Улыбнувшись одними уголками рта, я сказала:

– Владыка Восточного моря все это наверняка выдумал. Как интересно, ха-ха… как интересно…

Я была очень признательна Чжэ Яню за то, что он дал мне шанс собственноручно подпитать бессмертное тело принца Западного моря и таким образом отблагодарить Мо Юаня. Однако он настоял на том, чтобы я приняла мужской облик, и отправил меня прямиком к мужеложцу. Из-за этого благодарности к Чжэ Яню у меня резко поубавилось. Я начала сожалеть, что на том празднике не было Четвертого брата, тогда мне бы не пришлось пользоваться именем Чжэ Яня на банкете у Владыки Восточного моря.

Чжэ Янь посмотрел в сторону, я же подняла глаза к небу и уже через мгновение превратилась в юношу, глаза которого действительно были скрыты повязкой из белого шелка шириной в четыре пальца.

Промучившись два часа, мы наконец прибыли к Западному морю.

Чжэ Янь, придав лицу величественное выражение, соответствующее его статусу высшего бога, позволил мне первой войти в воды Западного моря. Спустя некоторое время, необходимое для заваривания двух или трех чашек чая, я увидела стоявшего рядом с великолепным дворцом Владыку Западного моря. Позади него была толпа нарядно одетых молодых бессмертных, которые торжественно приветствовали нас.

Поскольку в Западное море меня привел такой достопочтенный бессмертный, как высший бог Чжэ Янь, несмотря на то что он представил меня всего лишь своим слугой, Владыка Западного моря не посмел обойтись со мной неучтиво и оказал мне самый обходительный прием. В соответствии с церемониалом Чжэ Яня пригласили занять самое почетное место в тронном зале, где ему заботливо подали хорошо заваренный чай и блюда с фруктами, предоставив возможность хорошенько отдохнуть.

Конечно, я последовала за ним.

Мой Второй брат Бай И несколько тысяч лет назад увлекся литературным творчеством и часто обсуждал со мной романтические стихотворения смертных. Одно из стихотворений было написано, как многие говорили, не слишком добродетельным, но весьма одаренным смертным. Я не помню стихотворение целиком, в моей памяти осталась лишь пара строф:

Второй брат рассказал мне, что автор стихотворения отправился в дальнее странствие и много лет о нем не было никаких известий. Затем поэту захотелось вернуться в родные места, но чем ближе он подходил к дому, тем страшнее ему было спрашивать у людей, что происходило в отчем доме за время его отсутствия. Эти строфы очень точно описывают надежду и страх, обуявшие сердце поэта. Такое стихотворение не мог написать бездарный человек. В то время, услышав рассуждения Второго брата, я не согласилась с ним. Я подумала: этот поэт так тоскует по дому, но боится отправиться туда, он что же, душевнобольной? Так я думала вплоть до сегодняшнего дня, поскольку именно сегодня я осознала глубокий смысл этих строф. Смертный, написавший это стихотворение, и впрямь обладал большим талантом.

Теперь я сидела в тронном зале Хрустального дворца и испытывала такие же чувства, как и автор стихотворения. Мне прямо сейчас хотелось увидеть изначальный дух Мо Юаня, но в то же время я очень боялась этого.

Чжэ Янь предавался отдыху. Прикрыв глаза, он сделал пару глотков чая, а затем сказал, что у него есть важное дело и ему нужно идти. Поскольку он заявил это величественным тоном высшего бога, Владыка Западного моря не посмел задерживать его. Увидел строгое выражение лица Чжэ Яня, Владыка немедленно позвал свою свиту, чтобы толпа молодых бессмертных торжественно проводила высшего бога. Попрощавшись с Чжэ Янем, Владыка Западного моря с печальным выражением лица подошел ко мне и, сказав пару вежливых фраз, лично отвел меня к своему старшему сыну, принцу Де Юну.

Сделав глубокий вдох, я почувствовала, как тело охватила дрожь. Я боялась повести себя неподобающе при встрече с принцем Де Юном.

Я полагала, что, раз изначальный дух Мо Юаня уже давно находится в теле принца Западного моря, ци Де Юна должна показаться мне знакомой. Его лицо также должно было нести отпечаток внешности Мо Юаня.

Две служанки распахнули двери в Цветочный зал, в котором жил Де Юн, и я вошла вместе с Владыкой Западного моря. Когда я увидела неподвижно лежавшего на кровати Де Юна с распущенными волосами, мое сердце ухнуло вниз. Лежавший в постели изможденный юноша хоть и был прекрасен, но казался очень хрупким и совсем не походил на Мо Юаня. Ци, окружавшая его тело, – мягкая и нежная, а вовсе не могучая и спокойная. Было легче поверить, будто можно пожарить яичницу из яйца, которое снесет петух, чем в то, что в теле этого юноши дремлет изначальный дух могущественного высшего бога войны.

По всей видимости, изначальный дух Мо Юаня так глубоко погрузился в сон, что не дал Де Юну шанса получить хотя бы крупицу спокойной и сильной ци моего наставника. Владыка Западного моря принялся долго и нудно рассказывать сыну о том, что стоящий перед ним бессмертный, лучащийся благовещей ци, – лучший ученик высшего бога Чжэ Яня. Теперь, чтобы излечиться от недуга, принцу нужно во всем полагаться на этого бессмертного, и Владыка надеется, что сын будет благодарен и обходителен. На словах «этот бессмертный» Владыка Западного моря указал на бездарную высшую богиню, то есть на меня. Пока правитель разглагольствовал, мы с Де Юном молча смотрели друг на друга.

Ухаживавшая за принцем служанка поднялась с фарфорового табурета, что стоял рядом с кроватью. Девушка предложила мне присесть и измерить пульс принца. Я положила дрожащую руку на запястье юноши. Его пульс не был ни учащенным, ни слабым, ни быстрым, ни медленным. Все было так, как и рассказывал Чжэ Янь: пульс юноши был самым обычным.

Владыка Западного моря, беспокоясь о сыне, немедленно приблизился и сказал:

– Его болезнь…

С трудом выдавив улыбку, я ответила:

– Владыка, не могли бы вы попросить всех выйти?

Я решила избавиться от наблюдателей, чтобы применить заклинание поиска душ и найти осколки душ Мо Юаня. Это заклинание – магия тонкая. Если творящий его долгим совершенствованием не достиг ступени высшего бога, заклятье не сработает, даже будь у него огромная магическая сила. Во время наложения заклинания необходимо в радиусе ста чи поддерживать чистую и спокойную ци, поэтому присутствие посторонних недопустимо.

Когда мы остались вдвоем с принцем Де Юном, который был в оцепенении с тех пор, как я вошла в зал, он вновь посмотрел мне в глаза. Я ласково улыбнулась юноше и вырубила его. Принц, широко раскрыв глаза, вздрогнул, а затем без чувств распластался на кровати.

Мне много лет не приходилось использовать заклинание поиска душ, но, к счастью, я хорошо помнила слова. Меж моих рук вспыхнула магическая печать, по всему залу разлилось ослепительное сияние. Это сияние медленно превратилось в серебристую ленту, которая, опустившись на лоб принца, постепенно начала тускнеть. Вздохнув с облегчением, я очень медленно покинула свое тело, и мое сознание при помощи сотканной из магии серебряной ленты скользнуло в изначальный дух принца. Это заклинание требует полного сосредоточения – отвлечешься на миг, и духовное сознание заклинателя смешается с изначальным духом заклинаемого. Недопустима даже малейшая небрежность.

В изначальном духе Де Юна не было ничего, кроме наполнявшего его серебряного света. В абсолютном свете ничего не видно, так же как в абсолютной тьме. Я долго блуждала в этой пустоте, но не смогла отыскать спящий изначальный дух Мо Юаня. Я расстроилась и уже хотела вернуться, но только я собралась снова применить заклинание, как до моих ушей донеслась знакомая мелодия. Тихие, певучие, наполненные спокойствием звуки. Я смутно припоминала, что это, кажется, была та мелодия, которую Мо Юань играл на цине в конце собрания высшего бога зимы Сюань Мина. Мое сердце забилось чаще. Собравшись с силами, я неуверенно пошла на звуки божественной музыки. Но стоило мне споткнуться, как музыка стихла.