— Настолько, насколько позволят мои служебные обязанности, мэм. Эта шифровка приводит меня к мысли, что существует определенная связь между вашим покойным мужем и делами некоторых не столь почтенных персон в Портсмуте.

Хоар немедленно пожалел об этих словах, так как в глазах миссис Грейвз появился лед:

— Этого не может быть, сэр. Дело даже не в его инвалидности. Хотя он и получил образование во Франции, он всегда был истинным англичанином. Соизвольте объясниться.

— Я не знал, что доктор Грейвз учился во Франции.

Из голоса миссис Грейвз пропала всяческая сердечность, как и ямочки на ее щеках:

— В Лионе, Тулузе и Сорбонне. Он учился вместе с Дюпюйтреном и Лаэннеком, это общеизвестно. Но боюсь, вы тут по недоразумению. Я пригласила вас в надежде на вашу помощь в поисках убийцы моего мужа, а не для очернения его имени как лояльного британского подданного. Полагаю, выход из дома вам известен. Желаю доброго дня, сэр.

Хоар не мог не попытаться объясниться:

— Я понимаю вашу озабоченность, мэм, — прошептал он. — Я не считаю, что он осознанно участвовал в антианглийской деятельности. Но шифр, который вы видели на его рабочем столе с подписью Ииуй, связывает его каким-то образом с покойным лейтенантом Кингсли, а тот не был достойным человеком.

Он мучительно прокашлялся:

— Оказалось, что Кингсли, которого считали простым развратником, был замешан в заговор определенного сорта. Вполне возможно, что кто-то использовал как его самого, так и таланты доктора Грейвза под каким-то предлогом. Моей обязанностью является выяснить, так ли это. Если да, я приложу все усилия, чтобы виновный или виновные были преданы в руки закона.

К этому моменту миссис Грейвз тоже поднялась на ноги. Она уже не выглядела куропаткой — это была пустельга, с яростью взирающая на Хоара.

— Если вам удастся выполнить свою миссию, не запятнав доброго имени Саймона — что ж, я буду вашим должником. Но если вы изваляете его имя в грязи, то будете иметь дело со мной. Я буду вашим врагом. Более я вас не задерживаю. Всего доброго.

Ее голос сломался, она упала на кушетку и закрыла лицо руками.

— Вы не имеете права, — всхлипывала она. — Не имеете. Прошу вас, мистер Хоар, уходите и оставьте меня наедине с моим горем.

— Убирайтесь сейчас же, зэр, — как эхо повторил слуга Том, стоявший у двери. Он с каменным лицом проследил, как опечаленный Хоар вышел из дома.

Раздосадованный, Хоар прошагал добрую милю на север от городка. Он заплатил пенни на заставе и побрел по крутому склону к комфортабельному дому мистера Морроу, стоявшему на вершине холма. У входа в дом на солнцепеке стояла унылая оседланная лошадь. Он пожалел, что у него не было лошади — почти часовая прогулка, к тому же все время в гору, заставила его вспотеть, хотя дыхание оставалось ровным. Он назвал себя слуге и был впущен в дом. Мистер Морроу появился после небольшой задержки, обутый в верховые сапоги со шпорами. Хоар изложил ему причину своего появления.  

  — Откровенно говоря, сэр, — ответил Морроу, — я удивлен цели вашего появления в Веймуте, не говоря уже о любопытстве в отношении моих дел. Простите за прямоту, но неужели вам нечем занять свое время, кроме как надоедать мирным гражданам, предпочитающим заниматься своими собственными делами?

— Я беспокою вас не из праздного любопытства, мистер Морроу, — произнес Хоар самым мягким шепотом, который он сумел изобразить, — но по серьезному делу, имеющему отношение к флоту.

Он продолжал сидеть, вопросительно глядя на Морроу.

Тот ожидал некоторое время более полной информации, но напрасно. Наконец Морроу сказал:

— Ну хорошо, мистер Хоар, не вижу вреда в том, что я посвящу вас в мои дела. Я обращался к доктору Грейвзу с намерением узнать, можно ли использовать его чудесную трубку — ту, которой он развлекал нас в первую встречу — в моем производстве. Давно известно, что камень с трещинами и повреждениями при ударе об него издает иной звук, чем целый, годный кусок мрамора. С прибором доктора мои люди могли бы успешнее делать выбор подходящих камней.

— Значит, вам хорошо знаком рабочий кабинет доктора, сэр? — спросил Хоар.

— Более или менее, сэр.

— Миссис Грейвз сообщила мне, что видела какие-то документы на рабочем столе мужа, когда она вошла первый раз… а на следующее утро, когда она вернулась в кабинет, их не было.

— Ага. Именно здесь собака зарыта, не так ли? — сказал Морроу ровным голосом. — Вдова обвиняет меня в похищении одного из открытий доброго доктора. По крайней мере, я вижу только такое объяснение, и думаю, что обвинение идет не от вас. Надеюсь, я могу быть уверен, что вы, как офицер и джентльмен, не намекаете… — Он многозначительно замолчал.

— Я не сомневаюсь ни в ваших словах, ни в вашей честности, мистер Морроу. — Пока, ловкий сукин сын, добавил про себя Хоар.

Морроу строго посмотрел на него, как будто стараясь смутить:

— Этот разговор занял больше времени, чем я ожидал, сэр. Прошу извинить, я покину вас на несколько секунд — мне надо отправить срочное сообщение в каменоломню. Располагайтесь поудобнее.

Морроу был верен своему слову и вскоре вернулся.

— В сущности, — продолжил он более вежливо, как будто не прерывал разговор, — боюсь, что я сам частично виноват в заблуждении миссис Грейвз. Когда я увидел ее в полном отчаянии, то позволил себе дать ей настойку опия, которую обнаружил на полке докторской аптечки. Наверное, от этого произошла путаница в ее голове. Я встревожился, узнав, что горничная Агнесса по глупости сделала то же самое, что на несколько часов оставило бедную женщину без сознания. К счастью, эффект был преходящим, и лекарство не повредило ей — за исключением убеждения, что я украл какие-то секреты ее мужа. Если вам интересно знать, то и сэр Томас Фробишер такого же мнения.

С этими словами мистер Морроу поднялся на ноги со значительным видом. Хоару пришлось последовать его примеру.

— А теперь, сэр, — сказал американец, — я должен извиниться перед вами. Как я уже сказал, меня ждет важное и срочное дело в каменоломне, и я тотчас туда отправляюсь.

Уже стоя в дверях, он добавил:

— Давайте не забудем о нашем уговоре касательно яхтенных гонок, мистер Хоар. «Мари-Клер» с экипажем готова, как только вам будет удобно. Видите? Вон там она стоит.

Мистер Морроу произнес это с гордостью. И он имел на это право, подумал Хоар. С вооружением шхуны и в полтора раза длиннее «Невообразимой»,  шикарная яхта «Мари-Клер», легко видимая с вершин холма, стояла на якоре вблизи берега.

— Как-нибудь в другой раз, сэр, — ответил Хоар. — Мне понадобится пригласить на борт пару-другую рук, чтобы не осрамиться.

Теперь Хоару надо было вернуться в город, раскинувшийся под ним, с гаванью, сверкающей на солнце. Жилище сэра Томаса было в городе, среди особняков на улице Лондонс-Маунт-Стрит. Обслуга соответствовала, так как большие парадные двери были открыты прыщавым лакеем в ливрее и парике. Хаар назвал себя, протянул шляпу и позволил провести себя в большую комнату слева от прихожей. Комната была убрана в современном французском стиле, но видно было, что пыль убиралась редко.

Хоар имел достаточно времени, чтобы рассмотреть множество разнообразных родовых портретов, развешанных по стенам для развлечения ожидающих посетителей. Почти вся мужская часть Фробишеров напоминала раздутых лягушек, а женская была худосочна.

 — Пат Спрэт не терпит жирного, ее муж не ест постного, — пробормотал он, перефразируя песенку доктора Грейвза о себе и своей жене.

Хоар остановился перед Фробишером в латах (сражение при Нейзби? Если да, то на какой стороне?), когда появился сэр Томас собственной персоной.

Хоар быстро понял, что хозяин дома будет еще менее полезен в этом деле, чем был мистер Морроу. Может, Морроу послал человека с известием о его возможном появлении?