Повозка без всяких рессор была, конечно, малоудобна, но приходилось принять ее такой, какова она есть. Джон Манглс, не в силах изменить что-либо в топорном строении колымаги, постарался устроить все поудобнее хотя бы внутри. Прежде всего он разделил ее дощатой перегородкой на два отделения. Заднее предназначалось для хранения съестных припасов, багажа и походной кухни мистера Олбинета, переднее же отделение должно было всецело поступить в распоряжение путешественниц. Плотник превратил его в уютную комнатку, с толстым ковром на полу, туалетным столиком и двумя диванчиками для леди Элен и Мери Грант. Ночью для защиты от холода можно было опускать плотные кожаные занавеси. В крайнем случае и мужчины могли укрыться там во время ливней, но обычно они должны были ночевать в палатке. Джон Манглс умудрился собрать в этом маленьком помещении все вещи, необходимые для обеих женщин. Леди Элен и Мери Грант не пришлось слишком жалеть о комфортабельных каютах на «Дункане».

С мужчинами дело было проще. Приготовили семь лошадей: для лорда Гленарвана, Паганеля, Роберта Гранта, Мак-Наббса, Джона Манглса и двух матросов – Вильсона и Мюльреди, сопровождавших своего хозяина и в этой новой экспедиции. Айртону предстояло занять место на козлах колымаги, а мистер Олбинет, не прельщавшийся перспективой верховой езды, мог прекрасно устроиться в багажном отделении. Лошади и быки паслись на лугах фермы, и к моменту отъезда их легко можно было собрать.

Дав указания плотнику и обо всем распорядившись, Джон Манглс отправился обратно на «Дункан» вместе с ирландским семейством, пожелавшим посетить лорда Гленарвана. Айртон тоже решил присоединиться к ним. Около четырех часов пополудни Джон и его спутники уже были на борту «Дункана».

Гостей приняли с распростертыми объятиями. Гленарван пригласил всех отобедать на яхте: он не захотел остаться в долгу у гостеприимных австралийцев. Те с удовольствием приняли его приглашение. Меблировка кают, обои, стенные ковры и вся надводная часть яхты, отделанная кленом и палисандровым деревом, – все это привело в восторг Падди О'Мура. Айртон же, наоборот, отнесся довольно равнодушно ко всей этой дорогостоящей роскоши.

Зато боцман «Британии» осмотрел яхту с точки зрения мореплавателя. Он спустился до самого дна трюма, побывал там, где помещается винт, и в машинном отделении, осведомился о мощности машины, о том, сколько ей нужно топлива. Он обследовал угольные ямы, запасы продовольствия и пороха. Он особенно заинтересовался запасами оружия и пушкой, поставленной на баке, ее дальнобойностью. Гленарван имел дело с опытным моряком. Он увидел это по тем специальным вопросам, которые задавал Айртон. Боцман закончил свой обход осмотром мачт и такелажа.

– Красивое у вас судно, милорд, – сказал он.

– Хорошее судно, это главное, – ответил Гленарван.

– А каков его тоннаж?

– Двести десять тонн.

– Кажется, я не очень ошибусь, если скажу, что «Дункан», идя полным ходом, легко делает пятнадцать узлов.

– Прибавьте еще два, – отозвался Джон Манглс, – и вы не ошибетесь.

– Семнадцать! – воскликнул боцман. – Так, значит, ни одно военное судно – даже из самых лучших – не угонится за ним?

– Ни одно! – заявил капитан. – «Дункан» – настоящая гоночная яхта, и он не даст обогнать себя.

– Даже под парусами?

– Даже под парусами.

– Ну тогда, милорд, и вы, капитан, примите поздравления моряка, знающего цену хорошему судну.

– Рад слышать это, Айртон, – ответил Гленарван. – Оставайтесь на нашем судне, и если вы захотите, оно станет и вашим.

– Подумаю об этом, милорд, – просто ответил боцман. Появившийся в эту минуту мистер Олбинет доложил, что обед подан. Гленарван со своими гостями направился в кают – компанию.

– Этот Айртон – умный малый, – заметил Паганель, обращаясь к майору.

– Слишком умный, – тихо отозвался Мак-Наббс. Майору, без всяких, впрочем, оснований, не нравилось лицо боцмана и его манера держать себя.

Во время обеда Айртон, прекрасно знавший Австралийский материк, рассказал о нем много интересных подробностей. Между прочим, он спросил Гленарвана, сколько матросов берет он с собой в экспедицию. Услыхав, что только двоих – Мюльреди и Вильсона, – он, видимо, был удивлен и стал советовать Гленарвану сформировать целый отряд из лучших матросов «Дункана». Он даже настаивал на этом, что, кстати сказать, – должно было рассеять последние подозрения майора.

– Но ведь наше путешествие в Южную Австралию не представляет никакой опасности? – проговорил Гленарван.

– Никакой, – поспешил подтвердить Айртон.

– Тогда надо оставить на судне как можно больше народа. Люди понадобятся, чтобы вести «Дункан» под парусами в Мельбурн, чтобы ремонтировать его. Очень важно, чтобы яхта могла без опоздания прибыть в то место, которое ей будет назначено. Поэтому не будем сокращать его команду.

Айртон, по-видимому, понял соображения Гленарвана и больше не настаивал.

Наступил вечер, и ирландцы распрощались с шотландцами. Айртон и семья Падди О'Мура вернулись на ферму. Лошади и повозка должны были быть готовы к следующему дню. Отъезд назначили на восемь часов утра.

Леди Элен и Мери Грант занялись последними приготовлениями. Сборы были недолгие, а главное, менее кропотливые, чем сборы Жака Паганеля. Ученый до поздней ночи развинчивал стекла своей подзорной трубы, вытирал их, затем снова свинчивал. Поэтому утро застало его спящим. Майор зычным голосом разбудил его.

Джон Манглс уже отправил багаж на ферму. Шлюпка ждала путешественников; они быстро разместились в ней. Молодой капитан отдавал последние распоряжения Тому Остину. Он особенно настаивал на том, чтобы его помощник ждал приказаний Гленарвана в Мельбурне и, каковы бы они ни были, выполнил их самым точным образом.

Старый моряк заверил Джона Манглса, что тот может на него положиться. Затем от имени всей команды Том Остин пожелал Гленарвану успеха в его экспедиции. Шлюпка отвалила от трапа под громовое «ура» команды.

Через десять минут она пристала к берегу, а еще через четверть часа путешественники были уже на ирландской ферме.

Здесь все было готово. Леди Элен пришла в восторг от своего жилища. Огромная повозка из массивных досок и с первобытными колесами очень понравилась ей. Шесть впряженных попарно быков своим патриархальным видом весьма подходили к ней. Айртон, держа в руках заостренную длинную палку, ждал приказаний своего нового хозяина.

– Черт возьми, – воскликнул Паганель, – какой чудесный экипаж! Ни одна почтовая карета в мире не сравнится с ней. Я не знаю лучшего способа бродить по свету! Дом, который трогается с места, движется, останавливается, когда вам заблагорассудится, – чего можно пожелать лучшего? Это некогда поняли сарматы и путешествовали только так.

– Господин Паганель, – обратилась к нему леди Элен, – надеюсь, я буду иметь удовольствие видеть вас в моем салоне?

– Конечно, мадам! Почту за честь. Какой ваш приемный день?

– Я буду дома для своих друзей ежедневно, – смеясь, ответила леди Элен, – а вы…

– … самый преданный из них, мадам, – галантно ответил Паганель.

Этот обмен любезностями был прерван появлением семи уже оседланных и взнузданных лошадей. Их привел один из сыновей Падди О'Мура. Гленарван уплатил ирландцу-фермеру за все, что было приобретено у него, и горячо поблагодарил его, а это для честного колониста было не менее ценно, чем полученные золотые гинеи.

Была дана команда к отъезду. Леди Элен и Мери заняли места в своем купе, Айртон – на козлах, а мистер Олбинет – в задней части повозки. Гленарван, майор, Паганель, Роберт, Джон Манглс и оба матроса сели на лошадей. Все они были вооружены карабинами и револьверами.

– С богом! – крикнул Падди О'Мур, а за ним хором вся его семья.

Айртон издал особый возглас и тронул быков длинной палкой. Повозка тронулась, доски ее затрещали, оси в ступицах колес заскрипели, и вскоре гостеприимная ферма славного ирландца скрылась за поворотом дороги.