Эдж кивнул в сторону юга.

— Вперед, Луис! Вы знаете дорогу, поэтому я буду держаться немного сзади.

— Сеньор? — Луис явно был сбит с толку.

— Двигайтесь, — отрезал Эдж, — а для вашей болтовни постарайтесь подыскать себе другого попутчика. Трепитесь с ослом!

После многочисленных, но безуспешных попыток завязать разговор с молчаливым Эджем старый мексиканский бандит впал в недовольное молчание, за исключением тех моментов, когда он был вынужден понукать своего скакуна, не желавшего продолжать путешествие. В свою очередь, Эдж был доволен медленной ездой, темп которой по сравнению с его прежней скачкой мог быть сравним только со скоростью черепахи. У него была цель, и он верил тому, что рассказал ему Луис о Хойосе, как об убежище Эль Матадора и его людей.

Жара, казалось, увеличивалась с каждой пройденной милей, и медленный темп движения, навязанный строптивым ослом, являлся при данных условиях наиболее приемлимым, поскольку позволял сберечь силы и энергию для того, что ожидало их впереди.

Они представляли собой весьма странную парочку, пересекая пересохший, выбеленный солнцем край Северной Мексики.

Старик, скорчившийся на маленьком ослике, свесивший на грудь подбородок, голова, укрытая широкополым сомбреро, укутанное старым пончо тело, ноги, свисающие по обе стороны седла, едва не волочащиеся по земле, задевая ее при малейшей неровности почвы.

Позади него — высокий и прямой, сидящий в седле скакуна, рослый и худощавый американец, правящий своим конем с совершенно отсутствующим видом. Лицо обросло многодневной щетиной и было лишь наполовину прикрыто полями шляпы. И из-под этой шляпы мрачно поблескивали две щелочки, в которые превратились его глаза, неустанно обшаривающие окружающее пространство.

Луис говорил правду, когда определил местоположение Хойоса много миль южнее, поскольку они провели в пути весь день, и было уже далеко за полночь, когда старик подтянул свои веревочные поводья и соскользнул на землю, оглядываясь на Эджа.

— Вы устали, сеньор? — произнес Эдж тоном, явно указывающим на недопустимость утвердительного ответа.

— Сеньор, — махнул рукой Луис, — Хойос перед вами. Эдж внимательно посмотрел в указанном направлении. Еще до того, как солнце спряталось за горизонт, они начали долгий безостановочный подъем и сейчас очутились в гористой местности. Это был хребет Сьерра-Мадре, который начинается на западной стороне Мексики, тянется через всю Центральную Америку и соединяется с северной частью Анд.

Во время пути Луис часто колебался, очевидно не будучи абсолютно уверенным в правильности выбранного направления, в особенности когда тропа перед ним раздваивалась. Но воспоминания бурной молодости четко всплывали в его мозгу, и, когда он наконец скомандовал «стоп», в его голосе звучала уверенность с примесью гордости за то, что он привел американца туда, куда тот хотел попасть.

Приглядевшись, Эдж смог различить узкую тропу, извивающуюся по поверхности, казавшейся на первый взгляд отвесной скалой, ведущей к расположенному на вершине плато. Но на поверхности скалы имелся небольшой скат, достаточный для продвижения по тропе зигзагом и довольно широкий, чтобы пропустить одного всадника.

— Теперь вы видите, сеньор, почему бандитам нравится это место, — сказал Луис, — горы практически непроходимы. Этот путь — единственный к городу. Солдаты могут идти на приступ только тогда, когда сидящие наверху будут слишком пьяны, чтобы разглядеть атакующих. Итак… мои лучшие пожелания, сеньор. Эль Матадор, без сомнения, прикончит вас, но в моих правилах пожелать удачи другу, даже если он пытается сделать невозможное.

Понукая осла, Луис освободил тропу и с преувеличенной вежливостью отвесил Эджу прощальный поклон.

— Луис, — мягко обратился к нему Эдж, не двигаясь с места. Старик поднял на него глаза. Тон американца, которым тот произнес его имя, вызвал в его душе безотчетный страх.

— Да, сеньор?

— Мне очень жаль, но в моих правилах убивать тех людей, которые не делают того, о чем я их прошу.

— Но мои деньги… Мои десять тысяч американских долларов! — жалобно простонал Луис.

— Неужели вы цените вашу жизнь дешевле? — усмехнулся Эдж.

Старик, казалось, собирался возразить, но потом обмяк и со вздохом произнес:

— У вас и в самом деле нет совести, сеньор.

— Вы правы, у меня и в самом деле нет ни чести, ни совести, — ухмыльнулся Эдж и пришпорил свою лошадь, направляясь за ослом Луиса, который медленно поднимался по узкой тропке.

Тропа становилась все более крутой, по мере того как они взбирались наверх. Отвесный край тропы манил ужасающей перспективой падения по камням с обрыва в случае неверного шага лошади или осла.

— Сеньор, — позвал Луис.

Эдж что-то недовольно буркнул.

— Что, если Эль Матадор поставил сторожевые посты? -настойчиво продолжал Луис.

— Вы едете впереди, — лаконично заметил Эдж, — так что первая пуля ваша.

В ответ он услышал тяжелый стариковский вздох, и больше они не переговаривались.

Вверху тропа немного расширялась, как раз перед выездом на плато. Эдж спешился и взял в руки «Генри». Луис остался восседать на осле, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую все его тело, и наблюдая, как американец пополз вперед, прячась за кустарником, в изобилии росшем вокруг. Луис в раздумье поглядывал по сторонам, не попытаться ли скрыться. Но он отлично понимал, что будет либо подстрелен, либо упадет в пропасть, прежде чем его осел сделает несколько шагов. В отчаянии он сплюнул.

Эдж рассматривал Хойос, и на его лице не отражалось никаких чувств по поводу открывшейся перед ним перспективы. Город отстоял более чем на пятьсот ярдов от края пропасти. Расстояние, не заметное снизу. Как и говорил

Луис, позади него возвышались горы, делая невозможным нападение на Хойос с южной стороны. Местность на западе и востоке была скрыта в темноте, но Эдж полагал, что отвесные скалы и там образуют естественную защиту горожан. Впрочем, жители Хойоса навряд ли могли удовлетвориться этой естественной защитой. Все, что Эдж смог рассмотреть, это сложенная из кирпича стена высотой в двадцать пять футов, бледно мерцающая в неверном лунном свете, и зияющий чернотой провал открытых ворот. Что происходило за ними внутри, он разглядеть не мог — тишина и мрак покрывали город, почти осязаемые в своей абсолютности. Эдж повернулся к Луису и коротко приказал:

— Слезай!

Старик повиновался и, спешившись, отпустил осла. Эдж взялся за поводья и направил животное к городским воротам, после чего сильно ткнул его дулом ружья в крестец.

Осел яростно взревел, злобно взбрыкнул задними копытами и помчался к распахнутым воротам замершего города. Присев за кустом, Эдж пристально следил за ним, не выпуская из вида и городские стены. Единственным живым существом на расстилавшейся перед ним площади был разъяренный осел, который промчался через ворота и скрылся. Вскоре затих и стук его копыт.

— В Хойосе никого нет, — прошептал Луис, устраиваясь на корточках рядом с американцем.

— Желаете побиться об заклад по этому поводу? — осведомился Эдж, не отрывая взгляда от городских ворот.

— Сеньор…

— Быть может, они все устали и завалились спать? — предположил Эдж.

— Нет, сеньор, что вы, — серьезно возразил Луис. — Хойос никогда не спит. Там имеется хорошая таверна, много текилы и девочек. Когда приезжают бандиты — здесь всегда большой праздник. Очень много шума… пьяные женщины, немножко драки с ножами и револьверами… Иногда кого-то убивают. Если кто и уснет, то всегда найдется, кому бодрствовать.

— Когда вы были тут в последний раз?

— Много лет тому назад, — пожал плечами Луис.

— Может быть, с той поры здесь все переменилось?

— Может быть… — согласился старик без особой убежденности.

— Давайте попробуем еще раз. Подъем, дружище?

— Что, сеньор?

— Ни один дурак не станет тратить пулю на осла. Человек — совсем другое дело.