Поскольку в Цинцю ведет всего одна дорога, то, неважно, на облаке или пешком, войти в долину можно лишь со стороны восточного входа в форме полумесяца. У Е Хуа была привычка гулять по утрам. Я уже смирилась с нею, поэтому не стала призывать благовещие облака, и мы отправились в долину пешком.

Долина находилась на границе между миром смертных и миром бессмертных, поэтому на одной его половине клубились благовещие облака, а на другой – мутные клубы багровой пыли[84]. Они смешивались, и поэтому в долине круглый год стоял густой туман. В тумане мне удалось различить чью-то фигуру. Этот некто, облаченный в серебристо-пурпурные одежды, был явно хорош собой. Да это же Ли Цзин!

Заметив меня, он застыл, а чуть погодя медленно произнес:

– А-Инь, я уж подумал, что ты не желаешь меня видеть!

Я растерялась: мне и в голову не приходило, что он все еще ждет меня.

Когда-то Ли Цзин целых две недели провел у подножия горы Куньлунь, дожидаясь моего прихода, но в те далекие времена он был всего лишь бездельником принцем, который использовал дворец Пурпурного света исключительно как место для развлечений с женщинами. Но теперь все изменилось, ведь он стал Темным владыкой. Я и предположить не могла, что он так надолго покинет дворец.

Е Хуа с каменным лицом стоял рядом. Взглянув на меня, он с деланым безразличием произнес:

– Высший бог Чжэ Янь был прав, нужно покончить с этим, чем раньше, тем лучше. Пока один из вас думает, что ничего не кончено, у этой истории не будет завершения. Ее нужно обрубить с обеих сторон, только тогда все встанет на свои места.

Я удивленно улыбнулась:

– Кажется, мне есть чему у вас поучиться, вы все же весьма опытны в таких делах.

Принц выглядел смущенным и растерянным. Он сильно побледнел.

В долине было несколько каменных скамеек, и я присела на одну из них. Е Хуа с присущей ему тактичностью промолвил:

– Я буду ждать вас.

Сказав это, он исчез.

Ли Цзин, сделав пару шагов мне навстречу, с неестественной улыбкой произнес:

– Мне отрадно видеть, что тебе намного лучше.

Помолчав, он продолжил:

– Твои раны уже не представляют опасности?

Подвернув рукава, я ответила:

– Благодарю за беспокойство, Темный владыка. С моим здоровьем все в порядке, всего лишь пара царапин. Ничего страшного.

Из его груди вырвался вздох облегчения:

– Это хорошо, очень хорошо!

Ли Цзин достал что-то из рукава и протянул мне. Подняв глаза, я увидела блестящую жемчужину темно-зеленого цвета. Это был некогда очень нужный, но недосягаемый Нефритовый Дух.

Похлопывая сложенным веером по ладони, я спросила:

– Зачем?

Смущенно улыбнувшись, он ответил:

– А-Инь, в прошлом я совершил большую ошибку. Возьми Нефритовый Дух и положи в рот Мо Юаню. Больше тебе не нужно будет поить его своей кровью.

Я была потрясена, меня обуревали противоречивые чувства. Я долго смотрела на Ли Цзина, а затем с улыбкой произнесла:

– Благодарю за предложенную услугу, но я вынуждена отказаться. Бессмертное тело наставника уже пятьсот лет как не нуждается в моей крови. Тебе следует вернуть этот артефакт клану Темных.

Пятьсот лет назад, после того как Цин Цан был заточен в колокол Императора Востока, я уснула на целых двести лет. Все это время Мо Юань оставался без моей крови. Очнувшись, я первым делом бросилась проверить, что сталось с бессмертным телом наставника. Я боялась, что произошло что-то ужасное, однако обнаружила, что тело высшего бога прекрасно восстанавливается и без моей крови.

Чжэ Янь, узнав об этом, щелкнул языком и сказал:

– Думаю, высший бог Мо Юань вот-вот проснется.

Я была удивлена и обрадована, постоянно представляла, как это произойдет. Однако Чжэ Янь, как обычно, наговорил ерунды: наставник так и не пробудился.

Темный владыка все еще протягивал мне Нефритовый Дух. Когда Ли Цзин наконец опустил руку, он выглядел печальным. Вздохнув, он хрипло произнес:

– А-Инь, наши отношения никогда не будут как прежде?

Все вокруг застилал туман, звук его голоса был едва различим и доносился будто издалека.

На самом деле, где-то глубоко в моей памяти до сих пор хранится образ молодого Ли Цзина. Из-за внешнего сходства с отцом он казался немного женственным, но все же, хотя юноша был весьма изящен, на его светлом лице никогда не проскальзывала тень печали, которая так свойственна девушкам. Время никого не щадит…

Раздражение, вспыхнувшее в первый миг, когда я увидела Ли Цзина, изрядно поугасло. Я вспоминала все, что связывало нас в прошлом. Казалось, будто все это произошло в другой жизни. Но сердце билось спокойно, меня не накрыло волной чувств, так что не было смысла говорить о том, чтобы все вернуть.

Я мельком взглянула на мрачное небо и с обреченностью в голосе сказала:

– Ты мучаешься из-за неразрешенного вопроса. Как я уже говорила, такова твоя природа: ты всю жизнь гонишься за тем, что получить не можешь. Однако стоит тебе завладеть желаемым, как ты тут же теряешь к нему интерес. Ты ищешь моего расположения лишь по одной причине: когда ты бросил меня, я не провалилась сквозь землю, а, наоборот, зажила очень даже хорошо. Из-за этого у тебя сложилось впечатление, что у меня никогда не было к тебе настоящих чувств. Вот почему ты преследуешь меня…

Глаза Ли Цзина слегка покраснели, что лишь подчеркнуло красоту его лица. Он ничего не ответил, но не сводил с меня пристального взгляда. Я была совершенно спокойна. Развернув веер, я провела по нарисованным на лицевой стороне цветкам персика. Посидев так какое-то время, я ласково обратилась к Ли Цзину:

– Сейчас мы говорим спокойно и по-дружески, но разговоров, подобных этому, больше не будет. Есть кое-что, что я все же должна прояснить. Семьдесят тысяч лет назад я впервые влюбилась – в тебя. Поскольку у меня не было в любовных делах никакого опыта, я вела себя сдержанно и отстраненно. Однако это не значит, что чувство мое было неискренним.

Матушка беспокоилась, что из-за своего вздорного нрава я не найду чужого расположения и, кроме как под давлением моей семьи, никто не возьмет меня замуж…

Ты ничего не знал о моем прошлом, не знал даже, что я – девушка, но все равно искренне полюбил меня. Ты почти каждый день посвящал мне любовные стихотворения, даже разогнал всех своих наложниц. Я так тому радовалась! Ты тронул мое сердце. Мы, лисицы, не так нежны в любви, как другие, однако, однажды выбрав любимого, остаемся верны ему до конца. В то время я думала о тебе не иначе как о будущем супруге, с которым проведу всю жизнь. Если бы не Сюань Нюй, я бы, завершив обучение и распрощавшись с наставником, вышла за тебя замуж… Ты прекрасно знаешь, что в то время между нашими кланами были разногласия. Меня часто терзали мысли о том, как мне убедить отца и матушку дать согласие на наш брак. Когда мне удавалось придумать вескую причину, я тут же радостно записывала ее на обрезе шелка. Таким вот образом я исписала целый чжан ткани. Сейчас это кажется таким глупым…

У Ли Цзина задрожали губы. Все так же поглаживая веер, я продолжила:

– Если Сюань Нюй могла тебе помочь, то неужели не могла помочь я, бессмертная дева Бай Цянь, наследница Цинцю? Однако в тот момент, когда я пылала от любви к тебе, ты воткнул мне нож в спину. Известие о твоем романе с Сюань Нюй ранило меня в самое сердце. Жаль, что я была столь глупа, что посвятила ее в свои сердечные дела и позволила увести тебя. Мне следовало бы дать ей хорошую оплеуху, но ты так яростно защищал ее, хотя прекрасно знал, что творится у меня на сердце. Твои слова, что все между нами было несерьезно, повергли меня в отчаяние. Как видишь, мне удалось отпустить прошлое, но ты не знаешь, через какую боль и страдания мне пришлось пройти. Ли Цзин, не каждый будет показывать свою боль, но оттого, что боль не показывают, ее не становится меньше. Я верила, что стану твоей женой, и не думала, что все окажется злой шуткой. Каждую ночь я видела одни и те же кошмары, в которых ты обнимаешь Сюань Нюй… Я вынуждена была покинуть гору Куньлунь. Однако до меня все же дошли вести о том, что ты на четырех цилинях ввез Сюань Нюй во дворец Пурпурного света и женился на ней. Я даже слышала, что празднество длилось целых девять дней. Забавно: я лелеяла тоску по тебе, коей не должно было быть.