— А почему вы до сих пор не сказали о нем?

— Потому что меня никто не спрашивал.

— В самом деле? Существуют, видимо, и другие предметы, совершенно невинные, о которых вы не упомянули только потому, что никто вас о них не спросил?

— Но я не считаю ношение фонарика противозаконным. А вы?

— Нет, но если у вас был электрический фонарик, то почему вы не воспользовались им, когда искали тело на земле?

— В этом не было необходимости, вот и все.

— Даже чтобы осветить человека, когда вы его нашли?

— Мне не нужен был свет, чтобы понять, что он мертв.

— А для того, чтобы опознать его?

— Я не был знаком с Роджером Палмером и никогда его не видел, только говорил с ним по телефону.

— Вы просто предположили, что это именно он?

— Да.

— Но это мог быть и кто-то другой?

— Да.

— И вы не проявили любопытства и не посмотрели на него при свете?

— Нет.

— Другими словами, вы знали, чей это труп, мистер Даттон, не правда ли?

— Нет, я только предполагал, что это он.

— Но когда вы нашли револьвер, вы осмотрели его с помощью фонарика, да?

— Да.

— Для того чтобы убедиться, что это действительно ваш револьвер? Вы посмотрели на его номер?

— Да, кажется, посмотрел.

— И вы заметили, что одного патрона не хватает?

— Да.

— И что вы сделали?

— Я протер его носовым платком.

— Но вы ведь стерли с него все отпечатки пальцев, в том числе и чужие, если они на нем были?!

— Боюсь, что да, сэр.

— И после этого вы нам рассказываете, что не способны утаить улики?

— О нет, великий Боже!

— Тогда зачем вы обтерли этот револьвер?

— Я не хотел, чтобы на нем остались мои отпечатки.

— Почему?

— Я боялся, что меня обвинят в этом преступлении.

— Ах вот как! Только тут вы поняли, что вас могут счесть виновным? У вас не возникло такого опасения, когда вы нашли свой револьвер рядом с трупом?

— Послушайте, а как бы вы себя чувствовали, если б нашли свой револьвер рядом с трупом?

— Как бы я себя чувствовал? — переспросил Гамильтон Бюргер, расправляя плечи. — Я бы чувствовал себя как любой законопослушный гражданин. Подумал бы, что нужно немедленно предупредить полицию и принять все меры для того, чтобы сохранить отпечатки пальцев убийцы на оружии. Я поспешил бы к ближайшему телефону и сказал: «Я предполагаю, что это мой револьвер. На нем должны быть мои отпечатки, но также и отпечатки убийцы!» Я не схватился бы за платок, чтобы стереть все отпечатки… я не стал бы прятать этот револьвер в трубу… Вот так вот, мистер Даттон, вы задали мне вопрос, и я ответил, хотя мог бы и не отвечать. Здесь вопросы задаю я. И теперь отвечайте, что вы сделали после того, как вытерли револьвер?

— Побежал к своей машине.

— Нет! По вашим же собственным словам, вы были там еще по крайней мере четырнадцать минут! Что вы там делали?

— Я вытирал револьвер!

— Энергично терли?

— Да.

— И дышали на него, чтобы получше снять отпечатки?

— По-видимому, да.

— Очень подходящее поведение для человека, который не хочет, чтобы его заподозрили в сокрытии улик!

Бюргер горестно закрыл глаза, разведя руки и качая головой. Затем он направился к своему месту, но вдруг обернулся, словно вспомнив что-то особенно важное:

— Кстати, о поручительстве, мистер Даттон! Вы нам сказали, что сумма наследства составляла сто тысяч долларов, из которых вы передали наследнице девяносто шесть тысяч, а после всего этого осталось около двухсот пятидесяти тысяч.

— Да.

— И вы должны были встретиться с этим человеком, Роджером Палмером, чтобы обсудить некую сделку, связанную с пакетом этих акций?

— Да, сэр.

— Я что-то не совсем понимаю, — сказал Бюргер. — Вы ведь продали акции «Стар ридж ойл»?

— Да, но у меня был другой пакет.

— Другой?

— Да.

— Ну и ну! Расскажите же нам о нем.

— Я купил некоторое количество акций на свое имя.

— Когда?

— Несколько недель назад. Еще до ажиотажа на бирже вокруг «Стар ридж ойл».

— Значит, вы теперь акционер?

— Да.

— Мои поздравления! А почему вы продали пакет акций, входивший в наследство мисс Эллис?

— Я всегда считал эту компанию не особенно надежным местом для размещения капитала, особенно когда речь идет о трастовом фонде. Эти акции могут в один день превратиться в никчемную бумагу.

— Однако сами вы решились на риск?

— Я могу себе это позволить.

— Конечно, конечно, — закивал Бюргер. — Но если я не ошибаюсь, акции «Стар ридж ойл» растут?

— Да.

— И насколько увеличилась их стоимость?

— На значительную сумму. Пакет стоит двести тысяч долларов.

— Таким образом, вы сделали себе сто девяносто тысяч долларов, предав интересы вашей подопечной?

— Ничего подобного!

— Вы продали акции «Стир ридж ойл», а затем перекупили их на собственное имя?

— Да. Когда я узнал, что компанию раздирает борьба за власть.

— И сейчас эти акции стоят в несколько раз дороже, чем тогда, когда вы их покупали?

— Но с какой целью вы записали их на свое имя?

— Дело в том, что это было мошенничество, — эти акции все равно должны были продолжать падать!

— Не понимаю, — сказал Бюргер. — Значит, если бы акции продолжали падать, вы собирались принять убытки на себя, но если бы они стали повышаться, вы вернули бы их, согласно поручительству, наследнице?

— Примерно так!

— Примерно так, — повторил Бюргер саркастическим тоном. — И вы вернули эти акции наследнице?

— Да.

— Благодаря этому она и стала обладательницей двухсот пятидесяти тысяч?

— В значительной мере так.

— Все это представляется мне в некотором роде финансовым жонглированием, но, поскольку я профан в этой области, не буду судить о вашем профессионализме… Вы советник по вложениям капитала, и у вас, вероятно, есть еще клиенты, кроме мисс Эллис?

— Да, конечно.

— Вам случалось продавать принадлежащие им ценности без их ведома?

— С другими клиентами положение совершенно иное…

— Ясное дело. Ведь они время от времени требуют у вас отчет, я полагаю? А сколько раз вы отчитывались перед мисс Эллис?

— Ни разу.

— А вы поставили ее в известность о продаже пакета акций «Стир ридж ойл компани»?

— Я ей об этом не говорил.

— Как я понял из ваших показаний, она просила вас не продавать их?

— Да.

— И вы, конечно, не сказали ей, что продали их самому себе?

— Нет, сэр.

— И о том, что получили с этой операции неплохой доход, тоже ничего не говорили?

— Нет, сэр. Пакет, который я приобрел, — вовсе не тот же самый пакет, что входил в наследство мисс Эллис.

— И потом вы сказали, что снова включили эти акции в трастовый фонд?

— Да.

— Вы восстановили акции «Стир ридж ойл» до двадцать первого сентября или после?

— Как раз к этому дню.

— К этому дню, — повторил Бюргер. — Это крайне интересная деталь. Значит, когда Палмер позвонил вам по телефону, вы уже восстановили акции по поручительству?

— Это не оказало никакого влияния на мои действия.

— Скажите, не обращались ли вы, случайно, к какому-нибудь юристу?

Даттон колебался.

— Да или нет? — настаивал Бюргер. — Обращались ли вы к юристу перед двадцать первым сентября?

— Да.

— И вы сообщили ему, что растратили ценный пакет акций, входивший в трастовый фонд?

— Я сказал, что продал некоторые акции, считая, что они будут падать в цене.

— Так или иначе, вы купили такие же акции?

— Да, «Стир ридж ойл».

— И часто вы покупаете акции, думая, что они подешевеют в скором времени?

— Иногда приходится рисковать.

— То есть вы надеялись, что акции пойдут вверх?

— Да.

— Будучи опекуном, зная, что мисс Эллис не желает расставаться со «Стир ридж ойл», имея сведения, что эти акции будут расти, — вы продаете их?

— Я считал, что поступаю в интересах моей подопечной.