— Ну что такое, Ася, а? Скажи папе, кто тебя обидел? — Оторвав взгляд от телевизора, снова спросил Мансур.

Мне инстинктивно захотелось оправдаться, как только прозвучал этот вопрос. Прошло всего две недели с нашей свадьбы. И я все еще чувствовала себя как на пороховой бочке, когда дело касалось Аси. Наверно, Мансур переживал, что я превращусь в злую мачеху из сказки и буду мучать его дочь. Неужели он не видел, как я люблю эту девочку? И скорее причиню вред себе, чем позволю, чтобы что-то случилось с ней? Понимая, что не смогу переубедить мужа словами, я попыталась набраться терпения и надеялась, что вскоре он сам поймет, как я дорожу Пироженкой, и то, что для меня никогда не будет разницы между ней и своими собственными детьми.

Хотя, судя по тому, что мой муж уже после первой ночи начал пользоваться презервативами, детей он в ближайшее время точно не планировал. Я пока не решилась поднять этот вопрос. Я и сама была не против подождать месяц-другой. Для начала нам нужно лучше узнать друг друга и стать настоящей семьей, а уже потом думать о ее расширении.

Правда, с этим тоже были некоторые проблемы. Мансур посвящал все свое время магазину и даже в выходные работал по утрам. Все наше совместное время сводилось к ужину, просмотру телевизора с ребенком, и к постели. Секс был таким же ярким и красочным, как и в первый раз. Мое смущение почти исчезло, и я потихоньку начала осознавать свою привлекательность для своего мужа. В спальне он становился одержимым мужчиной, готовым полночи доставлять мне удовольствие. Но за ее пределами снова превращался в холодного, надменного Зазнайку!

Даже сейчас он подозревал, что я обидела его дочь! Смотрел с подозрением, будто сканируя меня насквозь. Мне же было обидно до слез от его недоверия.

— Никто! — Передав отцу миску с попкорном, Пироженка с ногами забралась на диван и прижалась ко мне, словно почувствовав мое состояние, ласкаясь и требуя объятий. — Шах, обними.

Я улыбнулась, сравнивая то, как и девочка, и ее отец любят приказной тон. Усадив к себе на колени, я прижала ее к груди, гладя по темным волосам. Пироженка по привычке принялась сосать большой пальчик, и я не стала по обыкновению вытаскивать его у нее изо рта. Эта плохая привычка всегда утешала ее. Мансур понаблюдал за нами и придвинулся ближе, соприкасаясь со мной бедром. Он поднял ноги Пироженки, положил их на свои на колени. Мне вдруг стало так тепло на душе, словно я наконец нашла свое место в жизни, которое так долго и безуспешно искала.

— Наверное, она просто устала, — прошептала я, склонив голову мужу на плечо.

Обычно я не позволяла себе такого, но никогда до этого мы и не сидели так близко друг к другу. Мне хотелось близости к мужу и за пределами спальни. Мне было грустно оттого, что я не знала причины его отстраненности, словно это не мы сходили с ума в объятьях друг друга ночи напролет…

Должно быть, я заснула.

Мансур, освободив Асю из моих рук, отнес ее в детскую, а затем вернулся и за мной. Я почувствовала сквозь сон, что плыву в пространстве, и это подсказало мне, что он, взяв на руки, несет меня в нашу спальню. Я оплела его руками, не желая выныривать из волшебного марева, хотя прекрасно осознавала, что теперь мне придется проснуться. Еще ни одна ночь после свадьбы не ограничилась спокойным сном…

Меня всегда беспокоило то, что моя дочь слишком привязана к Шехназ. Даже сейчас, когда я знаю, что теперь она всегда будет рядом с нами, не мог отпустить ситуацию. Я все время пытаюсь ограничить их общение, опасаясь, что ребенок может пострадать. Детская психика очень слабая, и даже несколько неправильных слов могут повлиять на нее. Сегодняшнее поведение Аси — прямой показатель этого. На мгновение мне даже стало стыдно, когда я подумал, что Ангелок могла обидеть девочку. Но я не мог доверять ей полностью. Все люди переменчивы, а особенно — женщины. Она могла сказать или сделать что-то неосознанно. В любом случае, мне нужно быть на чеку. Жить с ребенком, посвятив ему всего себя, не одно и тоже, если просто посвящать ему три вечера в неделю.

Прежде, чем я успел сказать что-то Шехназ, маленькая защитница забралась к той на колени, прижимаясь к ее груди и теребя ей волосы. Видимо, не только мне нравится трогать волосы Ангелка. Шехназ, наклонившись, поцеловала Асю в макушку и прошептала ей что-то успокаивающее. В этом жесте было столько искренности, что мне захотелось стать частью их маленького союза. Почти неосознанно придвинулся к ним ближе, садясь вплотную к Шехназ и кладя ножки Аси к себе на колени. Моя дочка была в забавной пижаме с котятами, Шехназ уже искупала ее перед моим приходом.

Я ревновал. Понимал всю глупость, но это чувство появлялось во мне, и я ничего не мог с этим не поделать. Я привык быть центром вселенной для своей дочери, а с появлением Шехназ этот центр сместился. Я понимал, что девочка тянется к ней, желая ощутить материнскую любовь и заботу, которых у нее никогда не было, но мне хотелось, чтобы ей было достаточно и меня. Раньше казалось, что я справляюсь! А с появлением Шехназ я понял, что это было не так. Даже за такое короткое время моя дочь изменилась. Казалось, что она была даже счастливее меня от появления Ангелка в нашем доме. В ребенке появилось столько энергии и озорства! А ведь после того, как я когда-то прекратил их общение, Ася замкнулась. И, понимая, что рано или поздно дочери придется забыть о Шехназ, я решил оборвать эту странную связь между ними, пока ребенок был еще мал и детский разум смог бы быстрее это пережить…

Отвлекшись от своих мыслей, заметил, что они обе заснули. И выглядели при этом так умилительно, что я невольно залюбовался ими, наслаждавшимися таким сладким сном в объятьях друг друга. Решив отнести дочку в ее постель, аккуратно расцепил руки Шехназ, которые обвились вокруг Аси. Укрыв малышку и оставив включенным ее любимый ночник, который рассеивал по комнате «звездное небо», я поправил ее волосы и поцеловал в лоб, а потом вернулся обратно в гостиную. Выключив домашний кинотеатр, подхватил жену на руки, с улыбкой отметив, как она нахмурила лоб, будто пытаясь понять причину своего беспокойства. Мой взгляд так и норовил спуститься к ложбинке между ее соблазнительных грудей, не скованных бельем. Когда я вернулся домой, обе мои красавицы были уже в пижамах. Черный шелк ночного одеяния делал Шехназ еще более желанной, и даже халат, накинутый на сорочку, не скрывал манящих изгибов ее тела. Раньше она выглядела более тощей. Я не сразу это заметил, ведь пытался при общении не спускаться ниже уровня ее лица. К тому же она не носила ничего обтягивающего, и было легко не заметить разницы. Но стоило мне дотронуться до ее тела и увидеть его без одежды, и я понял, насколько соблазнительнее стали ее формы. Мне все время хотелось ласкать и трогать ее мягкую плоть…

Опустив Шехназ на кровать, посмотрел на нее и тут же почувствовал, как крепнет эрекция от одного вида ее голых ног под задравшейся сорочкой. Белая кожа манила, и я умирал от желания пройтись по ней губами и языком. Так и сделал. Опершись на одно колено, склонился над девушкой, задирая выше ткань ее сорочки и проводя рукой по ее гладкому бедру. Мои губы уже прижимались к ее коленке, не в силах больше вынести желания ощутить вкус ее кожи…

Поцеловав ее колено, я спустился до икры, слегка покусывая кожу, от чего Ангелок беспокойно заерзала, все еще не проснувшись до конца. Провел языком по щиколотке, зная, что это — одно из самых чувствительных местечек. Ее дыхание участилось, выдавая мою правоту, и по тому, как попка девушки нетерпеливо задвигалась по постели, я понял, что Шехназ окончательно проснулась. Не отрывая губ от ее тела, я поднялся своими ласками по ее ноге еще выше, чувствуя, как девушка отвечает на каждое прикосновение моего языка. Довольно хмыкнув, ощутимо куснул ее, захватив чувствительную кожу с внутренней стороны бедра. Вздрогнув, Шехназ тихонько застонала, увеличивая этим мое собственное возбуждение. Мне нравилась ее чувствительность и то, как она заводилась с пол-оборота, ничем не уступая мне по силе желания.