Он остановился у четвертого ряда.

— Кажется, надо свернуть сюда. Вот этот гараж с наклейками на воротах я тогда хорошо запомнил.

Они прошли вперед, и Валентин подошел к гаражу под сорок вторым номером, сложенному из белого кирпича. Его ворота были плотно закрыты, никто не возился со своими машинами и в соседних гаражах.

— Повезло, что сегодня тут пусто, — прошептала Лешка, а Венечка подергал ворота.

— Как узнать, там наш Ромка или нет?

Лешка набрала полную грудь воздуха и что было сил закричала:

— Рома! Ты где? Отзовись!

Ответом ей послужило молчание. Ее снова охватил страх. Неужели его и здесь нет? Может быть, из своего подвала он ее не слышит?

— А если постучать? — проговорил Венечка. Он сжал кулак, изо всех сил стукнул по железу и подул на руку.

Лешка его остановила:

— Погоди, не так. Дайте, пожалуйста, что-нибудь железное.

Валентин открыл свой рюкзак, Лешка вытащила оттуда молоток и заколотила по воротам. А потом вдруг вспомнила, как еще позавчера, боясь прихода Олега, Ромка велел ей заучить условный стук.

— Там-там, та-та-там. Там-там, та-та-там, — застучала она молотком незатейливую мелодию.

Все прислушались. И снова ничего не услышали, лишь в пробившейся сквозь старый асфальт траве застрекотал кузнечик и вдали раздался гул машины. Лешка огляделась.

— Может быть, это и не тот гараж, — сказал Валентин. — Я же вам говорил, что был здесь лишь раз.

— Но вы точно помните, что он был неоштукатуренным?

— Это точно, — кивнул он.

И тогда Лешка заколотила по воротам еще одного белого гаража, потом нашла следующий. Пот струился по ее лицу, но она не отступала, решив проверить все гаражи четвертого ряда.

И вдруг откуда-то сбоку, совсем с другой стороны, раздался точно такой же, только очень слабый, стук. Словно эхо.

— Слышите? — прошептала Лешка, не веря своим ушам. — Идемте туда.

Сквозь узкий проход они пролезли на третий ряд и подошли к тридцать четвертому гаражу. Прислушались. Звук явно исходил оттуда.

— Наверное, я спутал, — сказал Валентин. — Говорил же, что был здесь один раз в жизни. Ну что же, здесь — так здесь.

А Лешка не знала, то ли ей радоваться, то ли еще подождать. Вдруг там не Ромка, а кто-нибудь другой?

Венечка заглянул в замочную скважину на воротах и протянул парню свои железяки, которыми ранее пытался открыть амбарный замок на двери его погреба.

— Посмотрите, не пригодятся? Валентин отвел его руку.

— Нет, здесь нужно другое.

Он провел рукой по кладке, затем вытащил из рюкзака топорик и стал расковыривать застывший раствор, которым были скреплены кирпичи над воротами.

— Кладка в этих местах обычно хлипкая, — пояснил он. — Ворота, как правило, делаются меньше проема, и кирпичи над ними потом кладут, как придется, поэтому их ничего не стоит расшатать.

Он работал быстро, но Лешке казалось, что время ползет как черепаха. К тому же она то и дело оглядывалась по сторонам: не застанет ли их кто-нибудь за этим неприглядным занятием?

А тут еще Венечка расстроил ее своим вопросом.

— Как ты думаешь, в этом подвале нет крыс? — шепотом спросил он.

— Я не знаю, — ответила Лешка и содрогнулась, представив, как на Ромку лезет целая стая отвратительных зубастых существ с голыми хвостами, а он не знает, куда от них спрятаться, и цепляется за осклизлые мокрые стены.

Но вот, наконец, один из кирпичей оказался у Валентина в руках, за ним — следующий. Затем он просунул руку в образовавшееся отверстие и открыл один из верхних шпингалетов.

— А теперь помогите мне.

Так как одна из половинок ворот, оставшись свободной, чуть-чуть отошла, он схватился за нее обеими руками и отогнул еще дальше. А Венечка в образовавшуюся щель вставил вынутые из кладки кирпичи.

После этого Валентин просунул в отверстие саперную лопатку и, изловчившись, открыл второй шпингалет. Ворота распахнулись, а Венечка едва успел убрать ноги от свалившихся наземь кирпичей.

— Запросто мог бы стать угонщиком машин, — с затаенной гордостью сказал парень. — Но не стал. Я честный человек.

Честные люди контрабандных зверей не воруют и на рынках ими не торгуют, хотела было возразить на это Лешка, но прикусила язычок. Сейчас было не до взаимных обвинений. Оттолкнув Валентина, она первая кинулась в гараж. Машины на месте не было, а в углу она увидела крышку люка и с трудом ее подняла.

В представшем перед ней подвале не было никаких крыс, посередине горела тусклая лампочка, под ней стояла табуретка, на которой сидел Ромка. Вернее, теперь-то он на ней не сидел, а живо взбирался вверх по железной лесенке. Но Лешка успела заметить, что подвал какой-то не круглый, а овальный, стены сухие, крыс нет, в отгороженном, как и у Валентина, досками углу навалена картошка, присыпанная соломой, а рядом с ней стоит огромная пустая бочка. На полу валяется чья-то куртка, бутылка с газированной водой и несколько пустых пакетиков от чипсов. А на стене черной краской выведено: «Здесь сидел великий детектив», а ниже красуется Ромкина подпись с характерной крутой закорючкой.

— Стены керамзитом засыпаны, звук плохо проходит, — сказал Ромка, высовывая из люка голову и нисколько не удивляясь тому, что перед ним стоят донельзя счастливые его сестра и друг. — Я поначалу кричал, это еще вчера было, но потом решил, что ни к чему глотку драть, только охрипну напрасно. — Кряхтя, он приподнял свою тяжеленную сумку и указал на нее Венечке: — Помоги!

Венечка взял сумку и протянул другу руку.

— У тебя ничего не отобрали? — с изумлением спросил он, помогая Ромке выбраться наружу.

— А кому, кроме меня, нужна моя сумка? Он только проверил, нет ли в ней мобильника и каких-нибудь инструментов, даже спички изъял, а остальное все мне оставил. И краску. И вот это, балда, не убрал. — Ромка показал на большой булыжник, лежащий возле дубовой бочки. — Это груз. Когда квасят капусту, то его сверху кладут. Он, на мое счастье, так в бочке и лежал. Я им по люку барабанил, когда Лешкин сигнал услышал. Кулаком бы сроду не достучался, изоляция здесь еще та, стучи — не стучи. К тому же пешком здесь народ редко ходит, а кто на машине проедет — разве услышит что?

— Бедненький. Как же тебе было здесь скучно и одиноко одному! — воскликнула Лешка.

Но Ромка вовсе не нуждался в ее жалости.

— С чего ты взяла? Я здесь историю учил. Вы, что ли, забыли, что у меня в понедельник экзамен? — Приподняв правое плечо и качнув при этом головой, объявил он и слегка смутился под взглядами друзей, вдруг почувствовав себя виноватым в том, что Лешка страдала больше, чем он сам, пребывая в этом погребе.

— Как это? Мы тут чуть с ума не сошли, тебя разыскивая, а ты, значит, спокойненько сидел себе на табуреточке и учил свою историю? — удивился Венечка.

— Ну, я не все время учил, — оправдался Ромка. — Я еще и размышлял о том и о сем. Я же знал, что рано или поздно вы меня найдете. А поскольку этот погреб сам как бочка, с круглыми стенками, и в нем еще и настоящая бочка стоит, то я и в ней тоже сидел, даже спать собирался, но только ноги затекли. Пришлось на картошке.

— Ты что, воображал себя Диогеном? — догадался Венечка.

— Понятное дело. Точнее, Диогеном Синопским, поскольку Диогенов всяких в те времена было навалом: и Аполлонский, и из Афин, и Лаэртский. Но только Диоген Синопский, ученик Антисфена, который, в свою очередь, был учеником самого Сократа, жил в бочке и при том считал себя гражданином мира. Помнишь, Лешка, я говорил тебе, что счастье в нас самих, не надо за ним гоняться. Вот и Диоген так считал: в маленькой бочке — она пифосом называлась — для него был открыт целый мир, и он был счастлив. Хорошо бы меня на экзамене спросили про Диогена, жаль, что про него в билетах нет, — возмечтал Ромка и с неприязнью взглянул на Валентина, словно только что его заметил: — А вы, значит, поменяли меня на зверя? И у кого же он был? У Аськи?

Венечка покачал головой.

— Руконожку мы так и не нашли, ни Аська и никто из знакомых девчонок его не брали. И похищал тебя не он, — указал мальчик на парня, — а совсем другой человек.