Однако да, он возьмёт себе все восемь миллионов, потому что из своих денег прямо сейчас отдал мне шесть, точнее, три, поскольку три забрал к тем десяти.

Итого, что мы имеем?

Я потратил пятнадцать тысяч на такси туда и обратно из тех карманных денег, что у меня были.

Получил шесть миллионов из личной заначки риелтора, но при этом отдал ему три к тем десяти, что оставил ранее, чтобы у него было тринадцать миллионов на покупку двух квадратных метров в самой элитной недвижке Новороса.

Ну и теперь у меня с Психом в сумке Охотника лежит три миллиона наличкой. Ещё где-то двадцать пять косарей с копейками в кармане. И мы идём со всем этим добром за ключами от моей новой «квартиры».

Сука, даже смешно называть это жильём.

Конечно, это не так. Но по бумагам, которые мне успели за это время оформить, я являюсь полноправным жильцом в этом элитном доме.

Да, есть ещё куча всего, что нужно подписать и согласовать со Штабом ООМ, где они предоставят информацию из моего досье Охотника, поскольку обычных документов у меня нет. Но это всё формальности, поскольку я Охотник, и этим всё сказано.

Хоть что-то приятное в этом мире.

— Ну всё, господа Охотники, — улыбается счастливый риелтор, как котяра, обожравшийся сметаной. — Номер мой у вас есть. Буду рад дальнейшему сотрудничеству. Завтра подпишем все бумаги. Но прямо сейчас вы уже можете осмотреть свои апар… свою купленную площадь в величайшем строении Новороса.

Мужчина ушёл, оставив нас наедине с Психом.

Мы стоим ржём.

— Он у тебя даже в мобиле подписан как «РИЕЛТОР СОРТИР 2 КВ. М.», — продолжает ржать Псих. — Мы его так зашугали, что он своего имени не сказал за всё время. Но я его не осуждаю. Я творил дичь и пострашнее.

Почему-то последние слова заставляют меня проорать в голос.

— Псих, да ты просто от своего существования творишь дичь пострашнее, чем риелтор, который забыл представиться, увидев тебя.

— Ах-ха-ха! — поддерживает мой ржач Псих.

— Ладно, идём за нашими… апартаментами!

И после этих слов мы снова с Психом начинаем ржать.

Четыре охранника, которые стоят у входа в здание, передают через датчики приближение непонятных «существ».

Я их понимаю.

— Так, Псих, хватит. А то сейчас не пропустят в самый Ылитный Ылит Новороса.

Один из охранников подходит ко мне. Я ему сразу показываю свою печать на руке, отчего тот удивляется и что-то передаёт своим.

— Простите, как Вас зовут? — спрашивает чёрный костюмчик.

— Чернов Константин Николаевич. А это…

— А я Психов Псих Психович, — подливает масла в огонь гремлин, не понимая, когда нужно остановиться.

Однако охранники здесь не дураки, поэтому никак на это не реагируют. Молодцы.

— Одну минутку, идёт уточнение, — говорит мне мужчина.

Буквально через полминуты он кланяется.

— Простите, Константин Николаевич. Нам нужно было убедиться, что печать на правой руке — это оригинал, а не какая-то обманка.

— Виктор Степанович? — уточняю я и улыбаюсь.

— Да, Константин Николаевич. Городецкий Виктор Степанович лично подтвердил, что у Вас необычная… нео… — Мужчина просто затыкается, протягивает руку в сторону стеклянных бронированных дверей и добавляет: — Прошу.

Мы с Психом заходим внутрь, где у выхода из дома тоже четыре охранника. Осматриваем главный холл и видим, что по периметру рассредоточено ещё восемь человек.

Обалдеть!

Только зашли, а уже увидели шестнадцать охранников суммарно.

Интересно, а четыре с одной стороны и четыре с другой — это реально нужна такая охрана дверей?

Ах, ну да, это же ИМПЕРСКОЕ стекло. Самое хрупкое прочное стекло на Земле.

Неплохо так.

Правда, сюда бы даже просто Низшего охотника-убийцу стадии так пятой-шестой, и он один бы уложил и стекло, и охрану, и всех жильцов-аристократов, у которых только титул, а с магией беда. Но я всё же надеюсь, что здесь есть и те, кто с магией.

Но да ладно.

Для аристократов-«простолюдинов» здесь всё по красоте. А лично меня интересует второй этаж, где начинаются жилые апартаменты, и где находится мой двухметровый сортир.

Я прошу одного из охранников показать по бумаге, которую мне оставил риелтор, где именно данное помещение, и тот сразу же объясняет.

Мы с Психом благодарим чёрного костюмчика и идём к нужной двери.

Лёгкое напряжение всё же есть, но не потому, что охрана может мне или Психу что-то сделать, а просто чувствую себя не в своей тарелке.

Это бетонно-стеклянное здание точно не для меня.

Скорее, для биороботов, которые привыкли к подобной жизни.

— А ты молодец, сдержался, — чешу я голову Психа. — Даже спасибо сказал чёрному костюмчику.

— Шо не сделаешь ради очка. Костян, мне снова припёрло в тубзик, но чисто поссать.

— Так, Псих, давай без этого. Тут везде камеры. Закроемся, проведём ритуал, а потом будешь уже делать свои мокрые делишки.

Мелкий вздыхает.

— Ну лааадно!

Мы подходим к нужной двери.

Я тоже глубоко выдыхаю, чтобы набрать уже нового, чистого воздуха в лёгкие, перед тем как заходить в неизвестную комнатушку.

— Тоже мне… риелтор, блин, — возникает Псих. — Оставил нас на морозе у входа. Не показал наше новое жильё.

— Да ладно тебе. Завтра бы показал, когда всё подпишем. Хорошо, что сейчас пропустили. Да и нам… короче, Псих, не дури голову. Газуй давай за двери.

Мелкий сразу же забегает внутрь, я за ним.

Всё, двери закрываем, чтобы никто нас не тревожил, и осматриваемся.

— Вау, ляпота. Мы с тобой в самых охренительных и охраняемых хоромах Новороса, — с сарказмом говорит Псих. Хотя, может, это только мне так кажется, а на самом деле Мелкий говорит правду. — Костян, ну тут и эхо. Потолки по три с половиной метра. Да тут площадь в два раза меньше, чем высота сортира.

— Точно, — поддерживаю я, осматривая туалет. — Ничё так, живой. — Нажимаю на кнопку слива. — Даже вода в бачке есть, прекрасно.

Как только вода набирается, Псих делает то же самое.

— Ты это, не трать воду просто так. Вдруг она не наберётся. Мне ещё нужно провести ритуал.

— Ой, прости, чувак, — сразу же отскакивает Псих и ударяется мне затылком в яйца. — Ой, прости, Костян и за это. Видимо, затылочная карма сработала, чтобы кто-то меньше звездел, а быстрее делал свой ритуал, пока другой не начал ссать ему прямо на ботинки.

— Мысль уловил, Псих.

Надо поспешить.

Так, что там было.

— Запереть дверь — выполнено, — дёргаю я ручку. — Сесть на унитаз — есть, — сажусь на крышку.

Псих в этот момент через своё же эхо начинает петь:

— Ду ю беливе лов гаде лов! А кен си ту си итс майл би хрэн, ай ливин ту си зэ ол тугеза.

Из памяти реципиента понимаю, что Псих пытается спеть Cher — Believe, но он ни текста не знает, ни вообще ничего. Лишь мелкие отрывки в памяти, которые совсем не так поются.

Но да пофиг.

Что там дальше?

Заперли. Сели. Осталось только произнести «Кот-лемур и сибирский хаски» и смыть воду.

Что же, делаем, как сказано в письме.

— Кот-лемур и сибирский хаски! — чётко произношу я и нажимаю на кнопку сливного бачка.

И сука началось.

Бачок не смывает.

— Псих, ну твою-то мать! Ну вот видишь⁈ — начинаю злиться я. — О чём и говорил. Вот если бы ты не смывал, то сейчас бы уже что-то произошло.

— Вот только не надо ля-ля, — спрыгивает Мелкий с моих коленей. — Я то же самое могу сказать и про тебя. Вот если бы ты не смыл в первый раз, чтобы проверить, то проверил бы только я, поэтому сейчас бы всё было окей. И да, я ща буду говорить «окей» и ты мне не запретишь, потому что я хочу ссать, а ты мне запрещаешь. Я хочу уже свалить отсюда и пожрать чё-нить, а ты не даёшь. Я хочу… да я много чего хочу, но пока что сижу в этом сортире. — У Психа загораются глаза. — Чувак, ля, чё происходит⁈ — И Мелкий указывает на что-то у меня за спиной.

Я оборачиваюсь и вижу, как рисуются на задней бетонной стене две человеческие руки. А потом слышу, как вода в бачке снова набирается.