Шахта Такигути, принадлежавшая Угольной компании Тюэцу (и расположенная среди далеких серых гор на краю мыса Муроу), разрабатывалась уже очень давно, но в последние несколько лет темпы существенно возросли. Длинные, темные, напоминающие щупальца туннели протянулись под землей на глубину пятисот сяку, а в одном месте уходили на полмили глубже морского дна. Большая часть прибыли компании зависела от этой шахты, из которой, как полагали, можно добыть шесть миллионов тонн угля. Погруженные в ее тяжкую атмосферу люди и машины продолжали свою трудную работу днем и ночью, никогда не прерываясь. Но шахта, лежащая столь близко к морскому дну, находилась в постоянной опасности, и один неверный шаг мгновенно отправил бы человека в ад. Дела шли все лучше, подземные ходы становились все длиннее, а опасность – все вероятнее. Лишь тонкая грань отделяла работающих в шахте от бездны.

В холодные дни начала апреля произошел странный случай – связанный с насилием, вполне подходящий безумному подземному миру. Наверху снег неохотно таял на вершинах гор, весь день с моря мрачно дул холодный северный ветер, но в пятистах сяку ниже уровня земли все задыхалось от яростного жара. Мир там был обнажен, почти не одет. Грязные до пупка мужчины с кирками на плечах и блестящим взором проходили мимо полуголых, с одной только тряпкой вокруг чресл, женщин, выкручивавших и вывертывавших свое тело, толкая тележки с углем.

О-Сина и Минекити были женаты и обрели друг друга в этом свирепом, темном мире. Они, как и во всех забоях, трудились в паре, где мужчина копал, а женщина вывозила добытое. У молодых людей был свой участок забоя. И во тьме, недоступной взгляду младшего бригадира, эти двое всегда могли обнимать друг друга. Но их мир не знал исключений, и счастье не могло быть долгим.

Это случилось утром, когда холодный ветер принес с окрестного ручья туман, заволакивая спуск в шахту. Получив вторую квитанцию за день, О-Сина взяла опустевшую грязную тележку и направилась обратно через всю шахту к забою Минекити. Угольная шахта чем-то схожа с темным подземным городом. Там имеется открытое пространство с кирпичными стенами, соединенное с внешним миром двумя стволами шахты. Этот главный зал, где слышатся бесконечный гул насосов и вентиляционных приборов, щелканье складных линеек инженеров и смех бригадиров, служит сердцем темного города. Начинающийся там широкий ровный туннель можно назвать его главной улицей. Открывающиеся с обеих его сторон боковые проходы похожи, в свою очередь, на второстепенные улицы, идущие с востока на запад. А нанизанные на каждую из этих улиц, как зубья расчески, забои обращены на север и юг. Ноги О-Сины быстро несли ее по рельсам из главного прохода в боковой, а затем к забою Минекити.

По дороге девушка миновала бригадира и инженера, по-видимому, осматривавшего боковой проход, но не заметила никого из компании. Она быстро развернулась, чтобы зайти в забой мужа. Минекити, как всегда, ждал ее в темном туннеле. О-Сина подтолкнула тележку, чтобы убрать ее с дороги, и бросилась всем своим юным телом на руки человека, стоявшего перед ней. Обняв его, она мечтательно посмотрела на тусклую, раскачивающуюся лампу, висящую с задней стороны тележки, откатившейся во тьму.

Поистине, это было подобно сну. Хотя впоследствии ее много раз расспрашивали об этом, и сама она изо всех сил старалась прояснить в своем сознании те события, они все равно остались мимолетными, словно память о сновидении.

Покачивавшаяся лампа была уже далеко, лишь слегка освещая боковые стороны тележки, словно проявляя достаточно чуткости, чтобы оставить обнимающуюся пару наедине. Но незадолго до того, как тележка докатилась до конца шахты, она, по-видимому, налетела на кирку или нечто похожее, лежащее на рельсах, пронзительно звякнула и накренилась. Удар пошатнул висевшую на крюке лампу, и она ударилась о рельсы.

Лампы, выдаваемые рабочим на шахте Такигути, поставлялись туда, как и на все прочие шахты, компанией Вулфа. Чтобы избежать опасности возгорания, лампы Вулфа открывались только магнитом, хранившимся у бригадира на посту при входе в шахту. Так что, если рабочие по неосторожности ставили их на неровные поверхности или повреждали, никакой опасности не было.

Порой дела идут не просто плохо, а ужасно плохо. Лампа О-Сины болталась сзади тележки, а тележка все быстрее и быстрее катилась по рельсам, взвихрив воздух вокруг. Ветер подхватил легковоспламеняющуюся угольную пыль, до того оседавшую на полу. Произошел поистине несчастный случай, ведь все условия для катастрофы сошлись воедино, а лампа безопасности, служившая символом счастья молодой пары, стала причиной нежданной трагедии.

Сцена, развернувшаяся на глазах девушки, напоминала сотню зажженных одновременно ароматических палочек. Сильный ветер, опередивший звук, охватил ее уши, лицо и все тело. Она отшатнулась назад и почувствовала, как бесчисленные крошечные камешки бьют ее по лицу. Одновременно она увидела, как пламя охватило стены, своды и пол забоя, и в ужасе повернулась, чтобы выбежать в проход. Подумав о Минекити, она посмотрела назад и увидела, что за ней бежит мужчина, а позади него пылает огонь. Он становился все сильнее, пожирая рыхлые комья угля и быстро охватывая облака угольной пыли. Спасаясь сама, О-Сина немного успокоилась, услышав позади себя мужские шаги и увидев перед собой две тени на земле. Затем фигура позади нее внезапно упала, как будто споткнувшись о рельсы. Впереди себя девушка увидела электрический свет в боковом проходе. Но истинная трагедия произошла, когда О-Сина уже выбежала под свет фонарей. Споткнувшись в проходе о стрелку рельсов, она упала. Когда она поднялась на ноги, бригадир, прибежавший сразу, как только услышал взрыв, деловито захлопывал прочную железную противопожарную дверь на входе в туннель, из которого выбежала О-Сина. Сперва она испытала облегчение от мысли, что успела спастись, но, оглядевшись, осознала ужасную правду. Ее Минекити не выбрался из туннеля. О-Сина схватила бригадира, запиравшего дверь штангой, за руку. И тут ее щека вспыхнула от боли, вызванной сильной пощечиной.

– Дура! Огонь распространится! – заорал бригадир. Образ Минекити, запертого и страдающего по другую сторону железной двери, придал девушке сил, и она вновь бросилась к бригадиру.

На сей раз ее повалил на пол прибежавший инженер. Подошел еще один рабочий, а бригадир принес немного глины, чтобы полностью запечатать железную дверь. Еще в далеком прошлом на шахтах установилась традиция жертвовать жизнями одного-двух людей, избегая риска распространения огня по остальной шахте. Мужчины и женщины собрались перед горящей шахтой, сталкиваясь обнаженными телами. Только на инженере были вельветовые брюки. Увидев, как инженер и рабочий удерживают рыдающую О-Сину, и, заметив, что Минекити нигде не видно, все собравшиеся поняли, что произошло, и застыли в ужасе.

Вперед выступила пожилая пара. Это были родители Минекити, работавшие в соседнем с сыном забое. Инженер тут же оттолкнул отца, и тот молча рухнул на пол. Мать потеряла контроль над собой и дико захохотала. Один шахтер подошел, чтобы помочь О-Сине подняться с рельсов, на которые ее опять повалили. Это был ее старший брат Иватаро, единственный родственник после смерти обоих родителей. Иватаро помог сестре встать, с ненавистью посмотрел на инженера и рабочего и исчез в начинавшей шуметь толпе.

Бригадир вернулся с тяжелым бамбуковым экраном, который он обмазал глиной. За ним следовали два работника с такими же экранами. Рабочий взял шпатель и принялся замазывать глиной все щели вокруг железной двери.

Из других коридоров подошли помощники бригадира и начальник шахты, извещенный о несчастье. Инженер и бригадир велели рабочему запечатывать дверь и приказали шумевшей толпе разойтись.

– По местам! За работу!

Следуя приказу, люди неохотно отступили, снова подхватив тележки и кирки. Как только шум утих, остававшиеся перед железной дверью служащие облегченно вздохнули. Ущерб ограничился одним забоем. И, поскольку они наглухо его запечатали, огонь должен был погаснуть сам ввиду нехватки кислорода. Забой похож на скважину, уходящую вглубь угольного массива, так что, если железная дверь закрыта, внутрь не проберется даже муравей.