— В завещании есть пункт, что если до двадцати одного года выйду замуж, смогу вступить в наследство, — лепечу со страхом. Понимаю, что провоцирую его, но то ли из-за алкоголя, то ли из-за своей глупости, не отступаю от своего плана. — Выйду замуж и все мои проблемы решатся сами собой. Буду свободной и богатой.

— И за кого ты собралась выйти замуж? За того сопляка, который ждет тебя внизу?

— А хоть и за него, — ответила, не услышав странный звук.

— Сука!

С рыком Андрей схватил меня за щеки и, заставив открыть рот, впился в губы.

Яна

— Сука!

С рыком Андрей схватил меня за щеки и, заставив открыть рот, впился в губы.   

Мне хватает нескольких секунд, чтобы забыть все страхи и забить на сомнения. И пусть алкоголь давно выветрился из моего организма, пусть потом мне будет больно, пусть даже пожалею обо всем, что случится сегодня в этой комнате, но отступать я не намерена.

Обняв его одной рукой, вторую запустила в его волосы, начала отвечать со всей страстью. И пусть у меня не было опыта, пусть никогда я до Андрея не целовалась толком, но сейчас мне было все равно. Даже моя неопытность и то, что это мой первый раз, не пугало так, как если это сделает кто-то другой.

Может, моя любовь напоминает одержимость, а сама я сумасшедшая.

— Яна, остановись, — и я разочарованно простонала, когда он оторвался от меня.

Его глаза горели страстью и желанием, он смотрит на меня с таким голодом. Но почему тогда он остановился?

— Не понравилось? — прошептала, голос задрожал. В глазах мгновенно вскипели злые слезы.

Андрей нахмурился, между его бровей залегла глубокая морщинка. Мы оба после поцелуя тяжело дышали. В квартире было слышно только наше дыхание.

— Нет, — я прикрыла глаза. Слезы все же не удалось удержать, тихая одинокая слеза сорвалась с ресницы, скатилась по щеке, оставляя после себя мокрый след. — То есть, понравилось, но… Черт! Яна, просто уходи, пока не натворили глупостей, о которых потом будем жалеть всю оставшуюся жизнь. Уходи.

Его слова резали мою душу без ножа. Делали мне больно. Мне захотелось прикрыть уши руками, как в детстве забиться в угол, жалея себя, и плакать.

Господи, какая же я дура! Что я хотела сделать?

Разве отец хотел такого, когда оставлял меня ему? Когда решил сделать его опекуном своей единственной дочери?

Конечно, нет.

Но я же люблю его! Люблю до одури! До потери пульса.

На негнущихся ногах встала с дивана, оправила юбку, волосы заправила за ухо. Все это время мое тело пребывало в напряжении. Я старалась не смотреть в глаза Полякову, старательно отводила свои.

Никогда раньше я не чувствовала такую неловкость, как рядом с ним. А еще боль. Тупую, пронзившую грудную клетку.

Только он, Андрей Поляков, бывший зек, названый сын моего отца и мой опекун, мог вызвать у меня эту боль.

Как же я ненавидела его в эту минуту за свою слабость.

— Я отвезу тебя, — не спрашивает, а констатирует факт.

— Не нужно. Меня ждут внизу.

— Яна, не дури. Я сказал, что отвезу. Не упрямься.

Он схватил меня за локоть, когда собиралась пройти мимо, чтобы добраться до двери. Заставил посмотреть на него.

И я постаралась показать всю ненависть, что испытывала в эту секунду.

Нет, несмотря на всё, как же трудно его ненавидеть!

— Помнишь, если не ты, то тебя? — напомнила его же слова. Перешла на ты. — Правда, — усмехнулась, — если не ты, то он или другой, — выдавила сухо.

Возможно, именно эти слова взбесили его еще больше, чем фраза о том, что собираюсь выйти замуж.

До того, как он начал целовать меня, нет, трахать языком мой рот, бросает негромкое:

— Какая же ты сука, однако, Яна.

В душе я ликую, слезы градом текут из глаз. Но мы так заняты исследованием друг друга поближе, что забиваем на них.

Его теплая ладонь легла на ногу, обжигая внутреннюю сторону бедра. Я постанывала в его губы, пока его рука поднималась выше и выше. Задев вдруг ставшие такими чувствительными половые губы через слои одежды.

Одним резким движением руки Андрей сорвал с меня тонкие колготки и трусики, заставив меня ахнуть.

— Сними, — не просил, а требовал Андрей.

Дрожащими от возбуждение руками нащупала на боку молнию юбки. Сняла её с себя и бросила под ноги. От топа избавилась с помощью Андрея. Оказавшись голой, немного поежилась от холода, когда он отошел от меня.

Андрей рассматривает мое лицо, ключицы, грудь, лобок, что мне становится не по себе под его взглядом. Но там я вижу только желание и обожание. Возможно, я сама все это выдумала и там нет вообще ничего, кроме холода, я не знаю.

Сдержавшись, чтобы не прикрыть руками грудь, и в ответ рассматривала его. И в отличие от меня, на Андрее так много одежды, что я от нетерпения закусила щеку изнутри. После облизываю пересохшие губы.

— Андрей…

Андрей словно ждал, когда я позову его. Срывается с места, подхватывает меня под ягодицы и прижимает к стене. Голой спиной чувствую холод. Губы Андрея снова обрушиваются на мои, терзают. Чувствую внушительную эрекцию сквозь ткань брюк, которая упирается мне во внутреннюю сторону бедра. Задрожала.

Руками упираюсь в его плечи, когда его рука оказывается внизу и касается клитора. Его пальцы оказываются во мне, и большим пальцем начинает ласкать клитор. Я не в силах сдержаться, стону. Пальцы внутри начинают буквально трахать меня и через несколько секунд меня подбрасывает. Чувствую, как по моим бедрам стекает влага.

Слышу, как звякает пряжка ремня.

Андрей сразу заменяет пальцы во мне на свой внушительного размера член, что я не сдерживаюсь, кричу. Это происходит неожиданно и так резко, что перед глазами становится темно, а поясницу простреливает адская боль. Упираюсь затылком в стену и тихо роняю слезы.

Андрей замирает во мне. Он больше не делает попыток натянуть мое тело на свой член. Только удивленно смотрит на меня, раскрыв рот.

Черт, кажется, я еще не видела его таким растерянным.

— Блядь, ты что, девственница? — вроде он не повысил голос или не сказал ничего обидного, но мне все же больно.

Все, что я хочу, чтобы он поскорее прекратил эту пытку. Просто вытащил из меня свою дубинку, перестал делать больно.

От боли я хнычу, пытаюсь как-то избавиться от дискомфорта внизу живота. Но Андрей держит так крепко, что даже при большом желании не смогла бы выбраться.

— Была, — тихо отвечаю, голос дрожит и осип.

— Почему не сказала? — его голос обдает меня холодом. Я узнаю этот тон.

— Это что-то поменяло бы? — спрашиваю резко и грубо.

— Я, блядь, попытался бы сделать это менее болезненно!

— Отпусти, мне больно, пусти.

Андрей схватил меня за подбородок, зафиксировал положение головы. Заставил посмотреть ему в глаза.

— Перестань ерзать, Яна, я не железный!

— Тогда отпусти! — потребовала.

— Потерпишь, — бросил, и обняв одной рукой за талию, второй под ягодицы, он зашагал в сторону спальни.

Не стал включать свет, только ночник рядом с кроватью.

Отпустил на постель, и я тут же сжала одеяло пальцами. Находясь все еще во мне, Андрей резко стянул с себя футболку через голову, бросил на пол. Подался бедрами вперед, опустился на меня.

Теперь, когда мы оба были голые, когда между нами не было преград в виде одежды, я отчетливо чувствовала кожей его кожу. Жар его тела. Видела, как пот выступил крупными каплями у него на лбу, как он из последних сил сдерживает себя, чтобы не сделать мне больно.

Опираясь на локти, он заглянул мне в глаза, словно хотел запомнить каждую мою эмоцию, когда он будет заниматься со мной сексом.

— Больно? — тихо, с беспокойством спросил он.

Отрицательно киваю. Мне совсем не больно. Только самую малость.

— Еще, прошу. Прошу, прошу, — шепчу как мантру, пока Андрей наращивает темп.

Зафиксировав бедра, он двигается быстрее и быстрее. В комнате слышны влажные звуки и шлепки тела о тело. Обвила его шею руками и лизнула языком пульсирующую вену на шее. Его ладонь протискивается ниже, находит пульсирующий клитор и начинает умело ласкать, заставив меня выгнуть спину.