Та неуверенно кивнула. Беркутов попытался даже улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

Хотя после удачной операции по поимке «крота» прошло уже часа полтора, если не больше, Скачко продолжал радоваться успеху. Вернувшись к себе в кабинет, он связался с Боковым, приказал оставить наблюдательный пункт и срочно явиться в рабочий кабинет. Когда тот явился, полковник со словами: «Из старых загашников!» – достал бутылку коньяка из своего сейфа, быстро разлил янтарный напиток в два стакана и, не говоря ни слова, чокнулся с Боковым.

– Как ты догадался, что это Красавин? – наконец спросил его Боков, занюхав выпивку коркой подсохшего хлеба, что лежала на столе начальника.

– О допросах Анилиной, связанных с Беркутовым, знали только я и Култаков! Култаков с горкомом в контрах, значит, надо было искать человека рядом с ним. А Красавин даже не шифровался! Он в открытую тырил все наши секреты! Чума на оба ваши дома! Вроде бы так наш Ширшов выражается?

Боков усмехнулся:

– Выражаться он у нас мастер. Его уже вычислили, легкий шорох он у Беркутова навел!

– Что ж, пусть поволнуются, им не вредно! Хотел к теще на дачу заехать, но, чувствую, сил нет! Именно душевных сил, понимаешь?.. Зато ты у нас как огурчик!

Боков усмехнулся.

– Бывшую жену давно не видел? – неожиданно спросил его полковник.

Боков кивнул, нахмурился.

– Чего же не сойдетесь?

– Как это? – удивился Боков.

– Да просто! Приди и скажи: возвращайся, зачем поодиночке мучиться?!

Скачко рассмеялся. Боков вымученно улыбнулся, вздохнул, призадумался. Скачко выдержал паузу, затем ошарашил Бокова:

– Ты же не сыщик, ты прирожденный муж, семьянин! Такую лирическую поэму тебе только что выдал, аж у самого сердце защемило! Сумеешь, если захочешь!

– Это если кого другого касается, тут я завсегда пожалуйста! А стоит ее увидеть, и двух слов связать не могу! – принялся смущенно оправдываться Боков.

– Друг мой, сегодня мы с тобой ужинаем в ресторане! Мы это заслужили! – снова удивил полковник своего подчиненного.

– Было бы здорово, конечно… Только сегодня пятница, и никуда не попасть! – развел руками Боков.

– Обижаешь, Геник! Есть наши люди и в Голливуде! – Полковник вытащил записную книжку, стал ее листать. – Вот, нашел! – обрадовался Скачко, но ненадолго. Зазвонил телефон, он медлил брать трубку, предчувствуя неладное. – Вас слушают!.. – Полковник тут же поднялся, посерьезнел. – Сейчас зайду, товарищ генерал! – сказал Скачко, глядя на Бокова и огорченно пожимая плечами, дескать, ничего не поделаешь. Затем быстро положил трубку и поморщился. – Тьфу ты! Такую песню испортил! – И он вышел, хлопнув дверью.

Беркутов сидел уже в плаще, читая и подписывая у себя за столом служебные бумаги, которые ему принесла Люся. Она стояла рядом, нетерпеливо пританцовывая на месте. Директор взглянул на нее. На Люсе было нарядное шелковое платье с гофрированной юбочкой, прозрачнейшие колготки и красные, в тон платью, туфельки на высоченных шпильках.

– Куда это ты так вырядилась, а, красотка?! Глаза горят, хвост пистолетом! Нет, хороша, хороша, ничего не скажешь. Уж не влюбилась ли, часом, а?

Люся смутилась:

– От вас ничего не скроешь!

– Хм!.. И кто он, если не секрет? – игриво поинтересовался Беркутов.

– Ну вот, все вам расскажи! Это моя тайна! А вырядилась, потому что иду в театр!

– Надо же! И кто пригласил?! – Он пристально взглянул на секретаршу.

Люся улыбнулась. Интерес директора ей льстил. Неужели ревнует?.. Вот это да!

– Да я его толком даже еще и не знаю. Он к вам приходил. А тут вдруг прибежал, передал билет.

– Один? – уже по-отечески спросил Беркутов, делая вид, что озабочен, – как бы с его легкомысленной подопечной чего не случилось!

Люся пожала плечами:

– Приходил один.

Беркутов решил разыграть комедию до конца:

– Я спрашиваю: один билет в театр передал?

Люся с улыбкой отмахнулась:

– А-а, билет? Один, конечно!

Беркутов усмехнулся:

– Порядочным девушкам, коих уважают, вручают два билета, на тот случай, если она вдруг захочет взять маму, сестру или подругу! А тех, коих не уважают, суют один билет, чтобы самому развалиться рядом, гладить по коленке и нашептывать разные пошлости! Неужели не ясно?.. Ну, ладно. Вроде бы все.

Он подписал последнюю бумагу и отдал папку Люсе, напустив озабоченно-хмурый вид. Поднял трубку телефона, стал набирать номер, не замечая Люсю.

– Хотите, я не пойду в театр? – еле слышно произнесла она, но Беркутов уже говорил по телефону.

– Пал Иваныч?.. Беркутов беспокоит!.. – Он оторвался от телефона, зажал ладонью микрофон, взглянул на Люсю. – У меня деловой разговор, Людмила Евгеньевна! А вы сегодня можете уйти пораньше! – сухо бросил он ей и, отвернувшись, продолжил разговор: – Пал Иваныч! К вам завтра один мой товарищ подойдет. Это по поводу наших дач… Ах, все уже разрешилось?.. Ну, прямо не знаю, как вас и благодарить!.. Конечно! Заходите в любое время!.. Всего наилучшего!

Он положил трубку, радостно потер руки. Потом поднял голову. Люся все еще стояла у стола.

– Да, Люся, занеси, пожалуйста, по дороге нашу просьбу о дачных участках в Мосгорисполком! Сдай в экспедицию, они просили до конца дня. Да, кстати, ты в какой театр идешь?

– Ни в какой! – обиженно пробормотала секретарша.

– Как это ни в какой?! Только что говорила мне…

– Раздумала! – она нахально улыбнулась ему. – А письмо я сейчас отнесу! Не волнуйтесь!

Беркутов внимательно взглянул на нее. Люся опустила голову и вышла из кабинета. Беркутов задумался, завинтил авторучку, спрятал ее в карман, взял со стола шляпу. Но в этот миг дверь распахнулась, и в кабинет вошел молодой человек с большим подносом в руках. В центре его возвышались бутылки – шампанское, коньяк, вино, ликер, вокруг выстроились тарелки с разными фруктами и закусками. За молодым человеком вошел сияющий от счастья Аримин, а за ним – целая процессия: красавица Зара в умопомрачительном золотистом платье, Зоя и Лида. Беркутов только руками развел. Молодой человек осторожно поставил поднос на стол. Аримин бросил ему:

– Свободен!

Молодой человек поклонился и вышел. Тогда нежданный гость обратился к хозяину кабинета:

– Георгий Константиныч, дорогой мой! Ты уж извини за вторжение! Но причина сего необыкновенная!

Аримин подошел к Беркутову и обнял его.

– Дело закрыли, – шепнул он. Беркутов заулыбался.

– Поздравляю, слышал!

– Нет, ты не понимаешь! – Аримин обернулся к женщинам: – Птички мои райские, Зоечка, Лидочка! Прошу любить и жаловать. Это Зара, мой референт! Можно сказать, самый лучший на свете референт!..

Зара прижала руку к груди, поклонилась всем. Аримин говорил торжественно и громко, словно находился на сцене.

– Родные мои, сделайте нам маленький праздник, умоляю вас!

Женщины, как по команде, принялись хозяйничать. Аримин снова обратился к Беркутову:

– Нет, ты не понимаешь! ОБХСС и Московское управление КГБ сломали зубы о базу плодовощторга! Моей заслуги тут нет, хвала Виктору Васильевичу, в его честь и этот праздник, который я хочу разделить с близкими друзьями!

Женщины расставили фужеры и тарелки, Зоя открыла шампанское.

– Мое любимое, «Абрау-Дюрсо»! – обрадовалась она.

Аримин взял у нее бутылку, стал разливать по фужерам.

– Друзья мои дорогие! За победу! Я вас всех люблю! Так хорошо жить, когда все хорошо! За вас, драгоценные мои!

И он, не отрываясь, осушил бокал до дна и с чувством обнял Зою. Беркутов взял свой бокал, чокнулся со всеми по очереди, но отпил всего глоток и поставил бокал на стол.

В приемной генерала, вопреки заведенному порядку, адъютанта уже не было. Скачко взглянул на пустой стул, усмехнулся и вошел в кабинет. Култаков поднял голову.

– Заходи, заходи! Красавин во всем признался! Я придумал одну операцию! Из твоих кто еще знает о Красавине?