Принимаются энергичные меры к спасению Грибоедова. Капитан Талызин по приказу Ермолова спешит предупредить Грибоедова. Он сообщает ему, что в течение всего одного часа следует уничтожить все компрометирующие бумаги. Оказалось, что багаж Грибоедова все еще находится в обозе, ведь всего несколько часов, как он вернулся. Талызин спешит к обозу, отыскивает личный багаж Грибоедова.
Ему подают чемоданы. Всем известный Алексаша (камердинер Грибоедова) вместе с Талызиным начинают жечь бумаги в офицерской кухне. Горят письма, рукописи. Бросают в печку целые пачки документов. И только после этого друзья офицеры берут опорожненные чемоданы и относят их обратно в обоз.
Арест Грибоедова описан в воспоминаниях другого адъютанта генерала Ермолова — Шимановского. Он сообщал: «Неожиданно дверь отворилась, и появился дежурный по отряду полковник Мищенко, дежурный штабной офицер Талызин и за ними фельдъегерь Уклонский. Мищенко подошел к Грибоедову и сказал: „Александр Сергеевич, волей государя императора вы арестованы. Где ваши вещи, где бумаги?“ Грибоедов спокойно указал ему на чемоданы… Разложили чемоданы посередине комнаты. Начали перерывать белье и одежду и наконец в одном из чемоданов нашли толстую тетрадь. Это было „Горе от ума“. Мищенко спросил, есть ли еще какие документы.
Грибоедов ответил, что нет никаких других документов, что все его имущество находится в этих чемоданах. Чемоданы зашнуровали и опечатали».
Ермолов сел и написал письмо генералу Дибичу: «Имею честь препроводить к Вашему превосходительству г-на Грибоедова. Он был арестован таким образом, что не имел возможности уничтожить находившиеся при нем документы. Но при нем не оказалось ничего такого, кроме немногих, которые Вам и пересылаю».
Но для Ермолова это не все. Он смело пишет далее: «В заключение имею честь сообщить Вашему превосходительству, что г-н Грибоедов во время служения его в миссии нашей при персидском дворе и потом при мне как в нравственности своей, так и в правилах не был замечен развратным и имеет многие хорошие весьма качества».
Узнают, что два других чемодана, с личными вещами Грибоедова, находятся в другом городе — во Владикавказе. Посылают распоряжение, чтобы доставили и эти чемоданы. Снова перерывают их и конфискуют письма. В специальном опечатанном пакете отсылают их в Петербург.
Для Грибоедова наступают тяжелые дни. Он неспокоен за содержание второго пакета. Не смог увидеть, какие документы найдены. Отправляются в путь в неимоверную бурю.
Тройка мчится без остановок. Через Екатеринодар, через Москву в Петербург. Путь далекий и тяжелый. Повсюду снег, вьюги и бури. День и ночь Грибоедов думает о пакете, который везет фельдъегерь…
Что нашли? Он вспомнил, что в тех чемоданах он хранил письма от Кюхельбекера и Одоевского. Там были письма и от Александра Бестужева, от близкого его друга Бегичева, письмо от Жандра… Из названных лиц лишь двое не были декабристами. Все другие были на Сенатской площади.
Фельдъегерь точно выполняет возложенную на него обязанность. Прибывает в Главный штаб в Москве, передает дежурному офицеру Н. Д. Сенявину[17] арестованного Грибоедова и достает из своей военной сумки два пакета с конфискованными документами. Фельдъегерь совершает все необходимые формальности и покидает комнату.
И тогда Грибоедов спокойно подходит к столу. Спокойно, на виду Сенявина, берет один из пакетов и прячет его в карман своей шубы.
Дежурный офицер Сенявин, по словам друга Грибоедова Бегичева, — сын знаменитого адмирала, честный, благородный, славный малый. Он не сказал ни слова.
Оказалось, что этот молодой человек молчал и не мешал Грибоедову и по другой причине. Он сам был близок к декабристам и связан с Тайным обществом. Сенявин был арестован позже, 11 марта 1826 года, то есть через месяц после встречи его в Главном штабе с Грибоедовым…
А. Жандр в своих воспоминаниях писал: «Через несколько дней после прибытия Грибоедова в Петербург и заключения на гауптвахту Главного штаба ко мне является один вовсе мне до того времени не знакомый человек, некто Михаил Семенович Алексеев, черниговский дворянин, приносит мне поклон от Грибоедова, с которым сидел вместе в Главном штабе, и пакет бумаг, привезенный из Грозного. Передавая мне пакет, он вместе с тем передал мне приказание Грибоедова сжечь бумаги. Однако же я на то не решился, а только постарался запрятать этот пакет так, чтобы до него добраться было невозможно, — я зашил его в перину».
Первый допрос Грибоедова, как мы уже говорили, вел лично генерал Левашев. Грибоедова доставили в Зимний дворец, в Эрмитаж. В одном из залов, стены которого были увешаны картинами, среди мраморных колонн был поставлен стол для Левашова.
Грибоедов отвечал на поставленные ему вопросы. Левашов сам записывал ответы.
На первый вопрос, по записям Левашева, ответ Грибоедова гласил: «Я Тайному обществу не принадлежал и не подозревал о его существовании. По возвращении моему из Персии в Петербург в 1825 году я познакомился посредством литературы с Бестужевым, Рылеевым и Оболенским. Жил вместе с Адуевским (Одоевским. — Авт.), по Грузии был связан с Кюхельбекером. От всех сих лиц ничего не слыхал могущего мне дать малейшую мысль о Тайном обществе… Более никаких действий моих не было, могущих на меня навлечь подозрение, и почему оное на меня пало, истолковать не могу».
И снова Грибоедов на гауптвахте Главного штаба. Но он уже собрался с духом. Сел писать письмо императору: «Всемилостивейший Государь. По неосновательному подозрению, силою величайшей несправедливости, я был вырван от друзей, от начальника, мною любимого, из крепости Грозная на Сундже, через три тысячи верст в самую суровую стужу притащен сюда на перекладных, здесь посажен под крепкий караул, потом был позван к генералу Левашову… Между тем дни проходят, а я заперт. Государь! Я не знаю за собой никакой вины…
Благоволите даровать мне свободу, которой лишиться я моим поведением никогда не заслуживал, или послать меня пред тайный комитет лицом к лицу с моими обвинителями, чтобы я мог обличить их во лжи и клевете».
Письмо это прочитал генерал Дибич. Он отказался передавать его императору и наложил резолюцию: «Объявить, что этим тоном не пишут государю и что он будет допрошен».
Однако целых две недели Грибоедова никуда не вызывали. Он заключен под арест в Главном штабе, дни его текут мучительно и медленно. Целый ряд знакомых и незнакомых декабристов проходят в это время через Главный штаб. Некоторые арестованные доставлены из провинции, другие схвачены в Петербурге, и их рассылают по другим тюрьмам страны.
24 февраля внезапно отворяется дверь камеры. Грибоедову приказывают собраться в дорогу. Через замерзшую Неву, на санях, его доставляют в Петропавловскую крепость. Там работает Следственный комитет.
В тот день проходило его 69-е заседание. Уже стемнело, время — половина седьмого. Повсюду зажжены свечи. Присутствует военный министр Татищев — председатель Следственного комитета, великий князь Михаил — брат императора, князь Голицын, генералы Голенищев-Кутузов, Чернышев, Бенкендорф и Потапов.
И началась словесная дуэль!
В отличие от других Грибоедов сдержан, говорит без лишних слов, избегает подробностей. Он занимает позицию полного и решительного отрицания какой бы то ни было своей вины. Он твердит, что йи в чем не виновен.
В своих воспоминаниях декабрист Завалишин писал, что вместе с ними в помещении Главного штаба содержался и полковник Любимов. Он давал советы Грибоедову, как вести себя на допросах. Он учил: «По-нашему, по-военному, не следует сдаваться при первой же атаке, которая, пожалуй, окажется еще и фальшивою; да если поведут и настоящую атаку, то все-таки надо уступать только то, что удержать уже никак нельзя. Поэтому и тут гораздо вернее обычный русский ответ: „Знать не знаю, ведать не ведаю“. Он выработан вековою практикой».
Любимов, например, сумел подкупить одного из охранявших его офицеров (Жуковского) и заполучил и уничтожил компрометирующие документы из своего дела. С того времени Жуковский вынужден был делать различные услуги всем арестованным. Грибоедову он тайно приносил письма и выносил всю его корреспонденцию на волю.
17
Н. Д. Сенявин (Синявин) был членом «Союза благоденствия». — Прим. ред.