Он заколебался.

– Что ж, если тебе не трудно…

– Приготовить омлет – пустячное дело. Пока будешь принимать душ, все будет готово, Кен.

Он подхватил лежавшую на поленнице рубашку и натянул ее через голову.

– Звучит заманчиво.

Бок о бок, но все же не вместе они вернулись к дому. Она успокаивала себя, понимая, что ему понадобится время, чтобы чувствовать себя в ее обществе по-прежнему. У нее в запасе есть неделя, потом она должна вернуться в Лос-Анджелес – продолжить работу над фильмом.

Но Рейни нутром чувствовала, что недели не хватит.

Запах жареного лука дразнил ноздри. Рейн ловко орудовала ножом, кроша сладкий перец. Мгновение – и он уже шипит на сковородке. Дай Бог памяти, когда же она в последний раз стояла у плиты? Любой ребенок, получивший воспитание Вирджинии Марло, мог чувствовать себя на кухне как рыба в воде. Рейни любила готовить, несмотря на критические замечания бабушки, что масло растерто с сахаром не добела, белки недостаточно крепко взбиты, и прочие упреки. Бывало, они вместе готовили праздничный обед.

Но у звезд кино нет времени упражняться в изысках кулинарии. У Кензи этим занималась экономка, а у Рейни был собственный повар, изобретавший на диво вкусные и низкокалорийные блюда. Честно говоря, если Рейни что-то и готовила в последние годы, то только кофе.

Она нашла в холодильнике картофель и решила добавить его в омлет вместе с луком и сладким перцем. Когда она взбивала яйца, зазвонил телефон. Зная, что Кензи в ванной, секунду поколебавшись, она подняла трубку:

– Хэлло?

– Рейни? Это Маркус.

Она облегченно вздохнула:

– Слава Богу, я думала, кто-то из журналистов разузнал этот номер.

– Только нам с Наоми, Вэл и Эмми известно, где вы находитесь, а мы не проболтаемся.

– Вы лучше предупредите команду Кензи, – посоветовала Рейн. – Их инфаркт хватит, если они не будут знать, где он.

– Я звонил Сету Коуэну, он все уладит.

– Как мир реагирует на откровения Найджела Стоуна?

– Как ты и предполагала. Респектабельные газеты не обратили внимания на его заявления, посчитав их надувной уткой. А падкая на сенсации желтая пресса ухватилась за эту историю. Пара газетенок раскопала так называемых экспертов в области кино, которые с большим энтузиазмом утверждают, что Скотт играет роли крутых мачо специально, чтобы скрыть свои пагубные наклонности.

– Меня это не удивляет.

– Один идиот, – усмехнулся Маркус, – даже договорился до того, что ты тайная лесбиянка и вы поженились, дабы замаскировать свои пороки.

– Что за чушь! – возмутилась Рейн. – Вы что-нибудь предпринимаете, чтобы покончить с этим?

– Барби Рифкин задействовала свои связи в средствах массовой информации, вероятно, поэтому история не получила широкой огласки. Вэл звонила из Ирландии, у нее хорошие идеи для контратаки.

Маркус кратко изложил планы Валентины. Слушая, Рейни одобрительно кивала, но под конец нахмурилась.

В кухню вошел Кензи. Волосы влажные, лицо непроницаемое.

– Это Маркус, – шепнула она, прикрыв трубку рукой. – Хочешь поговорить с ним?

Кензи отрицательно покачал головой. Она попрощалась и повесила трубку.

– Прости, омлет еще не совсем готов. Может быть, апельсиновый сок?

На этот раз последовал одобрительный кивок. Она налила сок в высокий стакан. Заметив, что Кензи небрит, Рейни спросила:

– Решил отрастить бороду для маскировки?

– Может быть.

Судя по всему, сегодня от него слова не добьешься.

– Ты не против, если я накрою стол в саду? Ты не поможешь мне?

Снова кивок. Держа в руке стакан, он распахнул дверь. Котята, тесня друг друга, устремились вслед за ним. Рейни вылила взбитые яйца на сковородку, приготовила кофе и тосты.

К тому времени, когда Кензи разложил столовые приборы и салфетки, завтрак был готов. Рейни наполнила тарелку Кензи двумя третями омлета, прочее оставила себе и водрузила на поднос баночку джема и тосты.

Подняв поднос, она спросила:

– Ты принесешь кофе?

Он налил дымящийся напиток в кружки и вышел вслед за ней в сад, утопавший в пышной растительности позднего лета. Вьющиеся виноградные лозы сплошь покрывали стену, воздух был напоен тонкими ароматами. Рейни заметила притаившуюся в кустах шалфея статую святого Франциска. Судя по ее виду, она давно стояла под открытым небом. В середине круглого стола восседал серый котенок.

Кензи поставил кружки и снял котенка со стола.

– Извини, Дымок, но так не полагается.

– Его зовут Дымок?

Рейни расставила тарелки и села.

– По-моему, подходящее имя. А ты можешь назвать его полосатого братца, раз уж он взобрался тебе на колени.

Рейни погладила котенка, тот довольно замурлыкал.

– Он говорит, что его зовут Медок, поскольку у него шкурка золотисто-медового цвета. – Она осторожно опустила котенка на каменную плитку, которой была вымощена площадка. – Надеюсь, омлет тебе понравится. Слава Богу, что я еще не забыла, как включать плиту.

Кензи попробовал омлет.

– Превосходно, надо же, а я и не знал, что ты умеешь готовить.

Рейни подавила улыбку и тоже принялась за еду. Что ни говори, а это им обоим на пользу. Сколько же она не ела? Из-за разницы во времени она совсем запуталась.

Солнце золотило воздух, пропитанный ароматом цветов, котята тихонько мурлыкали – все дышало покоем и безмятежностью. Казалось, Лондон и Лос-Анджелес где-то далеко, на другой планете.

Хорошо, что она сидит здесь рядом с Кензи. Несмотря на беспокойную жизнь, им частенько удавалось уединиться в каком-нибудь укромном уголке. Она расслабилась и позволила себе роскошь на несколько минут притвориться, что все в порядке.

Покончив с едой, Рейн налила себе вторую чашку кофе.

– Я начинаю вспоминать, что такое настоящая жизнь.

– Наслаждайся, пока есть возможность. Впереди тебя ждет большая работа по монтажу фильма.

Она без всякого энтузиазма подумала о возвращении в Калифорнию.

– Наверное, ты прав.

Кензи нервно вертел в руках кружку.

– Что сказал Маркус?

– Все идет нормально. – Она коротко изложила разговор с продюсером, потом замялась и неохотно добавила: – Найджел Стоун опубликовал кадр из порнографического фильма, в котором якобы снят ты.

Лицо Кензи исказила гримаса.

– Господи, я совсем забыл об этом! Рок напичкал меня наркотиками, кажется, это была какая-то разновидность экстази, потом отвез в маленькую студию. Я не помню, что там происходило, и никогда не видел фильма. Найджел, наверное, нашел его, разбирая вещи после смерти отца.

Валентина видела фотографию и говорит, что ребенок похож на тебя только цветом глаз и волос, а черты лица совсем другие. Не волнуйся, Найджел ничего не докажет.

Кензи следил за бабочками, порхающими над кустами.

– Он уже достаточно в этом преуспел.

– Самое неприятное во всем этом, что ты хотел забыть об этом кошмаре, а тебе вновь напомнили о нем. Ничего, поверь мне, через несколько недель все пройдет.

– Увы, это все из области сказок, где многотысячная рать не может ничего поделать с доблестным героем. – Взглянув на нее, он натянуто улыбнулся: – Не волнуйся, я не покончу с собой у тебя на глазах.

У нее кровь застыла в жилах.

– Ты считаешь, что самоубийство – это выход?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

– Не лучший.

– Ради Бога, Кензи, выкинь это из головы. – Она потянулась к нему и взяла за запястье. – Все пройдет.

Его взгляд остановился на ее руке, прошелся по фигуре, задержался на груди… Рейн обдало жаром. Желание, еще более сильное оттого, что его невозможно удовлетворить, охватило ее.

Обрадованная тем, что он не ушел, она отпустила его руку и откинулась на спинку плетеного кресла, стараясь держаться спокойно, хотя ее сотрясала внутренняя дрожь. Если она перейдет хрупкую грань, он перестанет общаться и с ней.

– Я тебя правильно поняла? Ты слишком деликатный человек, чтобы покончить с собой, пока я рядом и могу обнаружить тело?