Если физиологическое раздражение есть только стимул» подстрекающий субъекта к духовному акту созерцания, то неудивительно, что нет строго постоянного соотношения между физиологическим процессом и составом восприятия (школа «структурной» психологии Gestaltpsychologie, также отвергает постоянство отношения между раздражением и ощущением, правда, в ином смысле, чем эта мысль развита здесь). Мало того, можно даже допустить возникновение созерцания, не обусловленное никакими материальными раздражениями или вызванное физическими воздействиями резко иного типа, чем нормальные. Впрочем, об этих вопросах речь предстоит впереди. Теперь же вернёмся к указанным выше трем группам фактов, приводимым в защиту субъективности чувственных качеств.
Первые две группы фактов, именно восприятие одного и того же вида чувственных качеств при действии различных раздражений на и тот же орган чувств и, наоборот, восприятие различных чувственных качеств при действии одного и того же раздражения на различные органы чувств, мы объяснили тем, что процесс в материальной среде сложен, он содержит в себе одновременно множество чувственных качеств и восприятие есть выборка из этого множества то одной, то другой слагаемой его: по поводу раздражения сетчатки – выборка света, по поводу раздражения слухового аппарата – выборка звука, по поводу раздражения осязательного аппарата – выборка давления и т. п. Монтэгю сравнивает эту выборку с вибрированием то одних, то других струн арфы в ответ на различные звуки [CCXI].
Третья группа фактов, именно неодинаковое восприятие одного и того же предмета различными наблюдателями, объясняется опять таки тем, что восприятие есть выборка: из сложного состава внешнего предмета один наблюдатель выбирает и опознает одну сторону его а другой – другую. Акты выбирания субъективны, но выбираемое транссубъективно. Поясним это путём рассмотрения некоторых случаев цветовой слепоты.
Каждый хроматический цвет содержит в себе примесь ахроматического цвета, примесь белизны и черноты, т. е. серости. Чернота есть чувственное для себя бытие какой-то онтологической неполноты материального процесса; наоборот, белизна есть чувственное для себя бытие соответствующей полноты. В большинстве случаев имеется несовершенная полнота, серость различных степеней. Физиологический стимул побуждающий субъекта к восприятию оттенков серости, может возникнуть в зрительном: аппарате без связи со стимулом, побуждающим к восприятию хроматических цветов. Тогда субъект воспринимает все цветовые различия предметов так, как их передает фотография, – только как различные степени светлости. Каждый из нас переживает такую полную цветовую слепоту при «сумеречном» видении, т. е. тогда когда рассматривает предметы при очень слабом освещении, глазом приспособленным к темноте. Согласно теории Криса, приспособление глаза к темноте состоит в том, что в сетчатке выключается деятельность аппарата колбочек и включается аппарат палочек (напр., может быть благодаря тому, что зрительный пурпур накопляется в палочках только при слабом освещении). Таким образом, у нас есть два зрительных аппарата – дневной и сумеречный. Физиологический стимул сумеречного аппарата побуждает субъекта к выборке только ахроматических слагаемых из сложной цветности предметов.
При ненормальном строении глаза такое обеднение восприятия может произойти также и в дневном зрительном аппарате; тогда мы имеем дело с полною цветовою слепотою и при дневном видении. Есть и такие случаи, когда субъект воспринимает лишь в некотором отрезке спектра только его ахроматическую слагаемую, а в остальных частях спектра видит нормально хроматические цвета с нормальною примесью ахроматического цвета. Таков, напр., случай проф. Ф. Шумана, описываемый Г, Мюллером под именем «сингулярной внутренней цветовой слепоты» (слово «сингулярный» указывает на то, что здесь имеется выпадение только одного из четырех основных цветов). В том отрезке спектра, где лица с нормальным зрением видят чисто зелёный цвет Ф. Шуман находит только серый цвет [CCXII].
Всякий хроматический цвет сложен в том смысле, что содержит в себе примесь ахроматического. Но этого мало, опираясь на восприятия лиц с нормальным зрением, можно допустить, что волны даже и одной определенной длины, как процесс всё же сложный, многосторонний пронизаны всегда не одним, а множеством хроматических содержаний; и то обстоятельство, что нормальный глаз воспринимает в определенном месте спектра желтизну без всякой примеси красноты и зелёности синеву без всякой примеси зелёности и фиолетовости, может быть истолковано уже как обеднение восприятия, как выборка из сложного цветового содержания волны. Ещё более обедненную выборку производит глаз лица, имеющего тот наиболее распространенный недостаток который называется Rotgrunblindheit (в форме протанопии и дейтеранопии) и состоит в том, что все длинные волны спектра от красного до зеленого включительно воспринимаются как желтые без красноты и зелёности. Все подобные явления цветовой слепоты объясняются, согласно теории Г. Мюллера, выпадением того или другого физиологического процесса в сетчатке или в нервном зрительном пути (в зависимости от этого различия цветовая слепота называется внешнею или внутреннею).
Реалистическая теория восприятия, отстаиваемая интуитивизмом, рассматривает такое выпадение физиологического процесса как выпадение стимула, сосредоточивающего внимание и опознание субъекта на транссубъективной эстетической слагаемой, наличной в волне данной длины.
Бывают случаи цветовой слепоты более простые, обусловленные тем, что перед сетчатою оболочкою или в ней находится какое-либо вещество (напр., вследствие кровоизлияния в глазу), поглощающее волны определенной длины и, таким образом, препятствующее видению их.
Такая выборка, изменяющая наши зрительные восприятия, может произойти не только внутри глаза, но уже и вне тела субъекта в среде между субъектом и глазом. Так, напр., влияют цветные очки. Точно так же можно объяснить голубую дымку отдаленных гор: большая толща атмосферы поглощает более длинные волны и до глаза субъекта доходит преимущественно голубая слагаемая его окраски.
Согласно учению, отстаиваемому мною, светящиеся и освещенные предметы изобилуют чрезвычайным богатством красок, которые не мозаично существуют рядом, а взаимопроникают друг друга, просвечивая одна через другую, что не содержит в себе никакого противоречия так как при этом ни один цвет сам в себе не перестает быть самим собою (вроде того, как один и тот же объём может быть пронизан и цветом и ароматом, и теплотою, которые не перестают от этого быть сами собою). Представив себе в художественной фантазии окружающую нас пышность бытия, молодой философ Д. В. Болдырев (безвременно погибший в условиях гражданской войны) воскликнул: «Это – Индия бытия».
Из этого неисчерпаемого богатства глаз выбирает для нашего восприятия только ничтожные обрывки, годные для практической цели ориентировки в среде. Если бы человек мог сличить действительную сложность предмета с воспринимаемым и опознаваемым обрывком его он был бы потрясен скудостью своего знания. Однако, как ни велико различие между полнотою предмета в действительности и в воспринятости, всё же здесь не заблуждение, а только обеднение. Отрицательная ошибка, собственно, не есть ошибка, говорит Гредт: «Если субъект, слепой в отношении к красному цвету, видит фиолетовый предмет синим и судит, что он синий, это суждение – истинное, так как предмет – действительно синий. Конечно, он не только синий, он также и красный.
Именно, он красно-синий, т. е. фиолетовый» [CCXIII]. Имея в виду неполноту восприятия, Александер различает вещь и её «реальные явления» (realappearances) в уме, как её «частичные откровения» уму (II, 184).
