Мне не остается ничего, как ждать своей кары. "Ищите, да обрящете" — прямо-таки мой жизненный слоган.

Изо всех сил и с нескрываемой злобой Крутилин выкручивает запястье, заставляя меня вскрикнуть, то ли от боли, то ли от грубости, с которой он налегает на сустав. Заведя мою руку и сильно прижав её к спине, судорожно вздрагивает всем телом, передавая свой мандраж.

По известным причинам, что происходит за спиной, мне неведанно. Лишь липкий холодный пот скатывается, пересчитывая позвонки и оставляя россыпь шероховатых мурашек, которые врассыпную разбегаются по коже. Но слух не подводит, а от услышанного лязга застежки ремня, спазмом сковывает горло не смеющее ни вздохнуть, ни вскрикнуть.

— Сейчас, дрянь, я тебе покажу, как испытывать дискомфорт в районе зада.

Размышлять на тему, что меня ожидает — глупо. Всё подтверждается, когда он задрав юбку, без промедлений и лишних колебаний отшвыривает клочки порванного белья, придавливая мои голые бедра к раковине.

Ничего не остается, как зажмуриться и зарыдать. Перспектива понести наказание за свои поступки, через принудительный секс мне не по душе.

Спустя мгновение меня начинает трясти ни столько от рыданий, сколько от ужаса, понимая что собирается сделать Андрей. А когда его горячая ладонь грубо сжимает мою ягодицу, я чуть ли не падаю на пол, но всё же решаюсь посмотреть в зеркало. Наши глаза встречаются в мутных разводах и белесых каплях от брызг, и кроме злобы к себе в стальных глазах Андрея ничего не замечаю.

Хотя, может я и не права. И в затуманенной радужке буйным цветом цветёт жажда искушающего порока, овладеть телом ни похоти ради, но с мужской настырностью.

— Ну! Давай! Чего ты? — проглатывая ком негодования, продолжаю давить на остатки совести и мужских принципов, что женщину брать, подобно голодному животному не делает чести настоящему мужчине. — Самоутвердись и забыли!

— Впредь думай, что творишь. В следующий раз я не удержу его в штанах.

— А ты никогда не умел его там держать, — моя довольно отчаянная попытка призвать к моральному отклику, просвистела мимо всех ориентиров. Андрей даже ухом не ведёт, видно с годами выработав неплохой иммунитет к моим придиркам.

От резкого разворота аж кружится голова, сначала толкая в бездну с непроглядной тьмой, а после высекая яркие вспышки. Андрей всё ещё держит за плечи, предотвращая падение.

— Ты специально злишь меня?

— Нет, мне просто интересно, вся эта чехарда со сменой девушек с периодичностью раз в два-три дня имеет некий смысл для тебя. Или это по приколу?

— Да я накосячил и за это извинялся уже миллион раз, вешаться из-за того, что ты не можешь простить, не собираюсь. Не могу же вылезти из кожи вон, чтобы ваше величество снизошло до меня.

— Зато из трусов у тебя прекрасно получается, моё величество в восторге от этого, — демонстративно дергаю за ремень и ширинку, которые он до сих пор не удосужился застегнуть. А в следующее мгновение поступаю и вовсе не логично, с упоением впиваясь в губы. А он отвечает на поцелуй, ныряя в рот языком, дурманя знакомыми движениями. С каждым нетерпеливым толчком, с каждой прикусывающей кожу истомой мне приходит понимание на сколько сильно я соскучилась по нему. А главное какой необходимо обладать силой, чтобы простить его. Пока этой силы во мне не находится, возможно и не найдётся, но сейчас же не об этом. Мгновение рядом с ним сладкое, томительное, разливающееся от танцующих страстный танец губ вниз живота. Концентрируясь там колким спазмом, стремящимся ближе прижаться к любимому телу.

— Твою ж, мать. Все думают ты ее убивать сюда утащил, — раздаётся голос Славяна, подействовав отрезвляющее на нас обоих.

— Пошёл вон, — не сговариваясь, кричим в один голос.

— Понял, я на шухере постою, чтоб вас не отвлекали.

Иронично подмигнув, расплывается в похотливой улыбке, но мы не разделяем веселья, даже Андрей покрывается багряными пятнами стыда.

Хлопает дверь, вновь отгораживая нас ото всех. А нам бы поговорить, или обняться, подписать мирный договор… бессрочный. Андрей не спешит отпускать меня, оперевшись руками о раковину по обе стороны от меня, упирается лбом в мою грудь. Найдя в себе твердость мышления намного раньше меня, он опускает подол юбки, закрывая всю выставленную на показ срамоту. Отстраняется, а будто с мясом отрывается от моей кожи, подбирая остатки моего белья и засовывая их в задний карман своих джинсов.

— С меня бельё.

— Мне от тебя больше ничего не нужно. И ты мне не нужен, не собираюсь подбирать «бэушных» мужиков, которые не могут своё либидо удовлетворять с постоянным партнёром.

— Я всегда был таким, ты знала об этом. Тем более какие претензии, я свободен. Что теперь-то бесишься?

— Это ты так извиняешься? Оригинальный подход.

Сдержать желание его ударить не смогла. Парочка пощёчин прилетает точно в наглое лицо адресата, который сразу же сместив корпус тела, сгорбившись опускает голову пониже, закрывая её руками. Оплеухи летят под разным углом, не редко причиняя боль мне самой, особенно когда я раскрытой ладонью натыкаюсь на его выставленные локти, но и тогда останавливаться не собираюсь. Лишь основательно устав, беру тайм-аут, чтобы передохнуть, чем и пользуется Андрей. Он по-хозяйски сгребает в охапку, удерживая мои руки за спиной, нежёстко, но так, чтобы лишить возможности вновь кинуться в атаку. А я вяло сопротивляюсь, отталкивая его, безрезультатно. Даже когда изловчившись, пытаюсь вдарить по самому ценному органу, Крутилин словно просчитав или предвидев стратегию, тут же зажимает колено между своих ног.

— А ты передо мной извиниться не хочешь?

— За что это? Может за то, что я вполне адекватно отреагировала на твою измену и послала тебя на хрен? Или может за то, что не могу закрывать глаза, на то как ты лижешься со всякими девками по углам?

— Всё, закончила?

— Нет, — искренне отвечаю ему, но понимая бесполезность разговора, вспылив выкрикиваю. — А забудь. Тупому доказывать, всё равно что слепому показывать.

Андрей сильней дёргает безвольное тело на себя и от резкого рывка я впечатываюсь переносицей в его гладко выбритый подбородок. Превозмогая искушение опять его поцеловать, слегка отстраняюсь, встретившись тут же с озлобленным прищуром Крутилина.

— По твоему я тупой и безнравственный? А ты святая, дающая оценку людскому поведению основываясь лишь на субъективное мнение. Иначе говоря, тот кто поступает в разрез с твоим кодексом чести не заслуживает ничего хорошего, он автоматически попадает в черный список.

— Почему в том, что ты гребаный бабник виновата я?

— Ты виновата лишь в том, что сама с рыльцем в пушку. Или может станешь отрицать, что была под кайфом? Что в карманах было колес на долгие депрессивные вечера. В тот вечер мне хотелось прибить вас обоих, только это смысла не имело никакого. Ты осталась со Штрихом, а явилась ко мне под утро с кучей претензий.

— Не сильно ты страдал под Надькой. Раскинулся удачно. Как был *издострадальцем, так им и остался. С тобой ничего серьезного нереально построить.

— А вы все очень хотите серьёзности? А? Я зря открываю сердце бабам, с ширинкой проще. Ты меня раз за разом меняла на бывшего, врала, а потом ждала что я буду верить твоим невинным глазкам? — орёт так, что слова гулким эхом раскатываются в пустой уборной. — Я довольно говна сожрал за свою жизнь. Меня предали все кого я любил. Отец, мать, Алёна. Она аборты от меня делала лишь бы вернуться к Крутилину старшему, лишь бы сильнее нагнуть меня к плинтусу, — нервная импульсация через кончики пальцев, вдавливающиеся в плечи перебирается ко мне. — И не говори мне, что я никогда боли не хлебал. Я люблю тебя, но моя любовь снова никому не нужна. Отпусти меня, я устал быть на твоём поводке.

— Я не держу…уходи.

Как истинная старая дева, какой меня многие считают после разрыва с Андреем, я собираюсь праздновать новый год в гордом одиночестве. Кстати даже и без кошки, потому как не питаю пылких чувства к мохнатым, вечно голодным существам. Вот мужчины другое дело, они хоть и имеют схожий набор параметров, то есть едят, спят и гуляют сами по себе. Но от них есть польза и выгода. Иногда!!!