- Ну и зря. Вы прелестны.

   - А вы - врун. Глазки, архан, другим стройте, а я ваши штучки знаю! Мужчины!

   Принц опешил - таким тоном с ним еще никто не разговаривал. Раньше, чем он очнулся от удивления, незнакомка легкой тенью выскользнула из библиотеки.

   На следующий день, вне обыкновения, Мир вновь не послал за книгой хариба, а явился в библиотеку сам. Но, к его огромному разочарованию, незнакомки там не было.

   Виссавия очаровывала. Впервые до конца понял Рэми, что такое быть магом и господином. Почувствовал, что такое быть одним целым с магической страной.

   В клане все жило им и ради него. И если виссавийцы Рэми не замечали, то сама земля, животные, растения - еще как, окружая наследника неведомой тому до сих пор любовью.

   И потому он вставал на рассвете. Потому в свободное от дежурств время сбегал из замка, в густые, сочные леса Виссавии, к серебристым венам рек, к цветущим лесам и ручным, доверчивым животным.

   Там он был счастлив. И в то же время понимал - слишком долго продолжается это счастье. И слишком обманчив покой. Так хорошо долго не бывает...

   В тот вечер Рэми не мог спать: всю ночь ворочался на кровати, мучимый смутными предчувствиями. Казалось ему, что воздух застыл в предчувствии бури, хотя за окном стояла летняя жара.

   После визита Рины непогода приходила только с ночью - поднимался сильный ветер, лил проливной, холодный дождь, но перед рассветом все утихало.

   Этой ночью дождя не было. Было душно несмотря на раскрытое настежь окно, и от запаха цветущий черемухи болела голова.

   Валяться без толку Рэми устал далеко за полночь. Поднялся, не став будить Эллиса, быстро оделся, и уже привычно открыл переход.

   На другой стороне дышалось гораздо легче: тут дул мягкий ветерок и слегка накапывало.

   Рэми любил это место и присмотрел давно: больно уж красивый вид открывался с обрыва. Рэми прижался спиной к вековому дубу, посмотрел вдаль, на всходившее над лесом солнце и пытался понять. Почему, несмотря на все это великолепие, ему хотелось броситься прочь из клана?

   Тем временем полностью расцвело и Рэми долго вглядывался в белоснежные стены замка Арама, в остроконечные башни и гадал - таким ли был замок его дяди? Столь же нереально воздушным, прекрасным, или, подобно замку повелителя Кассии - тяжелым и приземистым, всегда готовым к защите?

   Вокруг замка Арама не было тяжелых стен, рвов, голой равнины и какой-то иной защиты. Оно и правильно - в укрытом щитом магии клане не было и не могло быть врагов.

   - Может, и зря, - сказал вслух Рэми.

   Красивая страна, безопасная для ее жителей. Но сама безопасность, как ни странно, была опасной.

   "Слишком большая свобода ума рождает скуку. Скука - глупость. Глупость желает нас жестокими", - учила когда-то мать.

   И Рэми вспомнил, когда впервые возненавидел Виссавию.

   Тогда тоже шел дождь. Шумел по листьям, стекал в холодные, обжигающие холодом лужи и идти по лесу было тяжело, мокро и холодно. Рэми старался ускорить шаг, успеть, пока не вымок окончательно, дойти до недалекой уже охотничьей хижины, развести огонь и переждать непогоду.

   Чувствовал он, что дождю быть недолго, что последней влагой исходит тяжелая туча, а к вечеру вновь просветлеет, да выглянет солнце. Тогда можно будет и домой собираться...

   Рэми сбежал по обрыву, хотел уж перепрыгнуть разбухший, недовольно ворчащий ручей, как что-то его остановило. Теперь Рэми знает - что. Даже тогда, опоенный зельями матери, он оставался виссавийцем и мог слышать призыв о помощи...

   Совсем тихий, незаметный для обычного уха плач заставил его свернуть с дорожки, обойти поваленное дерево, чтобы в ямке под корнями найти вжавшуюся в мокрый песок фигурку...

   Фигурка была жалкой, растрепанной и исходила мелкой дрожью. Стремясь помочь, Рэми опустился на корточки, осторожно дотронулся до ее плеча и вздрогнул, когда фигурка развернулась, выставив вперед скрюченные пальцы.

   - Не подходи! - шипела растрепанная, оцарапанная женщина.

   - Да чего ты боишься? - спросил Рэми, перекрикивая шум дождя. - Голодная, поди?

   Рэми поспешно развязал узлы на своей котомке, улыбнулся как можно более тепло и протянул женщине кусок завернутого в капустный лист хлеба...

   Ела та поспешно, давясь мокрым хлебом и все еще недоверчиво косясь в сторону Рэми.

   - Идем! - сказал он, и женщина поднялась, да покачнулась, упав спиной на вывороченные бурей корни. Но от помощи Рэми отказалась, протянутую руку будто не увидела, однако поплелась послушно следом, как привязанная.

   Когда они дошли, незнакомка уже не дичилась, нырнула в теплое, сухое нутро хижины и села в угол, прямо на земляной пол. Рэми, вспыхнув, показал ей на низкую, крытую еловыми ветками кровать.

   - Я на полу переночую. Не волнуйся...

   - Почему помогаешь? - прохрипела она.

   - В лесу все равны, - ответил Рэми, разыскав в тайнике в углу теплое одеяло и кинув его незнакомке. - Если кому-то нужна помощь, а другой может ее дать, помогают и не спрашивают.

   Она ничего не ответила, но бросать настороженные взгляды перестала. Свернулась клубочком на ложе и, кажется, быстро заснула.

   Рэми осторожно укрыл ее одеялом, сам завернулся во влажный плащ и улегся на полу у входа.

   Утром встретило его стонами. Рэми поспешно поднялся, коснулся лба незнакомки и отдернул руку: горит.

   Засуетился по хижине, не зная, за что взяться, как помочь. Потом укутал незнакомку получше одеялом, схватил еще влажный плащ и выбежал на улицу.

   В тот день, проносясь по залитому солнцем лесу, он впервые ослушался матери. Забыл о ее ненависти к виссавийцам, а думал только об одном - о мечущейся в лихорадке женщине, которой сам помочь Рэми не умел. Потому и бежал за помощью.

   Поляна, полузабытая, заброшенная, поросла малинником и полынью. С трудом отыскав среди зарослей небольшую, до пояса, каменную пирамидку, Рэми бросился на колени, горячо зашептав молитву. Он не знал, как вызывать виссавийцев, не знал, работает ли теперь поросший мхом алтарь вызова, не знал, а все равно раз за разом повторял слова, прося только об одном:

   - Спасите ее! Вы же можете!

   Солнце закрыл чей-то силуэт, и Рэми, подняв глаза, увидел укутанного в зеленый плащ виссавийца-целителя.

   - Ты пришел, - облегченно вздохнул он. - Помоги!

   Молодой, еще неопытный виссавиец положил руку на плечо Рэми, вокруг вспыхнуло ярким светом, и через мгновение они оказались у хижины. Целитель молча, не теряя времени, вошел внутрь и опустился на корточки перед низкой кроватью.

   - Ты знаешь, почему я тебе не помогу, - сказал он открывшей глаза женщине. - Ты изменила мужу, убежала от его родни, носишь в чреве ребенка любовника и тайно ненавидишь его, считаешь причиной своих несчастий. Не так ли...

   - Помоги ей, - молил Рэми. - Не видишь, она умирает?

   - Помощь надо заслужить, - холодно ответил виссавиец и... исчез.

   "Это не может быть, просто не может..." - опустив голову, думал Рэми.

   - Презираешь? - тихонько спросила женщина.

   - Я? За что?

   В ту ночь он остался в хижине. Единственное, чем он мог помочь - это не дать ей умереть в одиночестве... А с последним вздохом незнакомки ушло и почтение Рэми к клану целителей.

   Рэми так и не рассказал матери, что нарушил запрет. Теперь знал, что в тот день мог быть узнанным... но виссавиец в каком-то мальчишке сходства с вождем не узрел, да и не узнал никогда, что своим отказом заставил наследника стыдиться собственного трона.

   Избранные?

   Это кто?

   - Лживая страна! - прошептал Рэми.

   Они дали умереть запутавшийся женщине, что ненавидела своего ребенка.

   И дали жить человеку, который уничтожил целый замок вместе с его обитателями.