Часть прямо в воду, пугая взвизгнувшую от отвращения блондинку, а часть облепила рану, которая прямо на глазах стала затягиваться.

— Разрыв надо закрыть! — крикнул Гидеон, водя револьвер из стороны в сторону и отстреливая лезущую из воды мелкоту. — Матвей! Если что, то я это не Захару говорю.

— Огневик точно сработает? — я перезарядился и подстрелил еще двоих, освобождая себе обход мимо болотника.

— Должен, ближе подноси, — Гидеон застрелил еще одного утопленника и отступил за Стечу на перезарядку. — Мы отвлечем пока.

Я скинул фуфайку и с разбега, не думая о том, куда спряталась лоскотуха, о ледяной воде и потенциальной пневмонии, вообще ни о чем не думая, только ноги высоко задирая, бросился в воду. В левой руке зажигалка, в правой клевец, на «горячую кнопку» выведен доступ к мэйну. Холодно, аж зубы сводит. Единственный кусочек тепла — медальон Ордена, раз в час включавший свой призыв.

Я побежал по диагонали, целясь на подводное свечение и забирая влево от берега. Рубанул упыря, всплывшего у меня на пути, потом еще одного, шедшего наперерез. Поскальзываясь и с трудом передвигая ноги, погрузился по грудь, стал выруливать на глубину, к свободному от упырей пространству. Когда вода дошла до шеи, задержал дыхание и нырнул, сразу же активируя дух мэйна.

Звуки исчезли, слились в надоедливый гул, через который пробивалась песня Лели. Я стал вертеться, пытаясь рассмотреть, где она. Сквозь пузырьки воздуха, пролетевшие перед глазами, увидел несколько плывущих ко мне упырей.

«Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не медведь… который приплыл все малину вам обгадить» — мыслеформа превратилась в ауру мэйна и разошлась от меня во все стороны. Не напугать, но хотя бы за своего сойти.

Сработало! Деймосы тормозили, удивленно вертели мордами и разворачивались обратно к берегу. Один проплыл в полуметре от меня, чуть не задев ногой. Я еще немного, побарахтался в подвешенном состоянии, пытаясь найти лоскотуху, и стал нырять на глубину.

Слившись с мэйном, я перестал мерзнуть. Чувствовал холод, но испытывал кайф уровня горячей ванны после длинного рабочего дня. Я не всплывал, тяжесть фобоса постепенно погружала меня на дно. И я не чувствовал нехватки воздуха, просто забыл, как дышать. Еще бы таймер, как в компьютерных игрушках, который показывает, сколько еще я так продержусь.

Пятнадцать метров. Десять метров. Из тины под ногами выскочила здоровая рыбина, может сом. Я шел по дну, нацелившись на разрыв. На почти прямоугольный силуэт со сглаженными углами. Действительно, ванна, только на попа поставленная.

Кожу начало покалывать, волосы наэлектризовались, поднявшись ежиком, вода передо мной сгущалась, формируя тугие струи подводного течения. Я не мог уже идти прямо, только бочком — приходилось плечом проталкивать себя и гнать ассоциации, будто я кусок мяса в холодце.

В радиусе пары метров от разрыва земля была усеяна костями, поблескивало несколько черепов и крупные волчьи челюсти. Идти стало неприятно, я не слышал, но чувствовал, как до хруста вдавливаю кости в камни и песок.

Наконец, протянул руку и щелкнул зажигалкой.

Вместо пламени вокруг фитиля всколыхнулось бурление, как от охотничьей спички, зажженной под водой. Температура воды стала повышаться, вызвав легкое раздражение мэйна. Но разрыв не занимался.

Я стал водить по краю, отмечая, что в местах, куда приближался огневик, разрыв начинал темнеть и трепыхаться. Поднес еще ближе, чуть ли не погружая бурлящий фитиль за границу нашей реальности.

Чем больше я давил на разрыв и чем выше поднималась температура воды, тем больше недовольства от мэйна слышалось в голове. Таймер с запасом воздуха так и не появился, но я физически ощущал, что связь слабеет, а на ее поддержание нужно все больше энергии. Да, давай уже! Елочка, гори!

Бурление усилилось, от разрыва повалили пузыри, наполненные черным дымом. Занялось, появились алые разводы сдерживаемого водой огня, но рвущегося наружу. Вверх, вниз, вбок — бурлящая масса расширилась во все стороны, добежала до краев, и разрыв вспыхнул целиком, как одна толстенная спичка.

Я отшатнулся от стены пара, понимая, что сейчас не только мэйн во мне сварится, как рак, но и я сам схвачу тепловой удар или парочку ожогов. Я ускорился, стал отгребать назад, чувствуя, что жар буквально выпаривает из меня мэйна. Заболели легкие, зрение мигнуло черным пятном и отчаянно захотелось вдохнуть воздуха.

Я понял, что мэйна уже нет. Прыгнул, отталкиваясь от дна и отгребая в сторону, чтобы не влететь в столб бурлящего пара, летящего к поверхности. Но пар будто прыгнул на меня. Стоило уничтоженному разрыву осыпаться пеплом, подхваченным бурлением воды в разные стороны, из-за него на меня прыгнула лоскотуха. Уже не та милая, грустная девушка, а озлобленная страшная старуха с раскрытой зубастой пастью.

Думать, зачем она пряталась за разрывом и чего ждала, было некогда. Я усиленно заработал ногами, стараясь ускориться. Разом все стало тяжелым — мокрые штаны, ботинки полные воды. Я замахнулся на утопленницу киркой, но она лишь ловко поднырнула под моей рукой, обхватила руками и все также на скорости, закрутила и потащила в сторону от берега.

Я брыкался, тянулся острым концом клевца, стараясь ударить ее по ребрам. Дважды промазал, скользкая гибкая тварь вертелась сама и кружила нас. Но с третьего раза попал, кончик кирки вошел в лоскотуху на несколько сантиметров. Она зашипела, как охрипший дельфин на уровне ультразвука, дернулась и ослабила хватку. Дала мне возможность высвободиться и я, оттолкнувшись от нее ногами, рванул за воздухом.

Вынырнул, сделал один вдох, и меня тут же вернули под воду. Ледяная, почти стальная хватка, сжала лодыжку. Лоскотуха дернула меня обратно на дно, но и сама оказалась в уязвимом положении. Я рубанул киркой, практически не глядя. Что-то задел и ударил второй раз, потом третий, а когда хватка ослабла, развернулся и полоснул киркой по спине утопленницы. Зацепился за ребро и дернул вверх, таща ее за собой.

Что-то темное, похожее на кровь, тонкой струйкой текло от ее головы и размазывалось в воде. Леля не двигалась, медленно опускаясь на дно. Запрокинула голову — злоба с лица исчезла, вернулось девичье лицо, спокойное и печальное.

Я всплыл на поверхность, сделал несколько глубоких вдохов и нырнул обратно, пока она не очухалась. Нашел ее на дне, ухватился и приставил к подбородку кирку, и уже готов был проткнуть бледную кожу под шеей, как она открыла глаза.

«Ты помешал мне отомстить… Ты думаешь, что сделал этот мир лучше?» — пронеслось у меня в голове.

Лоскотуха рыпнулась, пытаясь достать меня когтями. С кончиков пальцев сорвалось несколько плотных сгустков, похожих на метательные ножи без ручек. В этот момент я тоже ударил, пропихнул со всей дури, рыча и теряя остатки воздуха, острие кирки вперед. Завалился, чуть ли не обняв, на утопленницу, пропустив три из четырех лезвий над собой и получив четвертое в районе лопатки.

Меня подхватила вода и стала выталкивать на поверхность, в правом плече пульсировала боль, сводило руку и сжимало и без того пустые легкие. Я подгреб левой, завис над лоскотухой, бросая последний взгляд на ее мертвое лицо, и поднес огневик к поднимающемуся над телом призрачному ореолу. И как только силуэт занялся и забурлил, мощный горячий поток вытолкнул меня на поверхность.

Яркий свет, клубы пара, приход силы, кислород в изголодавшемся мозгу — я ничего не соображал, только чувствовал жар по всему телу. Горело все вокруг и внутри — медальон, душелов, вскипяченная вода. Я вынырнул, закашлялся и стал загребать одной рукой в сторону берега.

Кое-как выплыл из пара, разглядел берег и пересчитал наших. Живы! Все — Захар потрошит тушу болотника, Банши что-то мастерит на коленке, Гидеон подбрасывает дров в большой костер, а Стеча, стоя у кромки берега, пялится на меня.