— Чем еще ты ему помогал? — спросил Хоар.

— Ну, — неохотно ответил Джаггери, — иногда я помогал ему раздобыть что-нибудь из роскошных товаров с другого берега Ла-Манша — типа, отрез шелка для одной из его девок. Еще было бренди. Много. В анкерках. Он сам их принимал, лично, не позволял мне и дотронуться к ним… Ну, поначалу.

— И где же вы обтяпывали свои гнусные делишки?

— У меня есть приятель, ваша честь. Он служит ночным сторожем на складе Арроусмита — вы должны знать этого шипшандлера. Он разрешал нам пользоваться складом, но так, чтобы мы ничего не прихватили с самого склада. Да и товар наш занимал немного места.

— Много или мало, но ты прекрасно знаешь, что это нелегальное распоряжение собственностью его величества. Если тебя поймают на этом, то свистнуть не успеешь, как загремишь в Ботани-бей. И что тогда случится с твоей маленькой Дженни?

При этих словах Джаггери невольно окинул взглядом небольшой дворик. Дженни нигде не было.

Из-за стены позади их скамейки донесся визг. Бесшумно, как кот, Хоар бросился к двери, ведущей на кухню, и распахнул ее. Изнутри послышался вопль боли, грохот падающей посуды и топот ног убегающего человека. Хоар рванулся в дверной проем, чуть не сбив с ног малышку Дженни, которая, в свою очередь, хотела выбежать наружу.

— Я укусила его, па! — пронзительно кричала она. — Я укусила! — На бледном лице ребенка ярко блестели черные глаза.

На фоне дальней двери, ведущей в бар, на долю секунды появился темный силуэт. Снова послышался грохот, за которым последовал яростный рев Гринлифа. Хоар пересек бар и выглянул в парадную дверь. По мощеному булыжником проходу бежал мужчина, продираясь сквозь толпу как вспугнутый заяц сквозь густые заросли. Предмет, который он держал одной рукой, зацепился за столбик навеса. Мужчина бросил его и продолжил бегство. Хоар подобрал предмет. Это была гибкая труба конической формы, точь-в-точь как та, которую демонстрировал доктор Грейвз тем вечером в Веймуте.

Начали складываться следующие разрозненные кусочки головоломки: интерес, который проявлял Морроу к этой трубе; шифрованные записки в корреспонденции Кингсли и подобная запись, набросанная миссис Грейвз по памяти; происхождение Морроу; удивительно знакомый акцент тех говорящих по-французски людей, которые напали на него и избили несколько дней назад; только что сделанное Янусом Джаггери признание об анкерках с «бренди». Сопоставленные первый раз вместе, эти факты сплавились в твердую уверенность: человеком, стоящим за всей этой загадочной историей, был Эдвард Морроу.

Хоар прекратил преследование. В свои сорок три года он не имел никаких шансов догнать человека, который его подслушивал. Более того, он почувствовал намного лучшую возможность — опередить беглеца в его стремлении доложить о произошедшем своему хозяину. Если он хотел добиться исполнения этой возможности, не следовало терять ни минуты.

Но как? Было похоже, что беглец направлялся в гавань. Это предполагало, что он попытается бежать морем. Однако вполне возможно, что это ложный след, а сам он изменит путь и доберется до заранее выбранного места, где его ожидает лошадь.

Хоара раздирали сомнения. Следует ли вести преследование по суше? Он не мог сказать точно, сколько времени понадобится группе всадников, чтобы преодолеть расстояние в восемьдесят миль от Портсмута до Веймута. Он сомневался, что куча всадников будут иметь возможность менять верховых лошадей так, как это делают одиночные посыльные или регулярные кареты. К тому же он предполагал, что те не захотят передвигаться ночью. Так что быстрее двух дней у них не получится. К этому времени беглец — который не будет терять ни минуты, кроме как на смену лошадей — давно уже доберется до Веймута и предупредит Морроу. Преследование по суше обречено на неуспех.

Нет, единственный шанс успеть вовремя — это путь морем. При дующем сейчас северном ветре «Непостижимая» могла покрыть это расстояние меньше чем за день, но тогда она прибудет с небольшими силами. Учитывая свои отношения с Томасом Фробишером, Хоар вряд ли сможет набрать подкрепление в Веймуте или его окрестностях. А чтобы яхта сохранила ходкость, ему следует взять с собой не более двух человек. Значит, это должны быть лучшие бойцы, сказал себе Хоар. Он поспешил в штаб адмирала, чтобы подобрать себе команду.

 Уже направляясь к месту стоянки «Непостижимой» с двумя опытными, выглядевшими толковыми матросами, Хоар решил сначала осмотреть гавань с возвышенного места на Коммон-Харде — вдруг среди оживленного движения в портовых водах он сможет обнаружить беглеца. Дав знак матросам обождать, он позаимствовал зрительную трубу у пожилого джентльмена, похожего на отставного флотского офицера. С ее помощью он стал осматривать все небольшие плавсредства, которые выходили из гавани на юг в сторону пролива Солент.

— Глянь-ка, Сирил! — раздался рядом женский голос. — Посмотри, как наш славный защитник отечества орлиным взором ищет врагов его величества, чтобы разгромить их наголо!

Хоар не смог удержаться и взглянул в сторону голоса. Он увидел просто одетую женщину примерно его возраста, обращавшуюся к ребенку лет шести. Заметив, что привлекла к себе внимание, она жеманно улыбнулась и пошла прочь, оглядываясь по-вдовьи назад. Хоар продолжил свой поиск.

В южной половине горизонта, почти исчезая за Госпортом, стройная шхуна как раз ставила бом-кливер. Для рыбака она выглядела слишком лощеной, да и ее наклонные мачты говорили сами за себя. Кроме того,ни один рыбак не побеспокоился бы поднятием такого носового платка как бом-кливер. Хоар узнал ее: это была яхта, на которую показывал Морроу со своего крыльца — яхта «Мари-Клер».

Хоар с громким стуком сложил зрительную трубу и вернул ее ошарашенному владельцу с неискренне извиняющейся улыбкой. Кивнув спутникам, он почти бегом направился в сторону верфи. К тому времени, когда он взойдет на палубу «Непостижимой», «Мари-Клер» будет опережать его минут на тридцать. Ветер бакштаг для шхуны является самым благоприятным. Тем не менее, думал Хоар, тяжело дыша на бегу, до Веймута свыше девяноста миль, и при спокойном море и умеренном бризе «Непостижимая» имела хорошие шансы. Морроу — а точнее, его яхта — дождалась, наконец, их состязания. Но нельзя было терять ни секунды.

Хоар предусматривал возможность взятия на борт военных моряков, поэтому такелаж был уложен в соответствии с издавна заведенными флотскими порядками. Так что любой толковый моряк вмиг бы разобрался со всеми концами без всякой заминки. Его пара матросов вели себя так, как будто пробыли целый месяц на борту яхты. За несколько минут с помощью берегового сторожа Гилфорда все швартовы были отданы, выбраны и уложены. Высокий треугольный грот «Непостижимой» заставил их призадуматься на мгновенье, но так как простое парусное вооружение яхты могло быть понятным и восьмилетнему пацану, они мигом разобрались, и суденышко быстро оказалось на ходу, бойко разрезая форштевнем волну, как бы показывая свою полную уверенность в исходе парусной гонки.

К тому времени, когда «Непостижимая» вошла в пролив Солент, «Мари-Клер» уже лежала на курсе к Каусу. Хоар видел, как она повернула влево, обтянула шкоты, и слегка уменьшила крен. Их разделяло добрых три мили. Такой курс относительно ветра для шхуны был идеальный, и их ждала долгая погоня без смены курса, если, конечно, ветер не зайдет на вест — что было бы мало вероятно.

Хоар исподволь осмотрел свою сборную команду. Хотя один из них и был краснощеким, а другой — черномазым, оба они были сделаны из одного и того же человеческого материала: крепкие, с мозолистыми руками и одинаковыми косичками, в чистых нательных рубахах. Свои тяжелые башмаки они скинули сразу же, только вступив на палубу яхты, показав сильные, словно приспособленные для хватания ступни, такие же мозолистые, как и их руки. Закончив несложную постановку двух парусов, они тут же принялись наводить порядок на безупречно чистой палубе «Непостижимой». Хоар жестом подозвал их к себе на корму.