Дива был без всякого ущерба возвращен в лечебницу Акадзавы соответственно указанию врача.
Лейтенант же вложил все силы в поиски Тук-Тука и Раненого.
Не прошло и часа, как пришло сообщение, что ужасное предсказание доктора Мацунаги уже сбылось.
Хозяйка Адзумы, борделя для рабочих на окраине города М., задвигала веревочную занавеску перед своей лавочкой, собираясь отправиться в общественную баню, когда по темной улице к ней подбежал человек средних лет. Увидев его рядом, она закричала, поскольку его одежда была не подпоясана, все лицо залито кровью, а глаза жутко блестели. Словно статуэтка дзидзо,[17] мужчина протянул перед собой одну руку – ладонью вверх, в которой держал нечто похожее на раздавленный тофу.[18] Затем, пошатываясь, он направился к железной дороге.
Получив отчет, лейтенант побледнел и вскочил. Он попросил доктора Мацунагу сопровождать его и велел ехать к борделю. Там, уточнив и убедившись в правдивости информации, он сразу приступил к обследованию района, тянувшегося в сторону железной дороги.
Примерно в то же время еще один безумец был схвачен прямо у реки М., протекавшей через город. По-видимому, он, как и предсказывал доктор Мацунага, успокоился и проголодался. Это был Раненый, с лицом, полностью замотанным бинтами. Он внезапно возник на мосту, странно глядя на темнеющую воду. Узнав об этом от прохожего, полицейский смог легко схватить его, будто прихлопнул комара. В отличие от Дивы, Раненый оказал некоторое сопротивление, но быстро успокоился и был доставлен в полицейский участок.
Лейтенант узнал об этом, стоя у будки железнодорожного переезда. Он спросил полицейского, явившегося с докладом:
– У того сумасшедшего была на одежде кровь?
– Нет, совсем не было. Но, похоже, он где-то спал, к его повязкам прилипло много соломы.
Лейтенант взглянул на доктора Мацунагу и улыбнулся.
– Отлично. Отвезите этого психа обратно в лечебницу Акадзавы. Но будьте осторожны.
– Да.
Полицейский ушел выполнять распоряжение, а лейтенант и доктор продолжили поиски в темноте вдоль железнодорожных путей.
– Думаю, теперь мы, наконец, знаем, что случилось, – произнес доктор.
– Да, – энергично кивнул лейтенант. – Но где он может прятаться?
В окружающей темноте возникали и исчезали лучи полицейских фонарей. Это напоминало светлячков.
Едва ли прошло десять минут, как в темноте перед ними внезапно мелькнул фонарь.
– Э-э-э-э-э-й! – завопил голос.
– Что там? – закричал в ответ лейтенант.
– Это лейтенант? – ответил голос. – Идите сюда! Он мертв!
Лейтенант и доктор бегом бросились вперед.
Вскоре они прибыли к тому месту, где стоял полицейский, и увидели ужасающую сцену.
Тук-Тук лежал вдоль железнодорожного пути, его голова покоилась на рельсе, как на подушке. Она была ужасно раздроблена на кусочки, разбросанные вокруг по щебенке.
Они отнесли останки бедняги в сторону от путей, и лейтенант с доктором приступили к осмотру. Но вскоре лейтенант, увидевший предостаточно, пробормотал, ни к кому не обращаясь: «Какой ужасный конец...»
Доктор все еще сидел на корточках перед телом, внимательно изучая стопы трупа. Он недовольно поднял голову.
– Конец?
Это слово прозвучало как-то укоризненно. Доктор устало встал. Его поведение почему-то совершенно переменилось, лицо побледнело и выражало сильное смятение и боль.
– Прошу вас, подождите, – буркнул наконец доктор. Он сердито отвернулся в сторону и, словно все еще сомневаясь, поглядывал на тело Тук-Тука, а затем снова решительно поднял голову.
– Да, прошу вас, не спешите. Вы говорите, это конец? Нет. Похоже, вышло ужасное недоразумение. Лейтенант, боюсь, это не конец.
– Что!?
Возмущенный лейтенант подошел к доктору и намеревался еще что-то сказать. Но тот не обратил внимания на грозный взор спутника и, снова посмотрев на тело Тук-Тука, произнес нечто странное:
– Кстати, тело доктора Акадзавы все еще в его лечебнице?
Примерно через двадцать минут, несмотря на сопротивление, доктор Мацунага привез лейтенанта в лечебницу Акадзавы.
Верхушки деревьев на холме шумели от ветра, и где-то в укромном месте кричала сова.
Доктор нашел санитара Укити Тораяму в главном здании и объяснил, что хочет видеть тело директора.
– Хорошо. Нам пока не разрешили похоронить его, так что мы не приступали к должным обрядам, – сказал Укити и при свете свечей повел пришедших в палату.
Они прошли мимо второй комнаты. Изнутри доносилось сопрано Дивы. В этот вечер он пел слабо, нерешительно, словно просто бормотал. Затем группа проследовала мимо третьей комнаты. В освещенном помещении Раненый приоткрыл стеклянное раздвижное окно и отбрасывал на него большую тень, подозрительно наблюдая за проходящими мимо. В четвертой и последующих комнатах свет не горел, так что в коридоре было темно.
Тень Укити, ведущего спутников в пятую комнату, танцевала на стенах.
– У нас еще нет гроба, поэтому мы оставили его так, – объяснил Укити, держа свечу перед собой.
Тело директора было положено на масляную бумагу в углу комнаты и покрыто белой тканью. Не говоря ни слова, доктор подошел к нему, присел рядом и оттянул край одежды. Он поднял правую ногу трупа и бросил Укити:
– Посветите, пожалуйста.
Укити дрожащими руками протянул свечу, и доктор начал своими большими пальцами растирать стопу покойного. Но кожа не поддавалась и оставалась очень жесткой. Она была покрыта крупными мозолями. Доктор приблизил кончик большого пальца к свече. При свете палец выглядел опухшим и высохшим, подобно пемзе.
Укити уронил свечу.
В комнате резко потемнело. И из тьмы донесся кричащий, плачущий, пугающий голос Укити:
– А-а-а-а... но это... это нога Тук-Тука!..
Крик Укити еще не стих, когда его перекрыл другой, более резкий крик доктора Мацунаги, который бросился к двери и где-то в окружающей темноте шумно послышался шум борьбы.
– Лейтенант! За мной!
Из коридора донесся шум решительных шагов, затем что-то ударило по двери, и послышался звон разбитого стекла.
Озадаченный лейтенант вырвался в коридор. Две фигуры боролись, катаясь по полу, у двери в третью комнату. Лейтенант бросился к ним. На мгновение он поколебался, но затем тяжелое, весом в двадцать кан тело лейтенанта рухнуло на фигуру с головой замотанной в белое.
Раненого схватили быстро. Скованный наручниками, он сердито сидел на полу, а глаза его серьезно моргали, будто он увидел дурной сон.
Доктор Мацунага встал и, потирая бок, другой рукой стряхивал с брюк пыль.
– Я не мастер рукопашного боя.
Лейтенант больше не мог сдерживать любопытство.
– Но что все это значит?
Доктор посмотрел на Раненого.
– Хе. Все еще играете в глухого? Проведем эксперимент, увидим, тупы вы или притворяетесь.
Он присел на корточки и уставился прямо в глаза Раненого (единственное, что виднелось из-под бинтов). Раненый снова попытался оказать сопротивление.
– Лейтенант, держите его крепче.
И тут доктор протянул обе руки к лицу Раненого. Тот все еще изо всех сил пытался бороться. Лейтенант, рассердившись, крепко сжал его. Наконец, доктору удалось начать срывать с лица бинты. Несмотря на сопротивление, длинная белая ткань постепенно падала, а из-под нее появлялись... подбородок, нос, щеки, глаза! Стоявший за доктором Мацунагой Укити закричал от изумления:
– Но... это же доктор!
Да. Перед всеми предстало бледное лицо доктора Акадзавы, которого считали мертвым.
В полицейской машине доктор Мацунага разъяснял дело.
– Никогда прежде не слыхивал про столь коварное преступление. Пациент, на которого все время кричали, что ему надо поменять мозги, сделал именно то, что ему говорили... Так нам представлялось дело, но в действительности был убит безумный пациент, а не считавшийся умершим доктор. Да, если произвести столь дикую операцию, как извлечение мозга, от лица останется слишком мало для опознания человека. Так что, если еще и поменяться с ним одеждой, все в порядке. Но директор совершил очень большую ошибку, забыв поменять тела Тук-Тука и Раненого. Человек, которого видела хозяйка борделя, был не Тук-Туком, а директором. Он сыграл эту сцену при свидетельнице и побежал к железной дороге. Заранее убив Раненого, он положил его голову на рельсы, по которым вскоре проехал поезд, чтобы создать впечатление, что Тук-Тук сделал это сам, чтобы заменить себе мозги. Он умело использовал психологию пациентов, и этого следовало ожидать от специалиста. Но после убийства Раненого он захотел как можно скорее покончить с делом, так что сам оделся Раненым и позволил себя поймать. Это было ошибкой. Он думал, мы заведомо решим, что погибший на рельсах – Тук-Тук. И он был бы в безопасности, не заметь я, что на стопах липового Тук-Тука нет мозолей, в то время, как настоящий протирал своей ногой татами. Убей он в лечебнице Раненого, а Тук-Тука – на рельсах, его преступление бы удалось. Через два-три дня в лечебницу Акадзавы прибыл бы кто-нибудь с целью забрать липового Раненого. Затем вдова Акадзавы позаботилась бы об оставшихся делах и продала лечебницу. Ах да, жизнь директора, думаю, застрахована на целое состояние. Потом вдова воссоединилась бы со своим мнимо умершим мужем. В этом, вероятно, суть их плана. Директор, должно быть, чувствовал себя загнанным в угол, но я не могу оправдать такую жестокость – использовать невинных, да еще и слабоумных людей как козлов отпущения.
