Александр Бестужев побывал в роте Щепина-Ростовского, затем у офицеров, которые не были членами Тайного общества, — Волкова и Брока. Они разрешили выступить перед их солдатами.
И солдатская масса тронулась… Первой идет рота Михаила Бестужева. У всех заряжены ружья. У каждого еще по десять патронов.
Идет рота Щепина-Ростовского. Но тут же прискакали от генерала Фредерикса и сообщили Щепину-Ростовскому, что ему надлежит незамедлительно явиться к командующему.
— Не желаю и знать этого генерала! — отвечает он. Гремят барабаны взбунтовавшихся рот. Кто-то крикнул:
— А где же знамя?! Надо вернуться и взять знамя полка!
Буквально с боем берут знамена батальона и полка, которые стоят возле алтаря, где должны были принимать присягу.
И снова идут через ворота казармы. Скорее отсюда, быстрее на Сенатскую площадь! Пусть знают, что русский солдат не игрушка в руках капризных великих князей.
Но перед воротами казармы стоят разгневанные генерал Фредерике и генерал-адъютант Шеншин. Они преграждают путь солдатам.
— Уйдите с нашего пути, генерал! — громко кричит Александр Бестужев, обращаясь к генералу Фредериксу.
— Уйдите! Не то убьем вас! — кричат солдаты. Выхватив саблю из ножен, к генералу и его свите направляется поручик князь Щепин-Ростовский. Он полоснул ею генерала, и тот рухнул на землю. Не теряя времени, бросился к другому генералу — Шеншину. Он наносит ему несколько ударов саблей.
К Щепину-Ростовскому бежит полковник Хвощинский, который также намерен остановить выход полка. Поручик в третий раз заносит саблю. На этот раз на полковника…
Восемьсот солдат с развевающимися боевыми знаменами полка, с барабанным боем маршируют к Сенатской площади.
Первый полк восстал!
В пять часов утра в квартиру Рылеева, где находился штаб восстания, стучится Евгений Оболенский. Он назначен начальником штаба восстания. Стоит еще густая зимняя темнота. Оболенский не спал всю ночь. Объезжал и обходил товарищей по заговору, уточнял силы восстания. Он сообщает о собранных сведениях и вновь вскакивает на коня. Нельзя терять времени. Князь Оболенский скачет в Измайловский полк, чтобы узнать у Михаила Пущина о его конном батальоне, но не находит его. Он снова галопом поскакал в Семеновский, Егерский и Преображенский полки. Уточняет, когда будут присягать, какие воинские части уже приняли присягу. А в одиннадцать часов утра Рылеев уже на своем боевом посту на Сенатской площади, плечом к плечу с солдатами восставшего Московского полка.
Момент в высшей степени волнующий. Оболенский в сильнейшем возбуждении поднимает руку и приносит клятву верности перед солдатами.
Однако в штаб восстания начинают поступать первые тревожные сообщения. В соответствии с первоначальным планом Якубович должен был возглавить военные части, которые выделялись для захвата дворца, ареста императора и всего его семейства. Но в ночь на 14 декабря Якубович начал колебаться. Нет, не от страха, а в силу иных соображений. Он всегда считал своим личным врагом Александра I, который за участие в дуэли перевел его из гвардии в армию. Якубович всегда искал случая отомстить ему, сам, как уже отмечалось, просил поручения убить его. Но с новым императором Николаем I у него нет личных счетов.
Всю ночь, давившую неизвестностью и напряжением, Якубович терзался мыслью, что император вместо того, чтобы быть арестованным, в неизбежной в таких случаях суматохе попросту может быть убит. И Якубович в конце концов направился на квартиру Бестужева, который жил в одном доме с Рылеевым. Было шесть часов утра. Он предстал перед Бестужевым и в присутствии Каховского заявил:
— Отказываюсь от поручения.
Это первая измена и нарушение предварительно намеченного военного плана действия.
Его спрашивают: может быть, он отправится на площадь?
Якубович дает честное слово, что присоединится к восставшим войскам.
Вскоре Рылеев узнает и о втором отказе. Каховский признается ему, что не может поднять руку на императора. Он предельно искренен и заявляет, что не сможет жить вне своей организации, а этот террористический акт обречет его на изгнание.
«Мы ему сказали, — напишет после в своих воспоминаниях Николай Бестужев, — что в любом случае с этого момента мы его не знаем, и он нас не знает, и что пусть поступает так, как может».
Именно это решение отлучить Каховского от организации и от друзей вовсе лишило его сил совершить террористический акт.
Каховский признавался Александру Бестужеву:
— Напрасно Рылеев говорил это: если он хотел, чтобы я был кинжалом, то прошу, скажи ему, чтобы он сам не порезался им. Давно уже заметил, как он меня обхаживает, но обманется. Всегда готов пожертвовать собой на благо Отечества, но ступенькой для него или для любого другого стать не собираюсь!
В семь часов утра 14 декабря Каховский отказывается убивать нового императора.
В семь часов утра в дом Рылеева пришел и диктатор восстания Сергей Трубецкой.
Он выслушал обо всем, что произошло до его прихода. Повсюду перед полками выступают агитаторы. Всем известен и пароль: «Не принимать присяги! Всем на Сенатскую площадь!»
Сергей Трубецкой узнает об отказе Якубовича вести к Зимнему гвардейские морские части. Узнает, что Каховский отказался стрелять в императора.
Два важнейших момента замысла восстания рухнули. Сергей Трубецкой становится все более и более мрачным. Как все осложнилось! Но восстания уже никто не может остановить. Вбегает задыхающийся капитан Репин и сообщает, что офицеры Финляндского полка отдельно принимают присягу, что он пытается поднять и повести на восстание только солдат этого полка.
В восемь часов утра Михаил Пущин, брат декабриста Ивана Пущина, сообщает, что отказывается выводить на площадь свой конный эскадрон.
Судьба восстания ложится на плечи молодого мичмана Петра Бестужева, одного из братьев Бестужевых. Он выходит из дома Рылеева с письмом от своего брата
Александра Бестужева. Нужно объяснить гвардейским морякам, что не Якубович поведет их ко дворцу, а Николай Бестужев…
В огромной степени выступление военных моряков из казарм произошло в результате смелых действий Петра Бестужева. Он не сомневался, что его брат Николай поведет за собой восставших моряков.
Было девять часов утра.
В штабе восстания не осталось никого. Рылеев и Пущин отправились искать Трубецкого. Александр Бестужев находился в Московском полку. В соседней квартире Штейнгель сосредоточенно пишет вводную часть Манифеста.
Николай I в своем «штабе» — в Зимнем дворце. Несколько офицеров явились ему доложить, что артиллеристы принесли присягу. Генерал Сухозанет, командовавший царской артиллерией, докладывал, что некоторые офицеры из Гвардейской конной артиллерии высказывали недовольство и сомневались в справедливости этой новой присяги. Сухозанет докладывал далее императору, что это его разгневало и он приказал арестовать недовольных.
И вдруг через несколько минут в кабинете Николая I появляется начальник его штаба генерал Нейдгардт
— Ваше Величество! — громко сообщает он, едва дыша от усталости и ужаса. — Московский полк восстал! Шеншин и Фредерике тяжело ранены, и мятежники идут к Сенату.
Николай I посмотрел на него в испуге.
«Эта весть поразила меня как громом, — записал он потом в своих воспоминаниях. — Если до этого знал о существовании заговора, то теперь увидел в сем первое доказательство… Оставшись один, я спросил себя, что мне делать, и, перекрестясь, отдался в руки божий, решил сам идти туда, где опасность угрожала».
Николай I отдает первые распоряжения. Приказывает приготовить кареты, чтобы отправить детей и свою мать в сопровождении усиленной охраны кавалергардов в Царское Село. Все воинские части столичного гарнизона приказал построить на Адмиралтейской площади.
Началось окружение восставших.
