— Вот оно, нужное место — с обеих сторон. Видите, тут ребра, и попасть в опасное для жизни место трудно, когда бьешь в спину. Если вы сумеете протолкнуть нож между ребрами, тогда другое дело, но такому научиться куда труднее, чем вы думаете. Но здесь, под ребрами, вы наносите удар прямо в почку. Бейте сильнее, и он у вас повалится, как камень.

После этого Руперт заставил меня наносить удары по-разному и из разных положений. Когда он выдохся, все прочие мужчины по очереди разыгрывали роль жертвы, но было совершенно ясно, что мои усилия их смешат. Тем не менее они покорно падали на траву, поворачивались ко мне спиной, чтобы я могла напасть на них «из засады», или, наоборот, подступали ко мне сзади, или же делали вид, что собираются задушить меня, в то время как я наносила удар в живот.

Зрители всячески подбадривали меня криками, а Руперт все твердил, чтобы я не отступала назад в решающий момент.

— Делайте выпад как следует, барышня, — говорил он. — Когда дело дойдет до настоящей схватки, отступать и пятиться нельзя. Если кто-нибудь из этих увальней не сумеет вовремя увернуться, он получит по заслугам.

Вначале я действовала робко и неуклюже, но Руперт оказался хорошим учителем, он терпеливо показывал нужные движения еще и еще раз. Он выкатывал глаза с притворной похотливостью, подбираясь ко мне сзади и обхватывая за талию, но это совершалось чисто по-деловому — чтобы показать мне, как в этот момент полоснуть насильника по глазам.

Дугал сидел под деревом, оберегая раненую руку и время от времени иронически комментируя наши занятия. Однако это он предложил сделать чучело.

— Дайте же ей что-нибудь, во что она может воткнуть свой кинжал, — посоветовал он, когда у меня начало получаться нечто похожее на выпады и удары. — Попервоначалу это здорово действует.

— Верно! — согласился Джейми. — Отдохни немного, англичаночка, пока я кое-что сооружу.

Он удалился к телегам вместе с двумя охранниками, и я видела, что они постояли там немного, сблизив головы и оживленно жестикулируя, а потом начали доставать что-то из телег. Еле переводя дух, я почти упала под дерево рядом с Дугалом. Он кивнул и улыбнулся. Как и большинство наших мужчин, он в дороге не брился, густая каштановая бородка обрамляла рот, подчеркивая полную нижнюю губу.

— Ну что, каково оно? — спросил он, отнюдь не имея в виду искусство владения малым оружием.

— Неплохо, — осторожно ответила я, точно так же не имея в виду обращение с кинжалом.

Взгляд Дугала обратился на Джейми, все еще занятого чем-то у телег.

— Брак, мне кажется, пошел парню на пользу, — заметил он.

— Полезно для здоровья — при данных обстоятельствах, — холодно согласилась я.

Дугал усмехнулся — он заметил мой тон.

— И для вас, барышня, это недурно. Одним словом, доброе соглашение для всех, так мне кажется.

— Особенно для вас и для вашего брата. Кстати, о нем: что, по-вашему, скажет Колум, когда узнает об этом?

Улыбка сделалась шире.

— Колум? Я склонен думать, что он будет рад приветствовать такую племянницу в лоне семьи.

Чучело было готово, и я вернулась на тренировку. Чучело представляло собой большой мешок, набитый шерстью, примерно в форме человеческого туловища. Мешок был обвязан куском дубленой воловьей кожи, закрепленной веревками. На нем я должна была упражняться в нанесении ударов; вначале его привязали к дереву на высоте человеческого роста, потом бросали или накатывали на меня.

Джейми не сообщил мне лишь об одном: что они засунули между мешком и кожей несколько кусков дерева — для того, чтобы они выполняли роль костей, как он пояснил мне позже.

Первые несколько ударов оказались безрезультатными, хоть я и пыталась проткнуть воловью кожу. Но она была куда толще, чем мне представлялось. Мне сообщили, что у человека на животе примерно такая кожа. В следующий раз я попробовала нанести прямой удар сверху и угодила в одну из деревяшек.

В первое мгновение я подумала, что рука моя отвалилась. Сила удара отдала мне в плечо, и кинжал вывалился из онемевших пальцев. Окоченела и вся рука ниже локтя, но неприятное покалывание подсказало мне, что это ненадолго.

— Иисус твою Рузвельт Христос! — произнесла я, ухватив себя за локоть и внимая всеобщему веселью.

Джейми взял меня за плечо и помассировал руку, вернув ей чувствительность: он надавливал при этом на сухожилие с тыльной стороны локтя, а большим пальцем — ямку у основания запястья.

— Все в порядке, — выговорила я сквозь зубы, потихоньку растирая правую руку, по которой еще бегали мурашки. — Что же остается делать, если ты наткнулся на кость и уронил нож? Имеется ли подходящее указание на этот счет?

— Имеется, — ответил, ухмыляясь, Руперт. — Выхвати пистолет левой рукой и пристрели ублюдка.

Его слова вызвали новый приступ громового хохота, который я проигнорировала.

— Отлично, — сказала я более или менее спокойно. — В таком случае ты покажешь мне, как заряжать эту штуковину и стрелять из нее?

Я показала на пистолет с изогнутой, словно коготь, рукояткой, который висел у Джейми на левом бедре.

— Нет, не покажу, — очень твердо ответил он.

— Почему нет? — ощетинилась я.

— Потому что ты женщина, англичаночка.

Я почувствовала, как лицо мое заливает краска.

— Вот как? — выговорила я саркастически. — Ты полагаешь, что женщины недостаточно умны, чтобы понять, как обращаться с огнестрельным оружием?

Он спокойно посмотрел на меня; губы у него слегка двигались, пока он обдумывал ответ.

— Могу дать попробовать, — сказал он наконец. — Сработает как надо.

Руперт сердито прищелкнул языком, глядя на нас.

— Джейми, не будь безрассудным, — сказал он. — А вы, барышня, поймите, дело не в том, что женщины глупые, хотя некоторым из них и в самом деле не хватает ума. Дело в том, что они маленькие.

— Да? — Я уставилась на него с глупым видом.

Джейми фыркнул и снял с пояса пистолет. При ближайшем рассмотрении он оказался очень большим: полных восемнадцать дюймов серебристого металла от рукоятки до дула.

— Посмотри, — сказал он, держа пистолет передо мной. — Ты его берешь, пристраиваешь на предплечье и прицеливаешься, потом спускаешь курок, и пистолет лягает тебя, словно мул копытом. Я почти на целый фут выше тебя, на четыре стоуна тяжелее, и я знаю, что делаю. Когда я стреляю из него, он набивает мне здоровый синяк. Тебя он может швырнуть плашмя на спину, если не разворотит все лицо.

Он повернул пистолет и сунул его обратно в петлю на поясе.

— Я бы дал тебе самой попробовать, — продолжал Джейми, — но я предпочитаю, чтобы у тебя все зубы остались целы. У тебя приятная улыбка, англичаночка, хоть ты иногда и кусаешься.

Получив такой урок, я без возражений приняла суждение мужчин насчет того, что даже самая маленькая сабля была бы для меня тяжела и я бы с ней не управилась. Наиболее подходящим признали маленький шотландский кинжал и снабдили меня им — зловещим на вид, острейшим куском черного металла длиной в три дюйма, с короткой рукояткой. Я попрактиковалась некоторое время под критическими взглядами мужчин выхватывать его из тайного укрытия: надо было одним ловким движением достать нож из складок платья, принять соответствующую позу, держа нож лезвием вверх, и быть готовой перерезать глотку врагу.

В конце концов я выдержала испытание как новичок кинжального боя, и мне позволили усесться за обед, во время которого меня поздравили все, за исключением Мурты. Он только головой покачал и заметил:

— Я бы сказал, что самое хорошее оружие для женщины — это яд.

— Возможно, — ответил ему Дугал, — но оно имеет свои недостатки, если вступаешь в схватку лицом к лицу.

Следующим вечером мы расположились на берегу озера Лох-Несс. Странное чувство овладело мной, когда я вновь увидела это место: оно почти не изменилось. То есть я хочу сказать, что таким оно оставалось и двести лет спустя. Лиственницы и ольховник казались сейчас зеленее, но ведь стояла середина лета, а не ранняя весна. Бледно-розовые и белые краски майских первоцветов сменила золотистая желтизна утесника и ракитника. Небо над нами было более голубым, но поверхность озера оставалась все та же — ровная темно-синяя вода, отражающая берега и прячущая отражения словно бы под дымчатым стеклом.