— Не вас ли я должна за него отблагодарить?

Он нахмурился. Я напряглась еще больше, но не могла требовать с него ответа, так как игральные кости были у него. Что-то тут не так, я надеялась, что в игре на удачу мы с ним будем на равных, но раз за разом удача улыбалась ему, а не мне.

— Скучаешь по своему господину? — неожиданно спросил Форсберг.

— Нет. — При упоминании господина Турвальсена, я сжала губы.

Кости ударились о доску. Выпала шестерка. Ровно столько, чтобы маг мог добраться до сокровищ.

Неприятно было думать, что Форсберг считает меня девицей лёгкого поведения или хуже того склонной к убийству, как написано в моем личном деле. Я обхватила себя руками и невольно прикоснулась к тому месту, где были синяки на плечах, которые уже давно прошли. При воспоминаниях о той ночи, меня охватила дрожь. Мне трудно было сохранять лицо. Хорошо, что в пансионе нас учили держать себя в руках при любых обстоятельствах.

— Он плохо с тобой обращался? — поинтересовался Форсберг, вероятно, обратив внимание на перемену моего настроения.

— Все было хорошо, — ответила я как можно спокойнее.

Он продолжил "допрос", остановив игру, но мне было уже все равно.

— Как же вышло, что ты оказалась здесь?

Может стоит рассказать ему правду? Вдруг в его полномочиях пересмотреть мое дело? Но разве он мне поверит? Что за глупая надежда? Однако терять мне уже нечего.

— Господину что-то не понравилось, и он решил от меня избавиться. На суде вынесли приговор, основываясь на его словах, а меня даже не стали слушать.

— Слово резервуара ничто против слова мага, — сухо бросил Форсберг.

Я только тяжело вздохнула.

— Если бы ты запросила просмотр памяти, тебя вы отпустили, — добавил он после короткой паузы.

Его слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Проверка памяти? Мне никто про неё не сказал, а самой даже в голову это не пришло. Меня ведь даже не стали слушать в зале суда.

Я сидела ошарашенная этой новостью. В глазах стояли слезы, я не могла больше продолжать игру, но Форсберг вернулся к игре и снова бросил кости.

— Ты шпионишь для Симонсен?

Я испуганно подняла на него глаза.

— Я не… — запнулась, припоминая, что Форсберг способен почувствовать ложь, главное не ошибиться в формулировке, — не соглашалась на это.

— Но она тебе предлагала докладывать ей?

Я промолчала.

— Чувствую, что ты говоришь правду, но что-то недоговариваешь. Советую тебе быть осторожнее, и понимать, кто на что способен. Если выбирать между мной и Симонсен, будет правильнее бояться моего гнева.

Я кивнула.

Значит все эти вопросы были ради того, чтобы я потеряла контроль над собой? Чтобы в нужный момент задать самый главный вопрос, не рассказываю ли я об исследованиях Симонсен?

Я отодвинула стул и собиралась встать.

— Не торопись, — остановил меня Форсберг, — остался последний ход. Разве ты больше ничего не хочешь у меня узнать?

Я взяла кости и не глядя бросила их. Партия сыграна, уже не важно, что выпадет, и вопрос я задала, уже ни на что не рассчитывая.

— Может, еще не поздно запросить проверку памяти?

Он пристально смотрел на меня и какое-то время молчал. Затаила дыхание в ожидании ответа.

— Приговор пришел в исполнение, и обжалованию не подлежит. Тебе придется отсидеть свой срок до конца, — Форсберг встал из-за стола и направился к выходу

— Не верю! Ещё неизвестно, как лягут кости.

Форберг остановился и посмотрел на кости, и они перекатились сами собой, а потом снова и снова, повторяя одну и ту же комбинацию цифр.

Мне стало горько. Значит все это время кости падали так, как ему было нужно.

— Благодарю вас, — сказала я, проглотив обиду.

— За игру?

— Спасибо, что объяснили мне правила. Принцессе не удалось получить корону, у нее изначально не было шансов. Вы выиграли, — добавила я дрогнувшим голосом.

Он посмотрел на меня нечитаемым взглядом и какое-то время молчал.

— Я бы так не сказал.

Форсберг вышел из лаборатории.

Я сжала в руке игральные кости и швырнула их на доску. Резкий стук костей о доску в тишине лаборатории подействовал на меня умиротворяющим образом.

Сложный. Непонятный. Мрачный тип. Что он о себе возомнил? Владение телекинезом еще не делает его лучше других. Обвел меня вокруг пальца, словно наивную дурочку, а я-то уши развесила… Думала, ему правда интересно узнать обо мне.

Какое-то время я бросала кости, пока наконец не выпала удачная комбинация. А значит, что бы он не говорил, шанс получить свободу раньше срока хоть мизерный, но все же оставался. Надежда на это придавала мне силы держаться, ведь кроме нее у меня ничего больше нет.

По дороге в бокс стражники преградили мне путь.

— Тебя хочет видеть распорядитель!

Ну вот, опять! Сначала Форсберг решил со мной поиграть, теперь про меня вспомнила Симонсен. Ее вызов не сулил ничего хорошего.

В прошлый раз, когда она вызывала меня к себе, я не соглашалась докладывать ей, но и не отказалась. Теперь, когда Форсберг начал меня подозревать, самое время объясниться.

Меня сопроводили до двери и грубо втолкнули в кабинет. Я сделала несколько шагов и замерла в нерешительности, потирая запястья, которые болели от крепкой хватки стражников.

Распорядитель сидела за своим рабочим столом и задумчиво смотрела в окно.

— Добрый день, госпожа Симонсен, вы хотели меня видеть?

— Флер? — она радушно улыбнулась, — хорошо, что зашла. Присаживайся.

Я осторожно присела на краешек кресла для посетителей, не зная, чего ожидать.

— Как твои дела? — спросила Симонсен вполне дружелюбным тоном.

— У меня все в порядке, — окончательно растерявшись ответила я. Никак не ожидала от неё дружелюбия.

— Рада слышать, что ты освоилась! — с энтузиазмом произнесла Симонсен, — хочешь кофе?

— Нет, спасибо.

— Ну и что? Как дела в лаборатории.

Я напряглась. Наверняка, она ожидала от меня отчета о деятельности Энгера. И вряд ли ей понравится, что она его не получит.

— По велению стихий, все хорошо.

— Похвально, что тебе удалось завоевать доверие Энгера. Обычно он никого не подпускает к себе. Я жду подробностей. Что там происходит?

Я не могла отказаться отвечать на ее вопросы, но и раскрывать секреты Энгера мне не хотелось. Вспомнив аналогичный случай из пансионской жизни, когда воспитатели вызывали меня к себе, а сказать правду не представлялось возможным, чтобы не подставить других, я научилась юлить и выкручиваться, отвлекая внимание на посторонние темы или притворяясь глупее, чем на самом деле. Может и с Симонсен этот номер пройдет?

— В лаборатории столько всего интересного! У Энгера есть совершенно потрясающие приборы. Представляете, смесь ментальной магии и технологий. Просто чудеса.

— Форсберг часто заходит? — голос Симонсен едва заметно изменился, когда она произносила эту фамилию. Неужели она неровно дышит к своему начальнику?

— Изредка, — неопределенно ответила я.

— Они беседуют с Энгером об исследованиях?

— Даже не знаю, меня обычно выставляют за дверь.

— Ну а исследования? Энгер упоминал, что пытается изобрести?

— Иногда он бормочет что-то себе под нос, но он говорит так сложно, я ничего не понимаю.

— Не пытайся обвести меня вокруг пальца! Мне сказали, ты целыми днями пропадаешь в лаборатории. Что-то не верится, что ты не знаешь, что там происходит. Мы же договаривались!

— Простите, госпожа, но что-то не припомню такого…

Симонсен окинула меня раздраженным взглядом. От хищного блеска в её глазах мне захотелось уменьшится в размерах. Она задержалась глазами на вышивке на груди.

— Что это за форма? — От нее явно не укрылось, что крой одежды отличается от стандартной.

— Сшитая по индивидуальным меркам.

— Чтобы я больше не видела на тебе этого жакета!

Я посмотрела на невзрачную внешность распорядителя, и вспомнила слова Бирюзы о том, что ей поперек горла хорошенькие девушки. Наверное, в новой форме я выглядела симпатичнее и это ей не понравилось.