Было 22 декабря 1864 года. Декабрь, такой унылый и хмурый в Северном полушарии, должен был бы называться июнем на Австралийском материке. Ведь с астрономической точки зрения, здесь два дня назад наступило лето: начиная с 21-го, когда солнце достигло тропика Козерога, оно с каждым днем бывало над горизонтом на несколько минут меньше. Таким образом, это новое путешествие Гленарвана должно было совершиться в самое жаркое время года, под почти тропическими лучами солнца.

Совокупность английских владений в этой части Тихого океана носит название Австралазии. Сюда входят Новая Голландия, Тасмания, Новая Зеландия и несколько соседних островов. Сам же Австралийский материк делится на несколько обширных колоний-провинций, очень отличающихся друг от друга по величине и по природным богатствам. При взгляде на современную карту Австралии бросается в глаза прямолинейность границ австралийских провинций – очевидно, англичане проводили их чисто условно, нисколько не сообразуясь ни с рельефом, ни с течением рек, ни с различием климата, ни с разноплеменностью населения. Эти колонии примыкают друг к другу, как кусочки мозаики правильной формы. Во всех этих прямых линиях и углах чувствуется рука не столько географа, сколько геометра. Природа берет свое только в пленительной неправильности очертаний берегов с их разнообразными изгибами, бухтами, мысами, заливами.

Это сходство между картой Австралии и шахматной доской вызвало заслуженные насмешки Жака Паганеля. Если бы Австралия была французской колонией, то уж французские географы не проявили бы такой страсти к угольнику и рейсфедеру.

Обширный австралийский остров делится в настоящее время на шесть колоний-провинций: Новый Южный Уэльс, столица – Сидней; Квинсленд, столица – Брисбен; Виктория, столица – Мельбурн; Южная Австралия, столица – Аделаида; Западная Австралия, столица – Перт; и, наконец, Северная территория, пока не имеющая столицы. Колонистами заселены лишь побережья. Почти нет сколько-нибудь значительных городов дальше двухсот миль в глубь страны. Центральная же часть материка, равная по величине двум третям Европы, еще почти не исследована.

К счастью, тридцать седьмая параллель не проходит через эти беспредельные пустыни, через эти недоступные области, уже стоившие науке стольких жертв. Гленарван не смог бы их преодолеть. На его пути, проходившем только через юг Австралии, лежали небольшая часть провинции Южная Австралия, затем вся провинция Виктория и, наконец, вершина опрокинутого треугольника, который представляет собой провинция Новый Южный Уэльс.

От мыса Бернулли до границы провинции Виктория – около шестидесяти двух миль. Это расстояние можно было свободно покрыть в два дня, и Айртон рассчитывал к вечеру следующего дня уже расположиться на ночлег в Апли, самом западном городе Виктории.

Обычно в начале всякого путешествия и всадники и лошади рвутся вперед. Воодушевление первых было только похвально, но прыть вторых понадобилось умерить. Кому предстоит далекий путь, тот должен беречь силы своей лошади. Поэтому было решено проезжать в среднем не больше двадцати пяти – тридцати миль в день. К тому же приходилось соразмерять бег лошадей с медленным шагом быков – этих настоящих живых машин, выигрывающих в силе то, что они теряют во времени.

Повозка с пассажирами и провиантом была ядром экспедиции, ее движущейся крепостью. Всадники могли разъезжать по сторонам, но не должны были слишком от нее удаляться. Вообще, так как для всадников не было установлено никакого определенного порядка езды, каждый мог до известной степени действовать по своему усмотрению. Охотники рыскали по равнине за дичью, любезные кавалеры беседовали с ехавшими в повозке дамами, философы философствовали. Паганель, совмещавший в себе все эти качества, должен был поспевать повсюду разом.

Переезд через провинцию Южная Австралия оказался неинтересным. На протяжении нескольких миль низкие пыльные холмы чередовались с пустошами, называемыми в этом краю английским словом «bush», то есть просто «кустарник»; это луга, поросшие кустами с остроконечными солоноватыми листьями – излюбленным лакомством овец. Между столбами телеграфной линии, недавно соединившей Аделаиду с побережьем, мирно паслись овцы особой породы, встречающиеся только в Новой Голландии.

Эти равнины удивительно напоминали однообразные аргентинские пампасы. Такой же ровный травяной покров, такая же четкая линия горизонта. Мак-Наббс уверял, что они и не покидали Южной Америки. Однако Паганель утверждал, что местность скоро должна измениться, и его спутники, полагаясь на слова географа, стали ждать чего-то чудесного.

В три часа отряд очутился на одной из обширных безлесных равнин, которые называют «москитными полями». Географ имел удовольствие убедиться в правильности этого названия. И путешественники, и их лошади очень страдали от непрекращавшихся укусов этих назойливых насекомых. Избежать их невозможно, но можно смягчить нашатырным спиртом из походной аптечки. Долговязый Паганель, весь исколотый жалами беспощадных москитов, выйдя из терпения, не мог удержаться от проклятий.

К вечеру несколько живых изгородей из акаций придали равнине более веселый вид. Стали попадаться группы белых камедных деревьев; появились недавно проложенные колеи и растения, вывезенные из Европы: оливковые и лимонные деревья, вечнозеленые дубы; наконец, потянулись аккуратные заборы. В восемь часов вечера быки, подгоняемые палкой Айртона, добрались до «станции» Ред-Гам. Станцией здесь называют место, где разводится скот, главное богатство Австралии. Местные животноводы называются «скваттеры», то есть «сидящие на земле» [97]. И в самом деле, первое, что делает усталый колонист после скитаний по необъятным равнинам, – он садится на землю.

Станция Ред-Гам была невелика, но приняли здесь Гленарвана очень радушно. Под кровом этих уединенных жилищ путешественника всегда ждет угощение, и в лице австралийского колониста он всегда находит гостеприимного хозяина.

На следующий день Айртон запряг своих быков уже на рассвете. Ему хотелось в тот же день добраться до границы Виктории.

Местность постепенно становилась неровной. До горизонта волнообразно тянулись холмики, усыпанные красным песком; казалось, что на равнину наброшен огромный красный флаг, складки которого раздуваются ветром. «Малли» – карликовые эвкалипты – простирали свои темно-зеленые ветви над тучными лугами, где бегало множество веселых тушканчиков. Дальше замелькали обширные заросли кустарников и молодые камедные деревца. Потом кусты стали еще гуще, деревья – выше, – это начинались уже австралийские леса.

По мере приближения к границам Виктории пейзаж все более изменялся. Путешественники почувствовали себя в новой стране. Они неизменно двигались по прямой линии, и никакое препятствие на пути: ни озеро, ни гора – не принуждало их превратить эту линию в кривую или ломаную. Они неуклонно осуществляли на практике геометрическую теорему: двигались по кратчайшему пути между двумя точками. Не было ни усталости, ни трудностей. Всадники соразмеряли свой марш с медленным шагом быков, а эти спокойные животные хотя и не очень-то быстро передвигались, зато никогда не останавливались в пути. Сделав, таким образом, в два дня переход в шестьдесят миль, караван прибыл 23 декабря вечером в Апли, ближайший к границе город провинции Виктория, расположенный в округе Уиммера, под сто сорок первым градусом долготы.

Айртон остановил повозку перед харчевней, носившей, за неимением лучшей гостиницы, громкое название «Отель Короны». Был подан горячий ужин, состоявший исключительно из баранины в разных видах. Путешественники много ели, но еще больше разговаривали. Желая побольше узнать об особенностях Австралийского материка, спутники Паганеля засыпали его вопросами. Географ не заставил себя просить и охотно принялся рассказывать о провинции Виктория, называемой также Счастливой Австралией.