Рассказ Мануэля Ифарагера, к великому удивлению Талькава, длился добрых четверть часа. Индейцу было непонятно, как может столько слов выходить из одного горла. Никто не прерывал коменданта. Но так как даже и французский сержант должен когда-нибудь замолчать, замолчал наконец и Мануэль, заставив предварительно гостей зайти к нему в дом. Те безропотно покорились необходимости быть представленными госпоже Ифарагер, а познакомившись с ней, нашли ее «милой особой», если это выражение применимо к индейской женщине.

Когда все желания сержанта были выполнены, он спросил гостей, чему он обязан честью видеть их у себя.

Наступил самый благоприятный момент для расспросов. Эту задачу взял на себя Паганель. Начал он с того, что рассказал коменданту на французском языке обо всем их путешествии по пампасам, и кончил тем, что спросил, по какой причине индейцы покинули этот край.

– Э, никого! – воскликнул сержант, пожимая плечами. – Верно!.. Никого… Мы все сложа руки… делать нечего…

– Но почему?

– Война.

– Война?

– Да, гражданская война…

– Гражданская война? – переспросил Паганель.

– Да, война между Парагваем и Буэнос-Айресом, – ответил сержант.

– Ну и что же?

– Ну, индейцы все на севере… за генералом Флоресом…

– Где же кацики?

– Кацики с ними.

– Как, и Катриель?

– Нет Катриеля.

– А Кальфукур?

– Нет и его.

– А Янчетруц?

– Тоже нет.

Этот разговор был передан Талькаву и тот утвердительно кивнул головой. Патагонец, видимо, не знал или забыл о гражданской войне, которая в это время уничтожала население аргентинских провинций Парагвай и Буэнос-Айрес и должна была в будущем повлечь вмешательство Бразилии. Это было на руку индейцам, не желавшим упустить такой удобный случай поживиться. Таким образом, сержант не ошибался, объясняя обезлюдение пампасов междоусобной войной, свирепствовавшей в северных провинциях Аргентины.

Но это событие расстраивало все планы Гленарвана. В самом деле, если только Гарри Грант в плену у кациков, то они, значит, увели его к северным границам республики. А если так, то где и как его разыскивать? Следовало ли начинать новые опасные и почти бесполезные поиски на севере пампасов? Прежде чем принять такое серьезное решение, надо было тщательно его обсудить.

Оставался, однако, еще один важный вопрос, который можно было задать сержанту, и сделать это пришло в голову майору. В то время как его друзья молча переглядывались между собой, Мак-Наббс спросил сержанта, не слышал ли он о том, что у кациков пампасов находятся в плену европейцы.

Мануэль подумал несколько минут, как бы припоминая что-то, а затем сказал:

– Да, слышал.

– А! – вырвалось у Гленарвана; у него блеснула новая надежда.

Гленарван, Паганель, Мак-Наббс и Роберт окружили сержанта.

– Говорите, говорите же! – впиваясь в него глазами, повторяли они.

– Несколько лет назад… – начал сержант, – да, верно… европейские пленники… но никогда не видел…

– Несколько лет! – прервал его Гленарван. – Вы ошибаетесь. «Британия» погибла в июне 1862 года. Значит, это было меньше чем два года назад.

– О! Больше этого, милорд!

– Не может быть! – крикнул Паганель.

– Нет, так. Это было, когда родился Пепе… Было двое.

– Нет, трое, – вмешался Гленарван.

– Двое, – настаивал сержант.

– Двое? – переспросил очень удивленный Гленарван. – Двое англичан?

– Совсем нет, – ответил сержант. – Какие там англичане! Нет… один – француз, другой – итальянец.

– Итальянец, который был убит индейцами племени пуэльче? – воскликнул Паганель.

– Да… потом узнал… француз спасся.

– Спасся! – воскликнул Роберт, жизнь которого, казалось, зависела от того, что скажет сержант.

– Да, спасся – убежал из плена, – подтвердил сержант. Все оглянулись на Паганеля: он в отчаянии ударял себя по лбу.

– Теперь я понимаю, – промолвил он наконец. – Все объясняется, все ясно!

– Но в чем же дело? – нетерпеливо спросил встревоженный Гленарван.

– Друзья мои, – сказал Паганель, беря за руки Роберта, – нам придется примириться с крупной неудачей: мы шли по ложному пути! Тут речь идет вовсе не о капитане Гранте, а об одном моем соотечественнике, товарищ которого, Марко Вазелло, был действительно убит индейцами племени пуэльче. Француза же индейцы несколько раз уводили с собой к берегам Рио-Колорадо. Потом ему удалось бежать, и он снова увидел Францию. Думая, что идем по следам Гарри Гранта, мы шли по следам молодого Гинара [66].

Слова Паганеля были встречены глубоким молчанием. Ошибка была очевидна. Подробности, сообщенные сержантом, национальность пленника, убийство его товарища, его бегство из плена – все подтверждало ее.

Гленарван с удрученным видом смотрел на Талькава.

– Вы никогда не слыхали о трех пленных англичанах? – спросил Талькав сержанта.

– Никогда, – ответил Мануэль. – В Тандиле было бы известно… Я знал бы… Нет, этого не было.

После такого категорического заявления Гленарвану больше нечего было делать в форте Независимый. Он и его друзья, поблагодарив сержанта и пожав ему руку, удалились.

Гленарван был в отчаянии, видя, что все его надежды рушились. Роберт молча шел подле него с влажными от слез глазами. Гленарван не мог найти для мальчика ни одного слова утешения. Паганель, жестикулируя, разговаривал сам с собой. Майор не открывал рта. Что касается Талькава, то, видимо, его индейское самолюбие было задето тем, что он повел иностранцев по неверному следу.

Однако никому из них не пришло в голову поставить ему в вину столь извинительную ошибку.

Ужин прошел грустно. Конечно, ни один из этих мужественных и самоотверженных людей не жалел о том, что напрасно потратил столько сил и напрасно подвергал себя стольким опасностям, но каждого из них угнетала мысль, что в одно мгновение рухнула всякая надежда на успех. В самом деле, можно ли было надеяться напасть на след капитана Гранта между Сьерра – дель-Тандиль и океаном? Разумеется, нет. Если бы какой-нибудь европеец попал в руки индейцев у берегов Атлантического океана, то, конечно, это было бы известно сержанту Мануэлю. Такое происшествие не могло ускользнуть от внимания туземцев, которые вели постоянную торговлю и с Тандилем, и с Кармен-де-Патагонес, расположенным у устья Рио-Негро. А торговцы аргентинских равнин всё знают и обо всем друг другу рассказывают. Итак, путешественникам оставалось лишь одно: без промедления добираться до «Дункана», ожидавшего их, как было условленно, у мыса Меданос.

Все же Паганель попросил у Гленарвана документ, на основании которого были предприняты их неудачные поиски. Географ перечитывал его с нескрываемым раздражением. Он словно стремился вырвать у него новое толкование.

– Но ведь документ так ясен! – повторял Гленарван. – В нем самым определенным образом говорится и о крушении «Британии», и о том, где находится в плену капитан Грант.

– А я говорю, нет! – ответил, ударив кулаком по столу,

Паганель. – Нет и нет! Раз Гарри Гранта нет в пампасах – значит, его вообще нет в Америке. А где он, об этом нам должен сказать этот документ. И он скажет это, друзья мои, или я не Жак Паганель!