Техническое и методическое совершенство британской системы подготовки сражает и шокирует неофита. Невольно вспомнился Бобруйск и тактические учения «пешими по — самолётному», где мы эскадрильями носились по полю, губами изображая урчание мотора, а руками — распластанные крылья. Здесь наглядно проявляется качественно иной уровень. Вместо беговых упражнений курсантам позволяются велосипедные прогулки. Более того, каждый велосипед оснащается коротенькими деревянными крылышками на багажнике, а роль имитатора звука выполняют трещотки в спицах. Европа, цивилизация — не нужно рвать глотку бесконечным р — р-р!
Вот так эскадрильями и катались — четыре звена по три велосипеда, чётко выдерживая интервал до ведущего и другого звена. Потом на багажниках выросли здоровенные коробки радиостанций, а переговоры мы учились вести по радио, что довольно сложно, когда голос командира отчётливо слышен помимо наушников вперемешку со шлёпаньем шин по зимним лужам.
Не считая, конечно, велосамолётов, авиашкола укомплектована целым паноптикумом устаревших машин самых разных типов. То ли КВВС списали сюда каждой твари по паре из ненужного, то ли действительно пробуют дать представление обо всём, что может случайно появиться в небе над островами — кто знает. Боевой самолёт хоть в какой‑то степени напоминают бипланы «Гладиатор», грозные машины, если вернуть их из сорокового в тридцать шестой год и бросить против «Ньюпоров» в Испании.
В течение трёх следующих месяцев мы отлетали положенные часы на двухместных одномоторных бипланах «Хаукер Харт» и «Одэкс». Дрессировавшие нас флайт — сержанты пробовали определить лётную пригодность каждого, обстругать пилотов, бороздивших небо неведомо где и на чём, под стандарты КВВС. Удавалось плохо, и не от скверного человеческого материала, а уж очень странных этих стандартов.
Я боялся сближаться с кем‑то из курсантов или постоянного состава накоротке. Слишком уж легко проколоться «не настоящему» англичанину. Миллион тонкостей. Например, прибывшего со мной в авиашколу Берта Грэхема я безо всякой задней мысли называл «Осси», честно полагая, это — его кличка. Каково же было удивление, когда на «осси» отозвался другой австралиец, а канадец обругал меня английским шовинистом. Выяснилось, что «высшая раса» Британии так зовёт белых австралийцев, естественно — с определённым оттенком презрительности.
Несмотря на изобилие женщин из вспомогательных сил, явно забравшихся поближе к ВВС с далеко идущими целями, я не осмелился на роман ни с одной из них, хотя плоть и шизофрения постоянно об этом напоминали. Терпеть и не раскрываться!
Чуть более доверительные отношения установились лишь с Джоном Брехэмом (10), серьёзным мужиком, которого язык не поворачивался назвать просто Джонни, как я величал мистера Гладстона. Вот уж где воплощение традиционной Англии! Его чуть холодное и высокомерное отношение к простому моряку, до войны проболтавшемуся непонятно где, ни разу не вышло за пределы вежливости, даже когда он пару раз напивался.
К каждым стаканчиком виски он становился критичнее, но не к окружающим, а ко всей системе. Тем более поступающие из Норвегии новости, где британская армия решила воевать по — взрослому, а не как во время польской кампании Вермахта, никоим образом не располагали к оптимизму.
— Видишь ли, Билл, — начинал Джон после первого глотка из …надцатого стаканчика, затягиваясь сигарой. — Наша страна с сентября теоретически участвует в войне. По правде говоря, лишь готовится к ней. А если совсем откровенно — делает вид, что готовится. И даже не к текущей, а прежней Мировой, касающейся только континентальной Европы, а нам в худшем случае останется отбиваться от цепеллинов.
— Преувеличиваешь, мой друг. Столько бетонных аэродромов вокруг Лондона и вдоль Ла — Манша, радиолокационные станции, базы во Франции, самолётов хватает.
— Это ты преувеличиваешь. Главное в армии — люди. А они не те, совсем не те… Одни воспоминания о викторианской эпохе и былом могуществе. Наших офицеров видишь? Это же не армия, а джентльменский клуб! Они носят хорошо утюженную форму, говорят друг другу «сэр», изображают службу, потому что таковы клубные традиции. Как реально воевать в воздухе — не представляет совершенно никто! И, боюсь, не собирается.
10. Британский ас, известный не столько подвигами, сколько мемуарами. См.: Брехэм Дж. Быстрый взлёт. — М.: Центрполиграф, 2005.
Тут сложно возражать. Чего стоят одни только наставления по воздушному бою, так называемые «Атаки Истребительного Командования». Например, «Атака Љ 1» при нападении на бомбардировщики противника предписывает растянуться истребителям в тонкую линию и по одному обстреливать сзади замыкающий самолёт врага с безопасной дистанции. Один отработал — следующий заходит, и так далее.
Брэхем на тактических занятиях осмелился спросить, не лучше ли атаковать одновременно, выстроившись по фронту? Тогда огонь стрелков бомбардировщиков не сосредоточится на единственном истребителе, да и плотность стрельбы по вражеской цели возрастёт многократно. Флайт — лейтенант нашёл безукоризненное возражение.
— «Атаки Истребительного Командования» утверждены лично главкомом истребительной авиации КВВС главным маршалом авиации сэром Даудингом и имеют силу приказа для вас, мистер Брехэм! В военное время извольте исполнять, а не обсуждать приказ.
И что тут попишешь? Сэр Даун… извините, Даудинг, герой Мировой войны, бравый дед около шестидесяти лет, имеет собственный взгляд на тактику, стратегию и материально — техническое оснащение. Очень особенный взгляд. В итоге нам вдалбливают, что современный воздушный бой по определению не может быть маневренным из‑за высоких скоростей и неизбежных перегрузок при резких эволюциях, если аэроплан разогнан свыше трёхсот миль в час. Атака в лоб невозможна из‑за слишком малого времени для прицеливания и стрельбы, а также рискованна из‑за столкновения. Атака сбоку бесполезна из‑за неизбежной ошибки упреждения.
Сначала не верилось. Косность преподносимой нам науки боя поражала, даже в ВВС РККА наставления предусматривали большую гибкость. Мы подозревали в клиническом консерватизме преподавателя, но позже получили под роспись совершенно секретные документы, не оставившие сомнений, что идиотизм стекает сверху как шоколад через край из забившегося и переполненного ватерклозета. В «Руководстве по тактике ведения воздушного боя», изданном в 1938 году, в главе VIII так и сказано: «Маневрирование на высоких скоростях в воздушном бою невозможно, так как воздействие перегрузки на человеческий организм при резкой смене направления полёта на большой скорости может привести к временной потере сознания. Действия одиночного истребителя должны ограничиваться атаками на противника сзади со стороны хвоста». Поэтому догоняем только в хвост и плотно сколоченной тройкой, расстояние между законцовками крыльев соседних истребителей в бою не превышает трёх — четырёх футов. Метр, короче говоря.
— Билл, а как в Испании получалось?
Коллега отвлёк от воспоминаний об административном шедевре Дауна. Пиво приятной терпкой струйкой скользнуло по языку. Я аккуратно высылал большую часть заработка ненасытному спонсору, поэтому позволял себе только очень мелкие глотки.
— По — разному. Сначала красные навезли кучу похожих нелепых инструкций, потом сами же их повесили на гвоздь, — пришлось объяснить джентльмену, что в Испании не вся бумага в гальюне подобна мягкому пипифаксу. — Летали и двойками, и четвёрками, сбивали «Фиатов» и старые «Хейнкели». К тридцать восьмому появились «Мессеры», на этом шутки кончились.
— То есть и у нас «Атаки Истребительного Командования» не переживут первой встречи с врагом.
— Конечно. Главное — чтобы лётчики пережили. В Норвегии наверняка уже иначе летают.
Об этом нам рассказал чуть позже флайт — сержант МакГрегори, прибывший в авиашколу после лёгкого ранения для преподавания тактики. Естественно, получил вопрос в лоб о том, как ему леталось и почему был сбит в первом же бою.
