Копьё свободно лежало на сгибе его левого локтя. На поясе, свитом из переплетённых между собою стеблей лиан, висел, весь в остатках сине-зелёных окислов, бронзовый хопеш, на котором, если присмотреться, можно было заметить пятна запёкшейся крови, и остатки человеческой кожи и волос.

Большой кожаный мешок за его спиной выделялся очертаниями округлых предметов. Кат появился в городе неведомо откуда, и неведомо как. Пройдя незамеченным всеми окрестными патрулями, секретами, и заставами, расставленными во всех направлениях, и несущими круглосуточную службу.

Остановленный уже недалеко от хижины Момо, он был препровождён к нему с определённой опаской, но без ненужной агрессии. Кат, словно излучал вокруг себя спокойствие и уверенность в том, что он не нападёт, если к нему не будет применена сила.

— Кто ты такой, и что ты хочешь, — спросил у него Момо, исказив в гнусной и жестокой ухмылке своё лицо, надеясь напугать пришельца. Это ровным счётом никак не повлияло на выражение лица незнакомца.

Диалект, на котором говорил незнакомец, был другим, и Момо с трудом понимал его, но земли султаната Бонго были соседними, и найти переводчика из местных негров не составило большого труда.

— Я палач. Вы люди чернокожего вождя, по прозвищу Мамба?

— Я его военный вождь. Зачем он тебе?

— Не зачем. Раббих — враг Мамбе. Я — враг Раббиха. Мамба и я — друзья!

Скинув со своей спины мешок, Кат вывалили из неё страшный груз. Подскакивая, по земле покатились отрезанные с особой жестокостью головы солдат Раббиха, умершие кто как. По одним было видно, что их муки при смерти были невыносимы. Другие умерли во сне, а кто-то в битве.

— Это подарок Мамбе! Я знаю, он собирает головы своих врагов и нанизывает их на пики. У меня одно условие, голова Рабиха будет моей. И за это я готов воевать на его стороне до конца.

— У меня есть свой отряд, но у меня мало воинов. А у Раббиха их много. Дайте мне воинов, и я принесу вам тело Раббиха, без головы. Мамба будет доволен, он станет сильнее. Ты будешь доволен, ты станешь сильнее. И я буду доволен, моя месть свершится. Но у меня мало воинов, а у Раббиха их много. Дайте мне воинов, — и он по второму кругу стал выпрашивать себе воинов.

Из дальнейших расспросов Момо выяснил, что у Палача был свой отряд, который состоял из семи оборванцев, вооружённых копьями и мечами. Винтовка же была только у него. Тем не менее, своим небольшим отрядом, Палач и его люди нагоняли страх на все территории, занятые Раббихом, что лежали к северу от Банги, нападая исподтишка, и убивая солдат Раббиха с особой жестокостью.

Момо задумался. Совсем недавно он отправил радостную весть, вернувшемуся из дальнего похода Мамбе, об обнаружении мелких прозрачных камней в речных отложениях многочисленных речек, протекавших к западу и югу от Банги.

Их обнаружили белые пришельцы, рыскавшие в поисках алмазов и золота, вместе с приданными им воинами Момо. Там же были найдены и выходы мелких золотых жил. Жилы были скудные и немногочисленные, но благодаря упорству и большому количеству людей, привлечённых для добычи, могли обеспечить намывку золота больше ста килограмм. Алмазов же было много, особенно часто среди них встречались очень крупные и редкие чёрные алмазы.

Всю добычу Момо отправил с курьером и охраной Мамбе, и теперь ждал его реакции и одобрения. Территории вплотную подходили к немецкому Камеруну, в сторону которого вела уже довольно большая протоптанная тропа, грозившая обернуться в скором времени караванным путём.

Значит, пришло время воевать с Раббихом, и, как учил Мамба, для этого необходимо было напасть первым. Но у Момо было ещё немного воинов, какие-то жалкие полторы тысячи человек, с двумя исправными орудиями и пулемётом. Те три тысячи пленных угандцев, что прислал ему Мамба, были необучены и чурались их, считая пока ещё врагами.

— «Терпение и труд, всё перетрут», — процитировал вслух слова Мамбы Момо, и решился дать людей Палачу, всех, которых тот пожелал отобрать для партизанской и диверсионной войны с Раббихом.

Кат медленно шёл вдоль построенных воинов, время от времени прислоняя свою правую ладонь к груди очередного воина. Он уже отобрал себе солдат из всех людей, которые были в Банги. Оказались в его отряде и угандцы.

Момо сначала думал, что отряд у Палача будет большим. Но Кат отбирал людей по одним, только ему видимым, критериям, и не признавал ничье мнение, кроме своего. Желание воина, самого Момо, или непосредственного начальника человека, которого он отобрал, не имело для Палача никакого значения.

Прикосновение сухой, жёсткой, как кора дерева, ладони к груди, и воин, сам того не желая, делал шаг вперёд, где застывал, глядя испуганными глазами в бездушно-оценивающие зрачки глаз невзрачного заморыша, одним взглядом, ломавшего волю человека, а судя по его повадкам, умевшего и одним ударом убивать свою жертву, не испытывая никаких угрызений совести.

Отряд получился численностью в триста сорок один человек, был вооружён всем доступным оружием, и приступил к тренировкам, которые проводил Палач. Через месяц, отряд ночью сорвался с места ночёвки и растворился в саванне, простиравшейся в сторону озера Чад.

Утром, ни следов людей отряда, ни самого отряда, нигде не было видно, и только слухи, самые чёрные слухи и ужас, стали расползаться по всем жилым местам, вокруг озера Чад, и бывшего султаната Борно.

Феликс фон Штуббе шёл по Невской набережной и вдыхал давно позабытый холодный и влажный воздух Санкт-Петербурга. Его давно уже ждал в гости брат Герхардт фон Штуббе, чтобы обговорить серьёзные дела и показать своих дочек, которые родились и почти выросли, но так и не видели своего родного дядю.

Герхард фон Штуббе встретил с распростёртыми объятиями и крепко обнял младшего и непутёвого брата, но всё равно, горячо любимого и долгожданного.

Проведя в гостиную, он представил его своей семье: дочкам, никогда и не видевшим родного дядю, и жене, уже изрядно подзабывшей внешний облик деверя. Поприветствовав друг друга, они чинно расселись за большим круглым столом, приступив к негромкому разговору, о прошедших стороной событиях.

Девочки смотрели с открытыми ртами на непривычно загорелого мужчину в гражданском платье, с бесцветными цепкими глазами и гордым хищным профилем, так не похожим на профиль их отца. Человека, хоть и жёсткого, но добродушного, с круглым гладким лицом, и окладистой бородой, переходящей в густые бакенбарды, кустившиеся по щекам рыжим цветом.

Трапеза сначала проходила в торжественной атмосфере, но потом, мужчины пригубив несколько рюмок водки из запотевшего графина, расслабились, и беседа перешла в более интересное для девочек русло.

Опьянев, Феликс начал рассказывать о своих приключениях, заинтересовав рассказом не только девочек, но и дражайшую супругу Герхарда. Теперь все три представительницы прекрасной половины человечества широко открыв рот, внимали его рассказам.

Рассказ прыгал с одной темы на другую, пока вскользь не задел чернокожего вождя Мамбу. Здесь всё семейство оживилось и стало засыпать его вопросами.

— А вот в газетах пишут… А говорят, он людоед! А…

Феликс резко заскучал и, прекратив разговор, замкнулся в себе, не желая продолжать беседу в таком ключе. Брат, заметив это, забрал его наверх, проведя в свой кабинет, который находился на втором этаже небольшого частного особняка, на окраине Санкт-Петербурга.

Кабинет был уютен, и дышал строгой простотой изысканных кресел, стульев, и небольшого кожаного диванчика, предназначенного для редких гостей и знакомых.

Расположившись на нём, рядом друг с другом, они приступили к серьёзному разговору о своём будущем.

— Феликс, ты уверен в этом вожде, и в перспективах сотрудничества с ним?

— Нет, Герхард, не уверен!

— Так какого же …

— Герхард, когда ты живёшь в Африке, ты никогда и ни в чём не уверен. Это Африка, а не Россия, и уж тем более, не Германия. Мне трудно объяснить тебе всё. Просто поверь мне на слово.