– Ну что ж, мистер, посмотрим, кто кого! Я принимаю правила вашей игры, в которой, в конечном счете, вы проиграете. А Стив выдержит, он сильный. Я вернусь к нему. И мы забудем этот кошмар.

Решение было принято.

Я старалась сохранить пришедшую ко мне бодрую ясность духа, не давая сомнениям и страхам опять загнать меня в угол. Я уже позволила Алиссии помочь мне уложить волосы, надеть великолепное вечернее платье и застегнуть большой ценности изумрудное колье.

От возбуждения и отваги меня немного лихорадило. Я вздохнула и шагнула в залитую светом большую залу.

Чудовище в этот раз обернулось сразу и на минуту удивленно застыло, но вот по губам его скользнула обычная язвительная усмешечка, он подошел ко мне и рассыпался в комплиментах:

– Должен сказать, что вы потрясающе хороши сейчас, никогда не видел такой красавицы. Что за дивные глаза! Вот только губы, если бы они были не так упрямо и решительно сжаты, я мог бы поздравить себя, но всему свое время. Садитесь, дорогая! Выпейте немного, это поможет вам расслабиться.

Я глотнула и, конечно, подавилась. Растяпа! Кашель задушил меня. Лицо сделалось красным как кумач, а на глазах выступили слезы от ярости и унижения. Еще этот тип наклонился и хлопает по спине. Чтоб тебе провалиться вместе с твоей нарочито сочувственной физиономией и любезно протянутой салфеткой.

Я кое-как оправилась, выпрямилась и покосилась на его руку, которая что-то не спешила убираться с моего голого плеча.

– Простите, забыл, – сказал он, поправляясь. Остальное время он меня потчевал сведениями о тонкостях букетов разных вин, он был знатоком.

Я же старательно пережевывала пищу, осторожно пила, глотала и молчала. Когда он неожиданно умолкал, а это у него случалось время от времени, я вскидывала на него глаза, он несколько секунд всматривался в них, потом отводил свои и продолжал с прежним пылом. По окончании он сказал:

– Я не хочу сегодня так просто отпускать вас. Идемте.

И он повел меня в зеленую гостиную.

– Вы любите Равеля? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

Я не успела ничего ответить, он усадил меня на диван в стиле ампир, а сам сел за фортепьяно. Играл он здорово, ничего не скажешь, – как профессионал, притом талантливый.

Когда последний чистый звук аккорда растаял в тишине, он встал и подошел ко мне.

– А вы, оказывается, чувствуете музыку, милая леди. Не хотите потанцевать? Нет? Браво! После этого не танцуют. Танцевать мы будем завтра, вам придется потерпеть, а сегодня я вас больше не задерживаю.

Я уже была на полпути, когда он сказал:

– Постойте! Я еще раз хочу взглянуть на вас, вот так, а теперь уходите.

«Нет, он все-таки очень странный», – думала я, вынимая шпильки из волос: «Такой злодей и артист. Противоестественное сочетание. Что за выражение у него было, когда он играл?! Жаль, бумаги не оказалось под рукой. Но здесь где-то был клочок, вот он».

Я набросала по памяти. Кажется, получилось. Засунула карандаш за ухо, удовлетворенно полюбовалась своей работой, потянулась, соскочила со стула, на котором стояла на коленях, и остолбенела, потому что обнаружила оригинал изображения у себя за спиной.

– Как вы так тихо? Я не слышала.

– Ну, это один из моих многочисленных талантов. Мне захотелось продлить удовольствие и еще раз увидеться с вами.

– Увиделись? – спросила я, независимо отбрасывая пряди с лица.

– Да. Не хотите ли прогуляться? Смотрите, какой замечательный вечер.

– Мне, конечно, нельзя отказаться?

– Конечно, нельзя. А я у вас неплохо получился. Я не знал, что вы художница. Вы, наверно, скучаете без работы? Завтра у вас будет все необходимое, а сейчас прошу вас.

Мы вышли. Вечер был, действительно, прекрасный – свежий и тихий. Сумерки быстро сгущались, вскоре мое платье сделалось неразличимым, и только ослепительно белая рубашка моего спутника одна еще белела в темноте.

– Кажется, пора возвращаться? – вздохнул он.

Мы повернули. Он проводил меня до двери моей комнаты, постоял немного, коротко и остро взглянул мне в глаза, потом, совсем не стесняясь, на мою не очень закрытую грудь, поклонился и удалился.

Слава богу, сдержалась и не залепила ему пощечину, а ведь он нарочно напрашивался, подлец, чтобы повод был. Надеюсь, больше не явится.

С опаской посматривая на дверь, я быстро разделась и юркнула в постель, не зажигая свет.

Внизу заурчал мотор, и тотчас шины зашуршали по гравию. Кто-то уехал, счастливец!

Утром следующего дня Алиссия сказала, что хозяин отбыл вчера. Я обрадовалась, потому что уже устала от его общества и была не прочь опять его лишиться, хотя бы на несколько дней. Я даже стала напевать свою любимую и строить планы на день, который собиралась провести с пользой, в изучении местности. Эти знания могли мне пригодиться. Говорят же, что не бывает безвыходных ситуаций.

Я нахлобучила шляпу и выбежала из дверей. Итак, выберем сегодня северо-запад. Эта сторона света оказалась труднопроходимой, но я проявила настойчивость, и мне показалось, что продвинулась черт знает как далеко.

Интересно, следит кто-нибудь за мной или нет? Я резко повернулась, но ничего подозрительного не заметила, ни один лист не шелохнулся.

Хорошо! Однако передохнем. И я с удовольствием растянулась в спасительной тени.

Летящие облака всю жизнь чрезвычайно занимали мое воображение. Я любила смотреть на них, особенно вот так, когда никого вокруг, кроме запутавшегося высоко в ветвях ветра, тягучего жаркого марева и шмелей, натужно жужжащих от цветка к цветку. Я проследила за слоном, потом за головой учителя истории, потом за парусами бригантины, затем не знаю, что бы это могло быть, потом за обрывом с самоубийцей на нем, на старушке глаза мои стали слипаться и скоро совсем закрылись.

И как всегда (это, кажется, становится дурной традицией), проснувшись, увидела мистера Корсана. Он сидел рядом и, судя по всему, устроился удобно и давно. Шляпа его была сдвинута на лоб, одна рука свободно покоилась на согнутом колене, другая придерживала травину, которую он покусывал, не спуская с меня изучающего взгляда.

– Жаль, что я не художник. Вы сейчас были очень живописны – спящая красавица среди буйств земных красок.

Я поспешно села, собрала рассыпавшиеся волосы и заправила их под шляпу. Затем встала и настороженно посмотрела на него.

– Куда вы спешите, милая леди? Садитесь! Суета мира теперь не для нас с вами.

Пришлось чинно присесть на торчащий рядом пенек.

– О чем вы думаете сейчас? – спросил он.

Я пожала плечами. Мысли кое-какие бродили у меня в голове, но не было твердой уверенности, стоит ли их сообщать ему.

– Почему бы вам не спросить меня, за что я решил покарать вашего мужа?

– Считайте, что спросила.

– А надо ли вам знать, милая леди? Эта история совсем не украсит вашего мужа, из-за которого вы решили сражаться со мной не на жизнь, а на смерть.

– Все равно, я хочу знать.

– Ну что ж, тогда слушайте. Я не всегда был чудовищем. Когда-то давным-давно я был обыкновенным юнцом, полным надежд и красивых иллюзий. Во что только я не верил. Страшно подумать! Даже в мировую гармонию! Этот вздор поселился во мне благодаря моим родителям, которые делали все от них зависящее, чтобы реальный мир не был допущен за порог нашего дома, а я выпущен за него. Частные преподаватели вполне справились с поставленной перед ними задачей – образовали меня по своим предметам, не привнеся никакой скверны в юную душу. И вот такая-то овца отправилась завершать образование в Йельский университет, где и попалась Стиву Гордону. В нем было все, чего в то время так или иначе не хватало мне: уверенность в себе, настойчивость, знание жизни, умение манипулировать людьми и событиями и кроме того – блестящая способность в мгновение ока превращать белое в черное и наоборот, в зависимости от минутной прихоти и трезвого расчета. Естественно, он сделался моим кумиром и другом. Незаметно, но быстро я менялся. Я предался всем порокам, с которыми, по мнению Стива, должен свести короткое знакомство всякий сильный человек, чтобы нарастить мускулы, способные противостоять нокаутирующим ударам реальной действительности. Я стал циником во всем, кроме отношений со Стивом, с родными и со своей девушкой. Да, как ни странно, тогда я еще мог любить пылко и романтично. И девушка, казалось, стоила того. Причем главное, что меня привлекало в ней, – это ее наивная доброта, доверчивость и кротость, редчайшие качества в наши дни. Я был восторженным и болтливым влюбленным, а Стив снисходителен ко мне. Близились последние каникулы перед выпуском, Стив не очень хотел, но я уговорил его поехать на это время ко мне домой.