У меня даже проснулся какой-то садистский азарт и желание стрелять по конечностям. Слишком уж приятно наблюдать, когда от твоего попадания, сухощавое существо делает кувырок вперед, а дальше затаптывается своими же сородичами, что вопят, рычат, орут, но несутся дальше. Словно их кто-то подгоняет в спину.

— Имя свое изреки, разносчик смерти! Ты даруешь мне жизнь и смерть врагу! — причитал Десант, добежав до меня и заняв позицию сидя. — Бес, они поджимают, у вас как?

— Тоже дохера, — отозвался я, меня очередной магазин, уже не сбрасывая в подсумок, а просто на пол. Все для того, чтобы не терять плотность огня.

Твари не успели сокращать дистанцию ближе, чем на двадцать метров спереди, по курсу движения группы и на метров пятьдесят сзади. Все-таки два пулемета в подземельях решают многие проблемы. Страшно представить, сколько бы мы времени потратили, если бы рубились с этими гадами в рукопашную.

— Смена! — поорал Глухарь, поднимаясь и пробегая вперед по курсу движения, оставляя Десанта метрах в десяти позади меня.

При этом на бегу он отсоединил короб, вытягивая из подсумка еще один на сто патронов и вставляя его в пазы на ствольной коробке. Уже на месте он откинул крышку ствольной и протянул ленту за язычок, укладывая патрон на направляющую, чтобы закраина четко встала в пазы. Ударом захлопнув крышку пулемета, от ствола которого уже шла тоненькая струйка дымка, пулеметчик лихо вскинул оружие, удерживая лишь под короб, при этом правой рукой отводя рукоятку заряжания и досылая ее вперед.

— Держу! — скомандовал Глухарь, давая Десанту понять, что он готов перехватить его сектор.

— Пошел! — отозвался десантник и прекратив стрельбу, поднялся с позиции. В этот же момент загрохотал пулемет Глухаря, позволяя его напарнику безопасно отойти и не быть растерзанным живой лавиной тварей. — Бля, Бес, у нас короба тухнут! Еще по паре соток и дальше ленты!

— Ускоряемся девочки, вижу зал! — отозвался я, хищно ухмыльнувшись. Мы быстро перемололи бегущую на нас группу, разве что Касий все-таки словил клин и на панике секунд десять потратил на его устранение, не зная какие клавиши вжимать и лишь беспомощно дергая затвор. А ведь сто пятьдесят пятая мурка еще довольно интуитивно понятное оружие.

По итогу, стажер рассек себе палец, прижав его затвором, резко сорвавшимся с задержки в заднем положении. Громко, выругавшись, но при этом не в силах перекричать грохот пулеметов, он наконец продолжил стрельбу. Добивая оставшихся на ногах жителей. Времени на дорезание раненых у нас не было. Так что мы буквально прошлись по трупам. У меня закралась параноидальная мысль, что сейчас какая-нибудь падла укусит меня за ногу или схватит, заставив повалиться на туши сородичей, но к счастью, этого не произошло. Мы спокойно выбежали на открытое пространство в небольшой зал, где перед проходом дальше висела табличка, обозначающий глубину в сто метров. Здесь было множество факелов, не смотря на маленькие размеры помещения. Судя по стоящим здесь ящикам, каким-то накиданным матрасам, люди здесь не редко останавливались и переводили дух.

— Вроде отстали, — тяжко выдохнул Глухарь, забегая крайним в помещение и падая на колено. Он шумно и натужно дышал, чуть покачиваясь в такт своему дыханию. Ствол его пулемета уже не просто дымился, а был нехило так нагрет. Впрочем, ПКМ у Десанта был не в сильно лучшем состоянии.

— Отлично, значит курим минут десять, меняем стволы на пулеметах, пополняем бэка, быстрый отчет, у кого какой расход, — приказал я, оглядывая бойцов. — Никого не укусили?

— У меня три сотки и короб на половину, — отозвался Десант. — Цел.

— Четыре сотки и короб только начал, — повторил форму доклада Глухарь, поднимая левую руку. — Цел. Попить бы не помешало. Есть у кого тархунчик?

— Около тридцати кристаллов, — прошипел Касий, начав обрабатывать палец, промыв его водой из фляжки, после чего заматывая куском тряпки и фиксируя повязку предоставленной мной изолентой. Высокотехнологичная клейкая лента его конечно удивила, но он решил не задавать лишние вопросы, а просто пользоваться.

— У меня десять пятерок и одна десятка, — закончил подведение итогов я, доставая из разгруза баночку «доброй колы» и протягивая ее Глухарю. — Что ж, дышим, мужики. Это только сотка. Дальше будет тяжелее.

— Там дальше, на двухстах пятидесяти подобная комнатка есть, — шумно дыша, отозвался Десант. — Дальше я не заходил.

— А дальше только на пяти сотнях, — подал голос Касий и затравленно посмотрел на меня. — Глубже никто не спускался.

— До этого дня, салага, до этого дня, — я приободряюще похлопал его по плечу и достав мел, начал чертить круг призыва. Все-таки, счетчик показывал число в полторы тысячи душ с небольшим хвостиком. Значит можно разгуляться на полную…

Главное отличие после «сотки», что я точно заметил. Это частичное исчезновение факелов. Здесь они встречались уже не через десять метров, а дай боже один на пятьдесят. Местами было совершенно темно. Все из-за того, что молодые авантюристы по типу Касия или Глухаря, не достигшие пятого ранга, сюда побаивались соваться. Впрочем, оно и понятно. Как мне обьяснил все тот же Десантник, у воинов на пятом ранге открывается пассивный навык темного зрения, позволяющий им лучше видеть в темноте и ориентироваться в подземелье. Он считается обязательным для взятия. А кто не взял его на пятом в угоду прокачке чего-то более специфического, тот обязательно берет его на шестом.

У воинов прокачка в навыках лишь условно одинаковая. То есть, имеются какие-то общие пересекающиеся моменты, по типу навыка усиления на первом уровне и темного зрения на пятом, но в остальном навыки зависят сугубо от самого человека. Если он всю жизнь до становления героем только и делал, что махал топором, то его навыки будут заточены на ведение боя с помощью топора. Причем какого-то особого, заранее продуманного дерева прокачки не было. Навыки генерировала сама система, отталкиваясь от того, чем человек занимался между предыдущим рангом и нынешним. Именно поэтому, Десант, что взял выносливость на первом ранге, активно работа со щитами, на втором получил навык к усилению стойкости, при использовании щита. Хотя в своей предыдущей жизни, он не то, что не увлекался реконструкцией, даже никогда не посещал выставки и не брал в руки щиты.

Зато неоднократно брал в руки пулемет, но почему-то чуда как с Барсуком не произошло. Никакого варианта развивать навыки стрелка не открылось. Наверное, из-за того, что как бы сильнее и ловчее ты не становился. Скорострельность или мощность выстрела от этого не изменится. Огнестрельное оружие — это чистая физика, причем от человека не зависящая, в отличии от той же магии. Так что система его никак не выделяет.

Даже на арбалеты есть целая ветка прокачки, которая позволяет быстрее их перезаряжать, а на оружие нет. Хотя, я бы посмотрел, как человек за секунду загонит в подствольный трубчатый магазин дробовика сразу шесть патронов. Я подобное когда-то видел на соревнованиях по практической стрельбе с ружей. Меня туда коллега затащил, чисто чтобы посмотреть на красивых женщин в обтягивающих лосинах, которые стреляют с дробовиков.

А увидел я кучку стрелков выходного дня, увешанных тактикульной снарягой. Никаких женщин тогда не было. Так что я ощущал себя пришедшим в гей-бар. Всюду одинаково наряженные мужики, которые трогают друг друга за подсумочки и нахваливают свои стволы.

Надо будет как-нибудь потом нарядить Пушистика в обтягивающие лосины и заставить пострелять. Хотя бы это гештальт закрою в этой жизни.

— Я все, — доложился Глухарь, закончивший снаряжать патронные ленты и запихивающий крайний короб в подсумок на поясе.

— Тоже, — подтвердил Десант, укладывающий крайнюю ленту в короб на сто патронов. — Ну что, передохнули, перекусили и двигаем?

— Поддерживаю. Дальше на двести пятьдесят и пятьсот еще раз доснарядимся, ну а дальше предлагаю, уже чисто ленты брать, снаряженные, — я согласно кивнул. — Благо души позволяют. Сейчас, вон на две сотни патронов набрали, да гранат.