Браво, стажер! Я готов был захлопать в ладоши находчивости приятеля. Лихо раскрутил мерзавца. Ведь наобум помянул француза и, насколько я понимаю, попал в десятку. Признаться, при всем моем неуважении к этому заносчивому лягушатнику, я бы не рискнул под зрачком видеокамер обвинять его в прямом сотрудничестве с преступниками, не имея на то веской доказательной базы. Ну что же, теперь мне оставалось лишь «развить и углубить» тему, чтоб, как говорил с высокой трибуны один известный человек: «процесс пошел».

— Лады, Квагш, пускай покамест отдыхает, — якобы неохотно согласился я, при этом старался не переиграть и не спугнуть антиквара. — Подождем, пока француз допоет финальную арию раскаявшегося негодяя из оперы «Явка с повинной». А ты у нас стоик неукротимый можешь молчать до поры до времени — мы с коллегой никуда не торопимся.

Как я уже отметил, как бы случайно оброненная фраза о том, что подельник находится в наших руках и уже дает показания изрядно смутила владельца лавки и заставила его задуматься. На мой взгляд, еще чуть-чуть и клиент вполне дозреет, к тому же, выходцы из мира Саабль никогда не отличались особым мужеством и способностью переносить страдания как душевные, так и физические.

Я хотел сам додавить Фасиза, но тут на помощь мне снова пришел стажер:

— Вообще-то, жалко мне тебя Фасиз, — голос латинга был предельно участлив, — ведь нутром чую, не виноват ты. Ну если и виноват, не до такой степени, каким тебя в данный момент расписывает дознавателям Анри Вальжан.

— Да что ты его жалеешь, коллега! — почти искренне возмутился я. — Эта тварь моих соплеменников собралась в массовом порядке сажать на иглу. Да я бы за это на кол его посадил или гвоздями к кресту, как поступают с наркоторговцами в его родном мире!

— Н-н-не н-н-надо гвоздями, не надо на кол! — громко заверещал Фасиз. — Сам все покажу и все расскажу! Только обещайте устроить явку с повинной. Есть дурь, каюсь… но я… никакого к ней отношения… и вообще… ни сном, ни духом. Меня заставили! Я все скажу.

— Ну вот, видишь? — я одарил стажера взглядом триумфатора, — я же говорил тебе, гниль это Фасиз. А все туда же — в крутые парни. Хорошо обделывать делишки под крылышком Конторы, типа и нашим, и вашим. Ну же, поднимайся, показывай! — последняя фраза была адресована Куриносу Фасизу. — Ты нам потом еще все про свои взаимоотношения с французом выложишь. Для сверки показаний его и твоих.

— Уверяю вас, господин старший регистратор, — быстро-быстро затараторил Фасиз, — все это организовал Анри Вальжан. Сам как бы стоял в стороне, а драл дикий процент с каждой сделки. И дурью он приказал заняться. Сам бы я никогда не решился.

— Ну да, кишка тонка, у тебя, Куринос. Это я понял еще пять лет назад, когда пас тебя и твою лавочку.

Вообще-то француза, я и сам давно подозревал. Скользкий мужик и уж очень часто по делам якобы служебным отлучался в Лагор, а оттуда еще куда-то. Но, как говорится, не пойман — не вор. К тому же начальство верхнее к нему благоволило до последнего дня и многое позволяло. Ничего, запись ведется, и она непременно попадет к безопасникам, а уж там… Признаться, не завидую этому Вальжану. Я, конечно же, и сам не святой, и кое-какие грешки перед Конторой и совестью имею, но опускаться до распространения наркоты — явный перебор.

Через минуту изрядно подрастерявший свой внешний лоск антиквар наконец нашел в себе силы оторвать задницу от стула и на негнущихся ногах проследовал к выставленному на продажу комоду, стоявшему неприметно в уголке. Открыл извлеченным из кармана брюк ключом один из ящиков и выдвинул его до упора. Едва он это сделал, декоративная верхняя панель задней стенки шкафа скользнула вниз, открывая взорам присутствующих довольно вместительный тайник. В тайнике кроме запаянного пластикового пакета черного цвета стояла почти под завязку набитая золотыми лагорийскими империалами коробка из-под обуви и небольшая деревянная шкатулка, богато инкрустированная драгоценными камнями и золотом.

— Нехило живут простые российские антиквары! — Восхищению моему не было предела, несмотря на то, что еще совсем недавно мне обещали миллион точно таких же кругляшей. — Тыщь десять полновесных лагорийских тугриков. — Я взял в руки одну монетку. Все на месте и портреты обоих Главных Хранителей, и знак вечности в виде змеи, кусающей хвост, и, конечно же, магическая метка Казначейства Лагора, благодаря которой данную валюту невозможно подделать в принципе. Пытаются, конечно, но пока безуспешно. — А это что у нас? — Я ожидал обнаружить в ларце как минимум бриллианты, но тот на треть был наполнен каким-то светло-коричневым порошком. Поднес к лицу и ощутил резкий запах какао, корицы и бананов. — Не понял. Квагш, может быть, ты разберешься?

Стажер взял в руки шкатулку, приблизил к своему рту и поводил кончиком своего чувствительного языка в непосредственной близости от подозрительного порошка. Затем вернул ларчик со словами:

— Не наркотик точно. Если не ошибаюсь, что-то наподобие человеческих эндорфинов весьма высокой концентрации.

— Это не наркотик, — испуганно пролепетал Фасиз, — это для снятия стресса.

Вообще-то я слышал о существовании «коктейля счастья» — сложного набора гормонов, помещенных в нанокапсулы. Капсулы, попадая через стенки желудка в кровь, транспортируются к головному мозгу, где усваиваются определенными его участками. Это средство повышает порог болевой чувствительности и в полном соответствии со своим названием вызывает ощущение радости, притупляет чувство страха. Состав строго индивидуален для каждого вида разумных существ.

— Ясен пень, — покачал головой я, — работа нервная, опасная, как же без «коктейля счастья». — И взяв в руки пластиковый пакет, удивленно присвистнул. — Да тут не менее двух кило! Ну и тяжеленная зараза!

— Компактная кристаллическая упаковка с предельным сжатием, Лист, — пояснил мой эрудированный товарищ, — элементарная алхимия. Уменьшение объема в разы без потери качества товара. Затрудняет обнаружение наркотика при провозе через границу.

Вообще-то во всем, что касается всякой там магии-шмагии Квагш Заан Ууддин Левар харан теге, и так далее для меня абсолютный авторитет. Сам-то он хоть и не отличается великими способностями, но теоретически подкован основательно, потому как кроме всяких занудных древних фолиантов по метафизике, алхимии, некромантии и прочим магическим наукам ничего не читает. Откуда только достает? Иногда здорово раздражает своими категоричными рассуждениями насчет истинности того или иного утверждения, а также компетентности его автора. За что я частенько называю его Критиком, по аналогии с нашими театральными, литературными и прочими теоретиками, которые сами ничего толком создать не могут, но мордуют своими ценными указаниями тех, которые могут, а также Болельщиком, мол, с трибуны виднее, жаль до мяча не дотянуться. Квагш, хоть и обижается, но ненадолго, поскольку, несмотря на свою гипертрофированную гордость, воспринимает меня как некое проявление стихийных сил, ниспосланное Богами или еще какими-то высшими существами в качестве очередного испытания на его пути к абсолютному совершенству.

— Хорошо, Квагш, насчет алхимии поговорим чуть позже, — я дружески похлопал товарища по плечу и, переведя взгляд на Куриноса Фасиза, спросил: — Это все, или в других загашниках еще что-нибудь имеется?

— Все, — только и успел ответить антиквар.

Он определенно хотел что-то добавить, наверное, произнести очередную тираду в свое оправдание, но не успел. Мой чуткий слух уловил до боли знакомый щелчок снимаемого с предохранителя оружия, донесшийся откуда-то со стороны служебного входа. Может быть, оно и не было тем, о чем я подумал, но в таких случаях я обычно отключаю мозг и не раздумываю. Уверяю, в некоторых ситуациях полезнее не думать, а войти в боевой транс и действовать исключительно на рефлексах. Именно так я и поступил. Первым делом оттолкнул Квагша и Куриноса Фасиза с линии огня вероятного противника, затем начал падать сам.