Это одно из самых странных предложений, подумал он, какие ему делали в жизни. Странное и нелепое. Патетическое и потенциально опасное. Она — сумасшедшая, напомнил он себе. Она живет в мире кошмаров и отказывается принять реальность. Если и не отказывается, то полностью неспособна. Ни один торговый дом не потерпит постороннего. Их ответ на ее слова заставит нанять ему убийцу.

— Нет, ты неправ, — прошептала она. — Я никогда не позволю этому случиться.

Как же она сможет остановить их?

— Смогу, — сказала она. — Ты должен доверять мне, Эрл. Ты всегда должен мне доверять.

«Она, наверно, засыпает, — подумал он, — и едва ли сознает, что говорит». Он попытался мягко освободиться из ее объятия, но она держалась за него очень цепко.

— Ты странный, — прошептала она. — Я раньше не встречала никого похожего на тебя. Рядом с тобой я чувствую себя настоящей женщиной. У тебя силы достаточно для нас обоих. Ты очень сильный, — шептала она. — Быть таким безразличным к грядущим опасностям. Как, должно быть, замечательно жить, не ощущая страха.

Он осторожно высвободился и устроился поудобнее. Возможно, вскоре она заснет. И тогда, может быть, он позволит себе хоть ненадолго оставить ее.

— Нет! Ты не должен покидать меня! — И ее рука еще сильнее вцепилась в него. — Я многое могу дать тебе, — сказала она уже гораздо спокойнее. — Я могу многим помочь тебе. Я могу рассказать тебе о планете Земля.

— О Земле? — Он наклонился к ней и пристально посмотрел в ее полузакрытые глаза, страстно ожидая продолжения. — Что ты знаешь о планете Земля?

— Грустная планета, — произнесла она. — Испещрена шрамами минувших войн. Странная разновидность жизни обитает на ней.

— Вот как? — Он был нетерпелив в своем устремлении. — И что же еще?

— Ты хочешь найти ее, — сказала она. — Ты хочешь разыскать ее. Там твой дом. — Ее голос перешел в шепот. Затем очень медленно, уступая сну, она сказала:— Я люблю тебя, Эрл. Ты неправильно представляешь себе меня. Ты неправ. Я не сумасшедшая.

«Нет, — устало подумал он, — ты не сумасшедшая. Не такая, какой, по крайней мере, я тебя представлял, но ты думаешь, что влюблена в меня и этим выдала себя».

Конечно, у нее должен был быть опыт в такого рода делах, но ее прямота вызывала у него подозрения. Теперь он окончательно уверился в этом. Неудивительно, что Шамаски так стремился избавиться от нее. Неудивительно, что она так легко выиграла в карты. А Земля? Он заставил себя проглотить горечь. Он знал теперь, откуда ей все было известно. Она знала и пыталась поймать его в ловушку своим знанием, предлагая это ему, как приманку.

Он посмотрел на ее руку, лежавшую в его руке, такую маленькую и такую хрупкую. Он посмотрел на ее длинные, стройные линии, невероятную мягкость ее кожи, ее воздушную грацию. И внезапно вновь почувствовал волну нежности.

Защитный механизм, сказал он сам себе. Секреторная деятельность желез. Биологическая реакция, вызванная стимуляцией мозга. Или просто жалость? Легко испытывать жалость к хрупкому и изящному. Легче, чем знать, кто она такая. Но жалость опасно соседствует с любовью. Очень опасно.

Он стал рассматривать вещи, посмотрел на дверь каюты, на крепкую, лишенную эмоций стену, на голую симметрию спартанской обстановки. Смотрел вокруг, но только не на красивую женщину. Леди Дераи из торгового дома Кальдор. Его подопечную…

Дераи… обладающую телепатическими свойствами.

Библиотека помещалась в обширной комнате, длинной и широкой, высоким потолком и с огромными каминами по сторонам. Когда-то комната была огромным холлом цитадели, но с ростом богатства Дома росло и здание; камины уже не использовались по назначению, окна были заложены книгами и грампластинками, заменившими стоявшие здесь когда-то знамена, военные трофеи и коллекции оружия.

Только гербы на каминах остались неизменными; торговые знаки дома Кальдор, глубоко врезанные рукой мастера в нестареющий камень, бросались в глаза.

«Они и должны бросаться в глаза», — подумал Блейн с циничной усмешкой. Семейка Кальдор всегда отличалась жадностью, но он должен был согласиться, что тем же пороком страдали Фентоны, Томблейны, Эгреты и все остальные из одиннадцати домов, управляющих ныне планетой Хайв.

Когда-то их было двадцать три, но это было еще до принятия Пакта, заморозившего нынешнее статус кво. Теперь их осталось только одиннадцать. Скоро неизбежно останется еще меньше. Ему хотелось знать, будет ли среди них их семейство.

Он повернулся и окинул взглядом библиотеку. Она была тускло освещена суперновейшими плафонами, за ярко освещенным столом в центре комнаты сидел мужчина. С экрана дисплея, у которого он работал, лился свет, рельефно вырисовывая его лицо. Сергал— библиотекарь был таким же старым и пыльным, как и обожаемые им книги. Блейн направился к нему, мягко ступая по каменному полу, и, подойдя сзади, через плечо старика посмотрел на экран. То, что он увидел заставило его нахмуриться. — Чем это вы занимаетесь?

— Милорд! — воскликнул Сергал, чуть не упав со стула. — Милорд! Я не слышал, как вы вошли. Я…

— Спокойно, — Блейн почувствовал себя виноватым от того, что так напугал старика. Сергал был старше его отца и вряд ли моложе дедушки, который был так стар, что казался скорее мертвым, чем живым. Блейн наклонился вперед, изучая изображение на дисплее. Там красовалось генеалогическое древо, где указывались не только даты рождения, смерти, вступления в брак, но и еще более точные детали; генетические связи показаны были цветными запятыми и линиями — вся история генов и хромосом. — Это для дяди Эмиля?

— Не совсем так, милорд, — Сергал был явно смущен. — Но он разрешил мне просмотреть эти записи, — поторопился он заверить. — Я переписываю данные, чтобы внести их в кибер-компьютер.

— Регор? — Блейн передернул плечами. Этот кибер был более роботом, чем человеком и, возможно, обладал некоторым интеллектуальным любопытством, просматривая старинные записи. Он лениво нажимал кнопки дисплея, следом вспыхивали данные на экране, он останавливал их, когда находил, то, что искал. Запись о его собственном появлении на свет, насколько он знал, должна была быть отмечена зловещей черной отметкой: рожден вне брака. Он нетерпеливо восстановил на дисплее первоначальную картинку. — Я думаю, что Эмиль заставляет вас много работать, — сказал он, — проверять старые записи, которые могут оказаться полезными ему. Данные, существовавшие до Пакта, например, — пояснил он. — Многие из них имеют приоритетное право.

— Пакт отменяет все права и все приоритетные обязательства, милорд, — холодно произнес Сергал. — Все это обусловлено двадцатой статьей.

— Я знаю, — сказал Блейн. — Но не можете же вы порицать его за попытку. А ведь он пытался?

— Да, милорд.

Должно быть, пытался, подумал Блейн. Эмиль не остановится на полпути, если предполагает, что это может дать ему хоть какую-то выгоду, преимущество. Но проверка старых записей — акт отчаяния: Пакт не может быть так легко нарушен. Или возможно, — хотелось ему знать, — Эмиль решил пустить дымовую завесу? Неистово пытаясь найти хоть что-нибудь, чего знал он, не сможет найти, этим он старается прикрыть что-то совсем иное?

Блейн задумчиво двинулся через комнату. У стены стояли на полке старые, пыльные, растрепанные тома дел давно прошедших лет. Он наугад открыл том и прочел список имен. Он перелистнул несколько страниц и снова попытался прочесть.

«Дело Соргассона», прочел он. «У подножья Плачущей Горы встретились в бою Дом Кальдоров и Дом Соргассонов, чтобы решить, кому принадлежит право на урожай с угодий, простирающегося от подножья горы до моря и от реки Кал до ущелья Сорг. Дом Кальдоров вышел победителем. Их противник принял славную смерть за честь семьи Кальдор».

И их награда, подумал Блейн, — заметки на страницах потрепанной книги, которую никто не потрудился прочесть. Так проходит мирская слава. Он закрыл книгу, вернул ее на полку, дивясь старым временам, когда люди отправлялись на войну, надев доспехи, вооружившись оружием из обоюдоострой стали и развернув знамена.