«Вольво», встреченный огнем в упор, влетел на мост, метнулся влево, ударился о колесоотбойную балку и начал медленно опрокидываться через крышу вправо. Зазвенело стекло, заскрежетал корежащийся металл. По асфальту снопами в разные стороны брызнули колючие красные искры...
Николка, встав на колено, дважды в упор полоснул очередями по опрокинувшемуся лимузину.
Катрич, пригибаясь, перебежал дорогу, подскочил к «Москвичу», оставленному на обочине, и включил фары. Два белых луча рассекли тьму. В их свете стал виден опрокинувшийся «Вольво». Над ним курился синеватый, похожий на туман дымок. Левое переднее колесо, свернутое набок, лениво вращалось.
Андрей стоял на бетонке, держа автомат в правой, опущенной вниз руке. Силы вдруг оставили его, и только усилием воли он не позволил себе сесть на землю. То, чем он жил эту неделю, наконец-то свершилось. Но, как оказалось, это не принесло с собой ни радости, ни удовлетворения. Да, с теми, кто поднял руку на отца, счеты уже сведены, а вот плясать по этому поводу танец победы над их телами не хотелось. Должно быть, для того, чтобы получать удовлетворение от отмщения, надо иметь особую, кавказскую натуру.
Еще час назад, когда они шли по следу тех, кто убил отца, Андрею казалось, что все зло сосредоточено в одном лице и если его убрать, в мире восторжествуют добро и справедливость. Но вот с Галустяном покончено, а уже ясно: мир останется таким же, каким и был, — полным лжи, насилия, подлости. А коли так, то зачем нужно было делать все, что они уже сделали?
Выругавшись и зло сплюнув, Андрей поудобнее перехватил «Скорпион» и сделал шаг к опрокинутой машине.
— Стой, — задержал его Катрич. — Туда тебе не надо.
— Это почему?! — Андрей дал выход раздражению.
— Следов меньше останется. И потом, зрелище там не самое для тебя нужное.
— А для тебя?
— Я мент. Видел и не такое.
— Пошли к машине. — Николка положил руку на плечо брата. — Пошли.
Через несколько минут вернулся Катрич.
— Гони, — сказал он Николке. — До объездной к Кубанскому шоссе. Въедем в город с той стороны.