– Пожалуйста, доктор, если Арлен Дюваль снова свяжется с вами, дайте мне знать. Договорились?

Кандлер еще раз прошелся рукой по упрямой щетине на лице.

– Не буду ничего обещать, мистер Мейсон. Не обижайтесь! Когда дело касается Арлен, я делаю то, что считаю лучшим для нее.

– При данных обстоятельствах для нее лучше всего будет немедленно связаться со мной.

– Таково ваше мнение?

– Именно так.

– Я свое мнение составлю после разговора с ней – при условии, конечно, что она пожелает со мной увидеться.

– И все-таки я полагаю, что будет гораздо лучше, если Арлен через вас выйдет потом и на меня.

– Почему?

– Потому что мне вручили повестку, обязывающую предстать завтра в десять часов утра перед Большим советом присяжных. Мне приказано принести с собой все наличные деньги, полученные от Арлен Дюваль и находившиеся у меня на момент вручения повестки.

– Вас будут допрашивать на Большом совете?

– Да.

– Но, как адвокат, вы имеете право уважать и хранить в тайне признания клиента. Здесь они ничего не смогут поделать.

– Вы слишком широко трактуете данное право, доктор. В самом деле, любые сведения, передаваемые мне клиентом с целью обеспечения меня информацией для того, чтобы я мог проконсультировать его относительно законных прав, считаются сведениями, сообщенными адвокату его клиентом, и не разглашаются. Но существуют исключения даже и из этого правила.

– Но я не сомневаюсь, что вы станете трактовать данное правило в пользу клиента.

Мейсон улыбнулся:

– В этом, доктор, положитесь на меня.

Кандлер встал со стула и потер руки.

– Возможно, вам неизвестно, мистер Мейсон, что Арлен Дюваль обратилась к вам за советом, потому что я на этом настоял.

– Неужели?

– Да, да, поэтому. Я почувствовал, что идет какая-то закулисная возня, что происходят события, которые действительно имеют значение. Кто-то хотел воспользоваться ею как инструментом для достижения своих целей. И я знал, что, как только на сцену выйдете вы, дело ускорится.

– Как по-вашему, смерть Джордана Балларда – это следствие моего участия в деле?

– Мистер Мейсон, сказать так будет немножко грубо…

– Но точно?

– Да. Вам я лгать не стану. Я и в самом деле считаю, что Балларда убили из-за того, что за дело взялись вы.

Мейсон повернулся, подошел к входной двери и взялся было за большую круглую ручку, как вдруг почувствовал, что гладкий металл в его руке поворачивается сам по себе. Кто-то пытался войти снаружи.

Мейсон отступил и сделал шаг в сторону.

Доктор Кандлер хотел что-то сказать и даже открыл рот, но не успел – и на пороге появилась улыбающаяся, аккуратно одетая рыжеволосая дама лет тридцати двух, очаровательная и стройная.

– Роза! – воскликнул Кандлер с видимым раздражением. – А вы-то что здесь делаете?

– Я подумала, что нужно прийти, чтобы узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь.

– Роза Трэйвис, старшая медсестра, – представил даму Кандлер. – Отвечает на ночные звонки и принимает вызовы.

Мейсон пожал протянутую ему красивую руку:

– Так, значит, я с вами говорил по телефону.

– Да, со мной.

– Простите, если разбудил.

– О, об этом и не думайте. Я уже давно приучилась просыпаться, отвечать на звонки и сразу же снова засыпать. Экономлю доктору Кандлеру уйму времени. Утешаю пациентов сама. Большинство из них – просто перенервничавшие ипохондрики, страдающие бессонницей. Я советую им принять пару таблеток аспирина, забраться в горячую ванну и продержаться до утра.

– Роза – бесценный помощник, – добавил доктор Кандлер. – Я считаю очень полезной и часто рекомендую своим пациентам диатермию и потогонные ванны в специальных шкафах. Знаю, что многие доктора со мной не согласятся, но я потогонные ванны ставлю на одно из первых мест. Роза непосредственно отвечает за эти процедуры, и хотя днем у нее есть несколько ассистентов, я, по правде говоря, не понимаю, как она все успевает. А с тех пор как приказала долго жить моя супруга – это случилось пять лет назад, – Роза принимает еще и ночные звонки. Мы с ней работаем бок о бок уже… почти одиннадцать лет.

– Двенадцать, – поправила Роза.

– Уже двенадцать?! Боже ты мой, а ведь и действительно!

– Я просто подумала, не смогу ли чем помочь. – Роза переводила взгляд с шефа на Мейсона и обратно. – Что-нибудь не так?

– Балларда убили, – сказал Кандлер.

– Не может быть!

Доктор мрачно кивнул.

– В какое время?

– Точно не знаем.

Мейсон открыл наконец дверь:

– Извините, но я должен идти. Работа не ждет. Я еще зайду к вам, доктор!

Он вышел в коридор, прошел через приемную и, оставив позади себя застоявшийся больничный запах, вдохнул с облегчением свежий ночной воздух.

Ровно в девять тридцать утра Перри Мейсон вошел к себе в офис. Делла Стрит уже поджидала его.

– Вчера ночью мне принесли повестку, – сказал он. – Сегодня я должен выступать перед Большим советом присяжных.

– Я так и поняла. Для вас тут письмо…

– На почту сейчас нет времени, Делла, я не хочу опоздать туда. Есть что-нибудь срочное?

– Но, шеф, это письмо… мне кажется, вам лучше ознакомиться с ним.

– Какое письмо?

Делла Стрит передала Мейсону обычный конверт с напечатанным на машинке адресом. Сбоку конверт был надрезан.

– Что за письмо, откуда? – нетерпеливо спросил Мейсон.

– Лучше вскройте.

Мейсон взял ножницы, обрезал конверт до конца и, запустив в него длинные пальцы, извлек на свет содержимое.

– Провалиться мне на этом месте!

В руке у него были два банкнота: один – в пятьсот, другой – в тысячу долларов. Помимо денег, автор письма – а, судя по почерку, это писала женщина – прислала записку.

Мейсон внимательно изучил марку и штемпель.

– Восемь тридцать вечера, вчерашнее число, – сказал он.

Делла Стрит молча кивнула.

Мейсон достал из кармана другой конверт – тот, что оставили для него накануне в офисе Дрейка и в котором тоже было полторы тысячи долларов, – и сравнил его с первым.

– Машинка та же? – спросила Делла.

Мейсон покачал головой.

– Вы в интересном положении, шеф, сейчас – у вас два задатка и каждый по полторы тысячи.

Мейсон снова отрицательно покачал головой.

– Разве не так, шеф?

– Нет.

– Почему? Что произошло?

– От тех денег, Делла, я избавился.

– Как так?

– Так получилось. Деньги у меня не держатся, вот и все. К тому же мы не знаем, были ли те деньги и в самом деле от Арлен Дюваль. В конце концов, там стояла только печатная буква «А», и в суде такое доказательство не примут. Предположим, что в том письме она прислала мне долговое обязательство. Но тогда, если я попробую заявить, что там была ее подпись и долговое обязательство мне было ею прислано, подтверждений этому будет не больше, чем в этом письме, тогда меня просто высмеют.

– К чему вы клоните?

– На Большом совете меня спросят о деньгах, полученных от Арлен Дюваль. Не сомневаюсь, что господин окружной прокурор – наш уважаемый Гамильтон Бергер – станет задавать вопросы лично. Я уже вижу, как он готовится и как ему не терпится начать то, что он считает изнурительным перекрестным допросом, как он предвкушает миг, когда выставит меня перед Большим советом и станет упиваться моей беспомощностью.

– Значит, вы не собираетесь говорить ему о тех, других полутора тысячах?

– Каких еще полутора тысячах? – Мейсон изобразил крайнее изумление.

– О’кей, шеф! Будь по-вашему! Но прошу вас – постарайтесь уцелеть и вернуться.

– Уж это непременно.

– Пол Дрейк рассказал мне, что случилось вчера ночью. Как в доме у Балларда в окне видели человека. Кто это был?