Эти женщины были настроены не просто скептически. На Дика смотрели прожженные циники, видевшие в этой жизни уже СТОЛЬКО и ТАКОГО, что какой-то задрипанный репортер…

– И что ты собираешься репортировать, красавчик? Тестостерон?

Ленивые смешки, соленые шуточки, потом некоторые из девушек вернулись к прерванным занятиям. Однако темнокожая продолжала сверлить Дика ехидным взглядом, и тогда он решился.

– Я ищу женщину, которая бросила вызов самому Чико Пирелли. Мэгги Стар.

– Ух ты, ух ты! Сразу видать, репортер. Репортерище! Только вот почему-то не хочется мне с тобой базарить.

– Не вижу повода не побазарить. Тем более что вы явно знаете, о ком я говорю, так ведь? Мэгги Стар – псевдоним, как ее зовут на самом деле? Где она живет? Как с ней связаться?

Шоколадная девица склонила голову на плечо и длинно сплюнула сквозь ослепительно-белые зубы с таким расчетом, чтобы плевок упал рядом с ботинком Дика, однако тот не шелохнулся. Шоколадная потянулась так, что из-под розовой ткани показалась пышная грудь с темным бутоном соска, а потом процедила сквозь зубы, искусно имитируя южный акцент:

– Ты прав, миста, да только, слышь, я вси равно ниччо т’бе ни скаажу, я же ни лохушка – понил? – и знаю, када хайло надо разевать, а када держать зашнурованным… Че-то мне вот кажицца как бы – сейчас именно такое время, чтобы заткнуться.

С этими словами девица стремительно поднялась, бесцеремонно повернулась к Дику спиной и удалилась, покачивая бедрами, а Дик в некотором отчаянии обвел взглядом комнату. Не надо было называть имя Чико…

Он заметил ее краем глаза, и тут же охотничий пес внутри Дика сделал стойку. Худенькая, почти совсем одетая девушка в углу держала в руках журнал, однако он мог бы дать голову на отсечение, что она за все время не прочитала ни строчки. Дик подошел к ней и тихо спросил:

– Что читаете?

Она вскинула на него безмятежные серые глаза, отбросила светлую прядь со лба.

– О подростковой беременности. Знаете об этой проблеме?

– Вы, наверное, любите решать разные проблемы? Так сказать, «не могу молчать»?

Серые глаза смотрели на него с мягким юмором.

– Могу. И молчу. И я не та, кого вы ищете.

Пульс у него резко участился. Так бывает, когда рыба клюет первый, самый неуверенный, раз.

– Какая же она, Мэгги Стар?

– Она? Красивая, умная, сильная женщина, которой досталась нелегкая жизнь…

– Это все-таки… вы?

Сероглазая производила прекрасное впечатление, но Дику почему-то не хотелось верить, что против Чико Пирелли выступила именно она. Мила – но совершенно не во вкусе Чико. И не боец. Нет во взгляде этих серых глаз огня…

– Нет, что вы. Я вовсе не такая.

– Так. Понятно. Чего вы хотите в обмен на ее имя и адрес?

– Ничего. Я не хочу ни-че-го, так что и договариваться не о чем.

Ее глаза улыбались, не губы.

– Скажете ее телефон?

– Нет.

Дик глубоко вздохнул и сунул сжатые кулаки в карманы. Маленькая женщина тихо рассмеялась.

– Бешеный нрав под маской легкомысленного мачо. Во сне вы наверняка скрипите зубами. Я не скажу вам ни имени, ни телефона, но скажу, что она уезжает.

– Куда?!

– Я не знаю. Действительно не знаю. Если она вам нужна, вы ее найдете. В любом случае постарайтесь использовать то, чем она поделилась с вами, газетчиками, чтобы исправить… хоть что-то.

– Я не уверен, что смогу…

– Если очень захотите – сможете.

Охранник просунул голову в дверь и отчаянно замахал, давая понять, что неприятности приближаются. Дик кивнул и снова повернулся к маленькой женщине. Инстинктивно он чувствовал, что она уже сказала все, что хотела.

– Спасибо вам.

Она только улыбнулась в ответ.

Дик и Чико познакомились в нежном возрасте семи и восьми лет соответственно, когда семья Пирелли переехала в Чикаго из Нью-Йорка. Смуглый, неразговорчивый, смотревший на мир исподлобья мальчуган, плохо говоривший по-английски, не мог не стать объектом преследования всех отпетых хулиганов в классе и на родной улице. В первую же неделю Чико Пирелли принял около десятка вызовов и, хотя не все бои он выиграл вчистую, уважение местных малолетних авторитетов заслужил. Однако ни в одну из компаний так и не вписался, продолжал держаться особняком, хмуро зыркая исподлобья взглядом темных, недобрых и недетских глаз. С Диком по прозвищу Змей они жили по соседству – и только.

Дик Манкузо, зеленоглазый, тонкий, гибкий и ехидный плюгавец, сын итальянца и ирландки, никогда не был победителем в драках, потому что никогда в них и не участвовал. Его оружием был острый язык, и никто, никто из окрестных сорванцов не хотел попасть на этот самый язык в качестве объекта насмешек. Дика не любили, не боялись, но и не трогали – и однажды он зарвался. Проще говоря, высмеял старшеклассника.

Марко Сантуццо по прозвищу Монстр был огромен, волосат и чудовищно соплив. В школе он проходил по разряду «божеское наказание», и за его жирной спиной собрались все те, кто, как показала в дальнейшем жизнь, с самого детства планировал провести свои лучшие годы за решеткой. Дик, уже десятилетний и однажды на перемене получивший от Монстра увесистый и крайне унизительный пендель под тощий зад, взялся изводить обидчика красочными дразнилками, а вершиной его мести стал написанный от руки и пущенный по школе опус под названием «Система размножения одноклеточных на примере Монструс Сантуцус».

Как говорится, ничто не предвещало беды, но после четвертого урока в туалете на втором этаже Дик попал в кольцо. Ухмыляющиеся компаньоны Монстра, прятавшиеся в кабинках, подкараулили парнишку и теперь медленно надвигались на него с разных сторон, а он торопливо застегивал брюки, уже чувствуя, как ползет по спине ледяной холод ужаса. Про Сантуццо ходили разные, очень разные слухи…

Его били истинные мастера своего дела. В принципе, любой удар тяжеленных ботинок, окованных железом, мог вышибить Дику мозги, но парни не торопились. Им предстояло много развлечений. Окровавленный Дик ползал по вонючему кафелю, давясь слезами и кровью, инстинктивно пытаясь забиться в угол, пусть даже и под писсуаром. Потом вдруг побоище закончилось, перед глазами Дика возникли две кривоватые, крепкие ноги в потертых джинсах, и басовитый голос Молчуна Пирелли произнес:

– Охолони, Сантуццо.

– Отвали, Пирелли.

– Я сказал, Сантуццо.

– Не лезь, щенок.

– Щенок, говоришь?..

Что-то такое там происходило, наверху, только Дик не видел ничего, потому что глаза заплыли от ударов. А потом, очень коротко – серия ударов, какая-то суматоха, сдавленная ругань по-итальянски и истерический вскрик кого-то из парней:

– Марко, не надо, у него нож!..

Дик заставил себя встать на ноги. Сделать шаг. Другой. И остановиться за плечом Чико. Прикрыть спину. Хреновое из него в тот момент было прикрытие, но больше Дик Манкузо ничем не мог отблагодарить хмурого смуглого паренька, который стоял один против целой банды старшеклассников, странно ссутулившись, согнув ноги в коленях и очень умело, профессионально, можно сказать, сжимая в руке нож. Не какой-то перочинный – настоящий, армейский.

И Монстр отступил. Хмуро буркнул под нос какую-то угрозу, повернулся и ушел, а за ним ушли и его подручные. Тогда Чико повернулся к Дику и критически его оглядел.

– Ну че, говорун, дочирикался?

– Чико, я… спасибо!

И Дик разревелся. Позорно, взахлеб, по-детски, не в силах больше сдерживаться после пережитого ужаса. Чико не смеялся. И не утешал. Просто стоял и ждал. А потом хлопнул по плечу и сказал просто:

– Пошли к тете Лукреции. Она сама мази готовит и всякие настойки на травах. Шрам останется, но синяки сойдут быстро.

С того дня они стали неразлучны – молчаливый, кряжистый, темнолицый Чико Пирелли и легкий, тонкий, насмешливый Дик Манкузо.

Потом были армия и колледж, еще потом Дик поступил в университет, а Чико сел в тюрьму на два года за драку. К тому времени его уже перестали звать Молчуном, из тюрьмы же он вернулся Бешеным. Легко и без усилий подмял под себя весь район, купил тете Лукреции домик в пригороде Чикаго, стал разъезжать на белом «ягуаре» с именным номером…