Марк, 2015 год.

Сегодня праздничный концерт ко Дню семьи, любви и верности в детском доме на Тимирязевской. В зале душно, мальчик лет восьми рассказывает красивый стих о том, как сильно мечтает обрести семью.

Слышу вибрацию в кармане брюк и, увидев на дисплее номер заместителя, выхожу из зала, пригнув голову, чтобы никому не мешать. Иногда слишком тяжело выкроить хотя бы час свободного времени, чтобы спокойно посидеть на утреннике и послушать стихотворения детишек, которые приготовлены специально для меня — спонсора. Вообще мне дико неловко, что заведующая делает из меня идола и заставляет воспитанников детского дома без конца благодарить за финансовые вложения «доброго» дядю, но по-другому от Ирины Львовны не отделаешься.

Нахожу укромный уголок на улице под навесом, где не так ярко светит солнце. Чиркаю новенькой зажигалкой и отвечаю на телефонный звонок.

— Да, Серый. Еще в интернате, слушаю концерт как главный и единственный благодарный зритель.

— Я вообще не понимаю, нахрена тебе это нужно? — возмущенно спрашивает Сергей, но я тут же прерываю его и прошу перейти к делу.

У Сергея возникли проблемы с договором и клиентом, поэтому я внимательно слушаю, пытаюсь сконцентрироваться на проблеме, чтобы помочь заместителю. Небрежно сбиваю пепел над урной, делаю новую затяжку и замечаю, что в мою сторону идет юная нимфа — девушка явно не старше шестнадцати.

У нее черные ровные волосы до плеч с дурацким красным обручем на голове, яркие алые губы и гладкая чересчур бледная кожа, за что мысленно кличу девушку Белоснежкой. Не знаю почему, но на ум приходит героиня диснеевского мультфильма с такими же данными как у незнакомки. Тонкие изящные пальцы с потрескавшимся лаком на ногтях достают из пачки дешевую сигарету без фильтра и вставляют в зубы. Она хлопает себя по карманам и кажется, ищет спички или зажигалку. И только потом поднимает взгляд на меня. Смотрит сначала с интересом, затем с радостью. Белоснежка кивает в сторону зажигалки, стараясь не мешать моему телефонному разговору.

Я уже не слышу, что говорит Серый — сейчас это простой набор слов. Отключаюсь и бросаю мобильный в карман пиджака. Подхожу к Белоснежке ближе и достаю сигарету из пухлых алых губ, нечаянно касаясь их пальцами.

— Выброси эту дрянь, — произношу негромко, но довольно строго.

Ломаю сигарету на две части и выбрасываю в урну. Девушка недовольно шмыгает носом, словно вот-вот заплачет и обиженно смотрит мне в глаза. Хлопаю себя руками по карманам пиджака и нахожу там пачку «Мальборо». Достаю и протягиваю прямо в руки Белоснежки.

— Бери, там почти полная пачка, — поясняю я.

Девушка довольно улыбается на все тридцать два зуба, и мне самому отчего-то хочется улыбаться в ответ. Торопливо достает из пачки новую сигарету и приближается ко мне, чтобы я подкурил ей. Слишком близко и неожиданно. В ноздри ударяет резкий запах дешевых лавандовых духов и мятной жвачки «Wrigley’s» со вкусом мяты. Ее приятно вдыхать. Настолько, что я проделал это минимум три раза, прежде чем Белоснежка отдалилась.

Никогда не испытывал тяги к малолеткам, но эта — порвала меня в клочья.

— Спасибо, шеф. Я думала, ты совсем бука — отберешь у ребенка последнюю радость, — произносит она звонким голосом.

Я ухмыляюсь и окидываю ее внимательным взглядом, отмечая про себя, что девушка развита не по годам. Из-под белой майки отчетливо виднеется маленькая, но аккуратная грудь примерно второго размера с точащими сосками. Брюки-хаки висят слишком низко на бедах, оголяя кости таза и показывая тонкую полоску черных трусиков. Белоснежка глубоко затягивается сигаретой и не сводит с меня взгляд, впрочем, как и я с нее. В легких не хватает воздуха, поэтому я травлю их никотином.

— Ты наш спонсор, правда? — спрашивает Белоснежка, хитро прищурившись.

— Правда, — смеюсь в ответ. — Так сильно заметно?

Белоснежка запрыгивает на стоящую рядом бочку и садится, свесив ноги.

— Я представляла, что к нам приедет страшный и толстый мужчина за шестьдесят, а здесь оказался ты — молодой и симпатичный. Если бы знала — пришла на концерт и станцевала бы приватный танец… ча-ча-ча, к примеру, — смеется девушка, оголяя ровные зубы.

То, что она говорит, невероятно заводит и я делаю огромное усилие над собой, чтобы взять себя в руки — в конце концов, она всего лишь болтливая малолетка, пусть и жутко сексуальная.

— Тебя как зовут? — спрашиваю я, потушив окурок об урну.

Белоснежка хочет ответить, но на нашу территорию врывается посторонний в виде заведующего детского дома — тучный Василий Андреевич протягивает ко мне свои пухлые руки и цепляется за рукав пиджака.

— Марк Юрьевич! Мы Вас заждались! — он тянет меня в сторону актового зала, окидывает взглядом Белоснежку и показывает кулак в ее сторону. — Ко мне в кабинет немедленно!

Когда прохожу мимо бочки, на которой сидит девушка, успеваю вложить в ее ладонь электроимпульсную зажигалку, которую купил на днях в Берлине. Белоснежка еще долго смотрит мне вслед, я это чувствую по сильному жжению в области спины.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍В актовом зале дошкольники исполняют танец маленьких утят, затем все дружно говорят спонсору слова благодарности. Я вальяжно сижу на стуле, громко хлопая в ладоши — добрый бескорыстный меценат, руки которого по локоть в крови. Когда концерт имени меня заканчивается, я спешу попрощаться с начальством, выхожу на улицу и с долей разочарования замечаю, что Белоснежки на «нашем» месте уже нет.

Лиза. 2018 год.

«Сука! Урою гадину! Где шлялась ночью, отвечай!», — слышится грозный рык соседа за стенкой.

«Коля! Я на ночной смене была, совсем мозги пропил окаянный!».

Я накрываю голову подушкой и стараюсь поспать немного подольше — как-никак семь утра и я могла бы смело валяться в теплой постели до девяти, если бы не крики за стенкой. Несмотря на оправдания, Отелло не унимается и стоит на своем — Дездемона совершила адюльтер и должна раскаяться сейчас же, а затем молить о пощаде. Что же, если поспать сегодня не получится, можно начать утро с гимнастики, например. Плотно позавтракать, привести себя в порядок, чтобы не бежать на пары с растрепанными волосами и не накрашенным лицом.

Варфоломей лениво потягивается на кровати и громко мяукает, когда слышит манящее шуршание кошачьего корма. Я ставлю желтую миску на пол и с удовольствием слушаю довольное мурлыканье любимца. Глажу по мягкой серой шерстке и иду в ванную, чтобы привести себя в чувства.

Затем включаю попсовую песню на своем мобильном, под которую делаю наклоны вправо-влево, приседаю и качаю пресс, в то время как за стенкой происходит настоящая бойня. Следом слышится отборный мат, визг, удар чего-то тяжелого о стену… Я бы могла прямо сейчас вызвать полицию, могла бы сказать, что мою соседку Тоню убивают, но я уже так делала раньше — жалела несчастную женщину, набирала «102» и молила о помощи.

Заканчивалось все тем, что полиция забирала ревнивца в отделение, а разъяренная Дездемона влетала в мою скромную квартиру и обзывала самыми гадкими ругательствами. Потому что когда она кричит: «Спасите, меня убивают» — это совершенно не значит, что ее на самом деле убивают. Подумаешь, муженёк шлепнет стулом по башке, зато потом уснет довольный, а ей все равно ничего не сделается из-за одного несчастного удара!

Поэтому я продолжаю качать пресс, в то время как Отелло кроет Тоню-Дездемону матом и обещает выпотрошить все ее внутренности, скормив дворовым собакам. Спустя пять минут ссора утихает. Слышится громкий раскатистый храп и облегченный вздох Тони. И в такие моменты я искреннее мечтаю о том, чтобы свалить отсюда к чертовой матери. Обещаю себе, что именно так и поступлю, когда накоплю достаточную сумму денег на нормальную квартиру в хорошем районе. А сейчас довольствуюсь тем, что есть. Доброе утро, страна!