- Видишь, - усмехнулся Мир, возвращаясь к столу и доставая что-то из ларца. - Ты, как всегда, беспокоишься зря.

   Рэми вздрогнул. Действительно ли в голосе принца проскользнула тень заботы или все же, как всегда, издевка? В пальцах Мира мелькнуло прозрачное, подвешенное на тонком шелковом шнурке. Лишь спустя мгновение телохранитель понял, что: вырезанная из горного хрусталя статуэтка Аниэлы, богини любви. Некоторое время Мир вертел в пальцах незатейливый, продаваемый у храмов, амулет, прежде чем повесить его на шею.

   - Мы закончили, - приказал он, отходя к окну. - Думаю, сегодня мне пора отдохнуть...

   Это уже было на него похоже: поддаться капризу и забыть обо всем ради какой-то любовницы.

   Рэми не возражал - не положено ему возражать. Другим телохранителям было позволено, но Рэми - нет.

   Телохранитель украдкой вздохнул, подошел к столу, опустил записку Леры в пустой ларец. Пальцы нечаянно коснулись крышки, всего на мгновение, но и его было достаточно, чтобы у Рэми перехватило дыхание. Вздрогнув, он задел все еще лежащие на столе листки с посланием, и те с легким шелестом посыпались на пол. Наследник обернулся.

   - Прости! - Рэми бросился собирать рассыпанные страницы.

   Надо стянуть с принца эту игрушку! Разгневается Мир, сомнений нет, но надо стянуть... Надо решиться, встать и стянуть... сейчас!

   И тут взгляд, как нарочно, выдернул со страницы выведенные каллиграфическим почерком слова: "Будьте осторожны, наследный принц. Наши источники говорят, что вы в опасности. А как вы знаете, что наши источники ошибаются редко".

   - Пошел вон, ублюдок!

   Рэми вздрогнул.

   - Вон!

   Разжались пальцы. Упали на ковер листы, накрыв красное кремово-желтым... И непривычно трудно было поднять взгляд, посмотреть на принца, убедиться...

   Лицо Мира стало вдруг чужим, перекосилось бешенством, в уголках рта выступила кровавая пена, и медленно, но неотвратимо загорались синим светом глаза...

   Рэми не верил в то, что видел. Использовать против собственного телохранителя магию? Мир не может!

   Может... Смотрит с ненавистью, медленно переворачивает на пальце кольцо камнем внутрь, заносит руку...

   Хлесткий звук пощечины. Тут же - боль. Липкое, теплое из распоротой кольцом щеки...

   Рэми еще не верил. Но его тело - да.

   Откатиться в сторону, уйти от пинка. Среагировать на свист. Увернуться. Не смотреть на торчащий из драпировки кинжал. И вновь отлететь к стене, когда бьет невидимой волной в грудь, оглушает.

   - Я сказал, убирайся! - орет Миранис, осыпая Рэми ударами.

   Отзываются болью ребра. Но боль уже не глушит - отрезвляет, и на помощь телу приходит разум. Встать. Забыть, что это принц. Ответить ударом на удар и... напасть...

   - Прекрати! - голос принца, спокойный и ровный, как всегда, действует мгновенно.

   Тяжело дыша, Рэми замирает. Стены комнаты, вертевшиеся перед глазами, останавливаются, воздух перестает быть густым, свет бьет по глазам, и Рэми мигает, смахивая с ресниц набежавшую слезу...

   В кабинете царит разгром: кругом капли крови (слава богам, его, Рэми, крови), разбросаны по полу книги, разбито зеркало, Рэми сидит посреди этого разгрома верхом на принце, лишив наследника трона даже шанса двинуться.

   Полыхают жаром татуировки рода на запястьях, ноет лоб, и в лежащем рядом с шеей Мираниса осколке зеркала Рэми видит отражение своего лица: бледного, усыпанного капельками пота, с затухающей на лбу руной телохранителя...

   Хоть глаза больше синим не пылают и то хорошо. А что принц двинуться не может, так оно, наверное, и к лучшему, мелькает мысль в голове Рэми, мелькает и пропадает, срывается со щеки вместе с тяжелой каплей крови, стекает по шее Мираниса, оставляет глянцево-красную дорожку, падая на ковер.

   Глаза принца вновь вспыхивают синим. Вновь собирается Мир использовать свою силу, вновь думает напасть...

   Рэми продолжать бороться?

   Против кого?

   Против Мираниса?

   Боги, что же это?

   - Прости! - шепчет Рэми, вставая.

   Миранис не ответил: отер шею, размазывая кровь, посмотрел на свою ладонь, потом на пальцы, где окрасился красным алмаз на кольце и вдруг эхом повторил за Рэми:

   - Прости. Сам не понимаю, что на меня нашло. Прости...

   Рэми не зная, что сказать, кивнул.

   - Собери! - показал принц на листки послания виссавийцев.

   Привычный к повиновению, Рэми не подчинился. Стянул со стола скатерть, не обратив внимания, что повалилась на пол и разбилась чаша с персиками. Приложив мягкую ткань к раненой щеке он вновь принялся собирать листки и вдруг почувствовал, как что-то твердое и холодное вошло ему в спину. Потом повернулось, раздирая мышцы.

   - Рано радуешься, дружок, - догнал на грани тьмы тихий шепот.

   Рэми обернулся, схватил Мира за воротник, заглянул в глаза, глубоко, и задохнулся от пылавшего там безумия...

   "Боги, я дурак, но и ты не выиграешь!"

   Пальцы послушно нащупывают шнурок. Смыкаются на тонкой нити, держат крепко. Не упустить! Не упустить, соскальзывая в темноту... и не упускает... Последний звук в этом мире - звук рвущейся нити. Последний луч - луч, отразившийся от статуэтки, что неотвратимо летит к полу. Последняя мысль: "Хвала богам, успел!" Теперь можно и в темноту.

   Пахло чем-то горьковатым и смутно знакомым.

   Первой мыслью было: "Я пьян". Второй: "Удачно вчера погулял. Ничего не помню, и удрать сумел неплохо: телохранители меня так и не нашли".

   Да, давненько наследный принц не убегал вот так, запросто, из замка, давненько не надирался так, чтобы ничего не помнить. Наверное, с тех пор, как в его жизни появился этот странный новый телохранитель. Рэми.

   Мысль о Рэми, как и обычно, скрутила желудок горькой болью. Так говорила с Миранисом собственная совесть: мальчишка-виссавиец казался ему похожим на фарфоровую куклу в покоях матушки. Кукла та стояла на камине и притягивала взгляд как-то странной, ни на что ни похожей красотой и силой.

   Миранис, которому тогда исполнилось пять лет, все не мог понять - как хрупкое может быть сильным? Потому и тянулся неосознанно к одетой в военную форму фигурке, стремясь разгадать странную загадку...

   Однажды, когда матушка на миг отлучилась, Рэми подвинул к камину тяжелый стул с резной спинкой и, забравшись на него, потянулся к заветной кукле. Просто хотел потрогать, убедиться, что она настоящая, рассмотреть поближе странные, осторожные линии, а потом поставить куклу на место, пока пропажи не заметили. Но ладонь мальчика не доставала до края полки, совсем чуть-чуть, и принц встал на цыпочки на самом краешке стула, но и таким образом смог дотронуться только до длинного плаща, удивившись мягкости странной ткани.

   И в этот момент дверь за спиной Мираниса скрипнула. Мальчик встрепенулся, хотел объяснить, что все не так, что он не хотел, когда нога его соскользнула с стула и он почувствовал, что летит на ощетинившуюся острыми металлическими листьями каминную решетку. Но долететь он не успел: что-то подхватило его в воздухе, прижав к белоснежному плащу с серебристой вышивкой.

   - Он в порядке?

   Голос матери, казался неестественным и чужим, как и всегда, когда она волновалась. В такие мгновение Мир почти ее не понимал... таким сильным оказывался акцент ларийки, обычно почти незаметный.

   - В порядке, - сказал Арам, улыбаясь наследнику. - Только вот знаменитая кукла увы...

   Мир только сейчас заметил на ковре белоснежные осколки в темном ворохе ткани и понял, что натворил:

   - Я только хотел... посмотреть, - прошептал он.

   - Что посмотреть, мой принц? - Арам поставил мальчика на землю и опустился перед ним на корточки, так, что его внимательный, теплый взгляд мужчины оказался на уровне взгляда принца.