В центре площади Ивэн попридержал верховых ящеров и негромко поинтересовался, кто хочет немного заработать денег. Работы не так уж много в деревнях и в сезон, а в межсезонье желающих заработать всегда полно, поэтому многие поинтересовались, а что требуется сделать.
— Нужно похоронить трех вражеских бойцов-лазутчиков, которые остались на косом речном лугу. —
Тихо ответил Ивэн, но эти его слова прозвучали, словно набат тревожного колокола, так эта новость поразила всех его слушателей.
— Князь Млад снова прислал смерть к границам нашей деревни. Пятьдесят лазутчиков всю эту ночь шныряли вблизи нашей деревенской околицы. На моем пути случайно встретились трое, сейчас они лежат на лугу и ждут своего упокоения в земле. Я заплачу серебряный тому, кто закопает тела в землю. А мне надо встретиться с отцом и матерью Альмы, чтобы рассказать им, что моя подруга и их дочь случайно попала в руки этих лазутчиков. Она бежала в деревню, чтобы поднять народ на отпор врагу, но на самой окраине деревни попала в засаду. Враги связали ей руки и ноги и повезли ее с собой.
Пара мужиков заторопилась по домам, чтобы там забрать деревянные заступы и поспешить на речной луг, похоронить врагов. Серебряная монета — сегодня это большие деньги в деревенской жизни!
Ивэн замолчал и со слезами на глазах побрел к своему дому. Уже на подходе к нему он столкнулся с Лесем, который, услышав от соседей о возвращении Ивэна, и о случившихся страшных вещах этой ночью. Он поспешил на площадь, чтобы встретиться с побратим и услышать от него правду о произошедшем.
Во дворе он помог Ивэну разгрузить верховых ящеров, завести их в закуток, а в ясли насыпать остаток овса. Когда ящеры были обихожены, парни принялись за сортировку военного обмундирования и оружия. Как это было не удивительным, обмундирование оказалось в хорошем состоянии, князь Млад денег не жалел на одежду для своих дружинников. Но, к сожалению, по своим размерам она не подходила ни одному из парней, Лесь и Ивэн не были столь широки в плечах и в талии. Да и с оружием вышла аналогичная накладка, оно было настоящим, боевым, но не по отроческим рукам. Ивэн попробовал поддержать в руках саблю, но уже через три минуты рука дрожала от непомерной тяжести. Единственное, что подошло Лесю — это был ксанфский роговой лук, но он оказался без тетивы. Парню понравилась отличная балансировка лука и то, что он был ему как раз ему по руке. А Ивэн чуть не плакал, иметь такое количество боевых трофеев и ничем нельзя воспользоваться, все уходило на продажу. Правда, один отлично заточенный и сбалансированный нож оказался ему по руке и хорошо ложился в сапог.
Лесь успокаивал Ивэна, говоря, что, продав весь этот трофей, он получит большие деньги и может стать первым богатеем в деревне. Но Ивэну не очень хотелось иметь денег, он уже давно мечтал об отличном мече или сабле. Когда работа по сортировке обмундирования и оружия подошла к концу, был собран и вынесен во двор оставшийся сор, а дом вновь приобрел черты домашнего очага.
В этот момент Ивэн обратил внимание на один длинный тонкий сверток, валявшийся в стороне от других трофейных вещей. Он вытащил сверток на свет и стал его внимательно разглядывать, под множеством рваных тряпок он обнаружил нечто похожее на алебарду. Оружие состояла из простого полутораметрового полированного древка, с обеих сторон увенчанное фальчионами, полукруглыми лезвиями секирами, заточенными с одной стороны. Понаслышке Ивэн слышал о существовании оружия под названием бердыш или глефа, так по описанию, эта двусторонняя секира и была глефой. Когда он примерился к этой глефе бердышу, то Ивэн почувствовал, что это именно то оружие, которое он так долго искал.
Затем парни перекусили, чем бог послал, парой больших луковиц, парой яиц, ломотью хлеба и большой кружкой молока, и до самого утра проболтали о себе и своих планах на будущее. В это разговор Ивэн впервые сказал Лесю, что именно он должен возглавить русинов и стать их королем, так как в ином случае государство русинов никогда не появиться на свет, а сами русины превратятся в рабов и холопов. Лесь некоторое время колебался и отнекивался, но сила убеждения в голосе Ивэна была настолько велика, а приводимые им аргументы настолько сильны и убедительны, что в конечном итоге Лесь начал обсуждать с побратимом Ивэном пути достижения этой цели.
Когда Лесь ушел к своей молодой жене Весте, то Ивэн долго ворочался на своем топчане, думая об Альме и о том, что с ней могло бы происходить в эти самые минуты. Но вскоре эти грустные мысли сменились другими не менее грустными мыслями. Ивэну очень не хотелось остаток своей жизни прозябать в этой глухой лесной деревушке, которая больше напоминала грязную яму нечистот, отходов. В этой грязной яме в абсолютном беспорядке были разбросаны не менее грязные дома с подворьями. Ивэн не видел своего будущего в этой деревне!
Под утро то ли Ивэн продолжал думать о своем будущем, то ли ему приснился в этой связи сон, но в его сознании остались остатки воспоминаний, в которых говорилось, что королевство русинов станет одним из первых королевств его Империи Рассвета на Гарусе. Лель станет первым королем русинов и первым королем, признавшим над собой власть его Империи Рассвета. Но Империю Рассвета так же, как и королевство русинов, еще только предстояло создать, но, по крайней мере, Ивэн впервые обозначил цель своей жизни.
Позавтракав остатками вчерашнего ужина, Ивэн отправился в дом родителей Альмы. Вчера ночью на площади он уже рассказал жителям деревни, как Альма была пленена, у русинов с давних пор существовала традиция, если погибала девушка, то скорбную весть родителям приносил ее суженый, жених или муж. На пороге дома отец Альмы, старейшина Витуш, встречал Ивэна. Старейшина Витуш был мужчина лет сорока — сорока пяти, носил солидную бороду и усы, которые были покрыты проседью, а его голова была до безобразия лысая, ни одного волоска на ней не росло.
Витуш слегка поклонился и пригласил отрока пройти в дом, где усадил за стол, чтобы в деталях выслушать весть о гибели его дочери. Старейшина Витуш не пригласил за стол жену и своих дочерей, которых у него, помимо Альмы, было еще три. Было слышно, как они перешептывались и время от времени плакали в соседней комнате. Он решил, что с Ивэном будет мужской разговор. Когда Ивэн завершил рассказ, Витуш еще несколько минут сидел и молчал, не задавая дополнительных вопросов. По лицу отца Альмы было заметно, что рассказ парня затронул его сердце, и он сильно переживал о том, что любимой дочери досталась такая невзгода. Пара-тройка слез скатилась по небритым щекам, чтобы бесследно раствориться в седине бороды и усов. Старейшина настолько внимательно слушал рассказ Ивэна, что даже не смахнул их рукой.
Когда Витуш начал задавать вопросы, то Ивэн чрезвычайно удивился тому обстоятельству, что вопросы старейшины не касались судьбы его дочери Альмы, а он интересовался тем, что хотел бы знать, как живет и чувствует себя Ивэн в деревушке русинов. Вначале Ивэн отвечал на вопросы старейшины с большой осторожностью, он боялся своими неловкими ответами затронуть болезненные зоны или чувства у этого пока еще не совсем ему знакомого мужчины. Но вопросы были интересными и ставились таким образом, что Ивэн начал говорить все, что думал о своей жизни в этом захолустье, а также о преобразованиях, которые могли бы изменить жизнь русинов. Прежде всего, о государственности народа русинов! По глазам Витуша было заметно, что он хорошо понимал все то, о чем сейчас говорил Ивэн, что он душой и сердцем поддерживал взгляды молодого отрока, но старейшина был опытным политиком и ни единым словом не высказался в поддержку того, что ему говорил этот интересный парень.
Разговор завершился и после него Ивэн ощущал приятный комфорт из-за общения с таким понятливым человеком, как Витуш, в душе он симпатизировал этому старейшине. Хотя тот за все время разговора так и не произнес более десяти слов, да и то они произносились в форме вопросов. Но в этом человеке, в его фигуре, в манере слушать человека, во внимание, с которым он слушал — было что-то привлекательное, интересное и комфортное.
