Морин помрачнела.

– Честно говоря, это меня и беспокоит…

Лукреция подалась вперед:

– Неужели…

Морин серьезно посмотрела на пожилую итальянку.

– Она без него жить не может. Я пыталась говорить с ней об этом, как только она приехала, и Рози Каллаган тоже, но…

Мэгги еще раз повернулась в профиль, придирчиво изучая кремовое шелковое платье, идеально облегавшее ее стройную фигурку. Открытые плечи, изящный корсаж, узкая юбка, переходящая в небольшой шлейф…

Морин хмыкнула, а Рози пропела, уперев руки в крутые бедра.

– Ну прям как невеста! Ты, девка, замуж, что ли, собралась?

Мэгги натянуто улыбнулась.

– Я и есть невеста. Почему – «как»?

– Потому что невесты сияют от счастья, переполнены восторгом, трепещут в предвкушении.

– Я сияю. И трепещу. Только… Я не могу принять такой дорогущий подарок.

– Можешь. Я не-на-ви-жу дарить никому не нужные сковородки, кофемолки, пароварки и сервизы на восемнадцать персон. А твоя сестрица Морин конвертики с деньгами не признает, говорит, что это пошло. Так что прими это от нас обеих в качестве… пароварки в конвертике.

Продавщица робко вклинилась в разговор:

– И, потом, вы сможете носить его по другим торжественным поводам…

Морин, Рози и Мэгги переглянулись – и дружно расхохотались. Продавщица смирилась с очевидным фактом, что ей достались сумасшедшие покупательницы.

Морин отсмеялась и обняла Мэгги за плечи.

– Это было здорово, Мэгги. Готовить дом к празднику, мыть, скрести, красить, переставлять мебель. Лучшее время в нашей жизни. Правда, Рози?

– Знаешь, дорогуша, неприятно об этом говорить, но… Для меня – точно. Я страшно рада, что ты этим всем занималась. Потому как я-то как раз ненавижу убираться – а тут две свадьбы за одну неделю!!!

Мэгги не сказала ничего. Только вскинула на сестру и новую подругу огромные, тоскливые, как сама тоска, глаза.

И продавщица подумала, что в жизни не видела таких печальных невест.

Едва Морин успела закрыть за собой дверь, вернувшись после встречи с Диком и разговора с Лукрецией Пирелли, в дверь снова позвонили.

Крайне прыщавый и меланхоличный подросток в форменном комбинезоне самозабвенно ковырял в зубах ключами от машины, привалившись к двери. При виде Морин он принял вертикальное положение, убрал ключи и ослепительно улыбнулся, явив миру стальные брекеты и розовые десны.

– Я привез ваши цветы, мэм.

Мэгги вылетела из спальни на втором этаже, вцепилась в перила. Надежда умирает последней… Мэгги замерла на самом верху лестницы, прижав руки к груди.

– Цветы??

– Ну да. Ваш заказ.

Мэгги окончательно смирилась с поражением.

– Мы не заказывали цветы.

Прыщавый отрок извлек из кармана накладную и прочитал ее про себя, беззвучно шевеля губами. Морин в это время выключила фонарь – на улице вовсю светило солнце. Наконец посыльный снова уставился на нее.

– Вы Рози Каллаган?

– Нет, я…

– Тогда не остается ничего другого, как уносить свою задницу!

– Повремени, сынок! Лучше двигай своей задницей пошустрее, потому что тебе предстоит перенести все эти цветы в дом.

Морин заинтересовало выражение лица прыщавого парня, и она обернулась. Вообще-то, его можно было понять.

Рози Каллаган стояла в дверях во всем своем утреннем великолепии. Грива светлых кудряшек ниспадала на плечи и роскошный бюст, весьма небрежно прикрытые полупрозрачным пеньюаром, который к тому же распахнулся внизу, являя миру – и посыльному – крепкие ножки профессиональной барменши, вышагивающей за день не менее пятнадцати миль, как утверждает статистика.

Посыльный ошарашенно кивнул и нетвердой походкой отправился за цветами. Морин хихикнула.

– Рози, как тебе не стыдно? Совращать мальчишку, который еще даже не знает, как правильно писать слово «секс»…

– Во дает! Ты серьезно, дорогуша? Да этот мальчонка знает столько, сколько тебе и не снилось! Это же новое поколение. Их учат пользоваться презервативом раньше, чем они научатся писать и читать. Для них в жизни не осталось приятных сюрпризов, исключительно неприятные!

– Тебе точно нужно заняться ток-шоу.

– Хорошо, только попозже, ладно? Сегодня самый лучший – или самый худший, это как пойдет, – день в жизни твоей сестры.

– Ой! Рози, сколько же здесь цветов…

Посыльного можно было узнать только по ногам. Весь его верх прикрывали пачки увязанных в дюжины роз. Отважный юноша пытался пролезть с ними в дверь, но пока ему это не удавалось.

– Рози, зачем… Я хотела, чтоб все было скромно…

– Мэгги, детка, у меня нет дочерей, и потому позволь уж мне хоть сестру моей подруги выдать замуж так, как я хочу.

Слезы благодарности заблестели в глазах Мэгги, она порывисто обняла Рози.

– За последние три дня я плакала больше, чем за всю жизнь!

– Зато могу поспорить, что и смеялась ты тоже чаще! Так что все в порядке.

Едва они начали помогать посыльному разворачивать цветы, как звонок вновь залился трелью. Все четверо обернулись – и увидели, что перед открытой дверью стоит Бенжамен Кранц, а на газоне возле крыльца смирно ожидают Ханна и Джозеф, чисто умытые и наряженные в парадные костюмы. Мэгги нахмурилась и поинтересовалась с некоторым вызовом:

– Ну и чего ты, интересно, ждешь, Бенни-бой? Дверь открыта, если ты не понял, забирай детей и входи.

– Я просто не был уверен, что…

– Ой, заткнись и входи. И перестань рыскать глазами и краснеть! Это Рози, и она не голая, а в утреннем неглиже! И Морин тоже. У тебя прямо непристойное выражение лица, как у маньяка…

Рози уставилась на профессора:

– Док, а чего это ты приперся, прости мой французский, ни свет ни заря? Ты что, не знаешь самую страшную на свете примету? Вот жених увидит невесту до свадьбы, и будет ему…

Бен Кранц даже побледнел от волнения. Похоже, он всерьез воспринял дурачества Рози.

– Нет, я слышал, но я думал, это не считается? То есть считается, когда невеста уже в подвенечном платье, а так…

– Успокойся, Бен. Это просто глупое старое суеверие. Я шучу.

Лицо Бена немедленно просветлело, а Рози распорядилась:

– Ладно, раз уж ты здесь, помогай этому юному цветоносцу распихать розы по вазам и банкам, а потом расставь стулья в гостиной.

Бен покладисто кивнул, но судьбу искушать не стал и глаз на Мэгги на всякий случай так и не поднял. Джозеф вызвался пойти с отцом, а вот Ханна увязалась за Мэгги и Морин, с обожанием глядя на них снизу вверх.

– Можно, я пойду с тобой… и с тобой… и буду смотреть, как вы наряжаетесь?

– Надо спросить папу, дорогая. Бен! Можно Ханна пойдет с нами наверх?

Из гостиной донесся голос Кранца:

– Она будет путаться под ногами.

– Она не будет, она нам поможет.

– Хорошо, но если все же будет, отправьте ее вниз.

Мэгги поднялась наверх первой и теперь ждала их у дверей своей спальни, держа в руках большую коробку.

– Если помнишь, я с семнадцати лет должна тебе куртку, сестрица! Ведь в большой город я сбежала в твоей.

Морин, смеясь, развернула модную обновку и прижала ее к груди.

– Мэг, я собираюсь вернуться к своей самой обычной жизни, но разве у меня это получится в такой шикарной куртке?

Мэгги ответила неожиданно серьезно.

– Ты можешь попытаться прожить обыкновенную жизнь, но обыкновенной женщиной не станешь никогда, Морин.

Между тем подоспевшая Рози достала из кармана две маленькие бархатные коробочки.

– Я знаю, кто-то наверняка скажет, что опалы приносят несчастье, но это ведь ваш талисман, не так ли?

Морин раскрыла коробочку, и на синем бархате переливчато заиграли синие, зеленые, золотые огоньки. Серьги и подвеска. Морин подняла голову и улыбнулась, Мэгги тоже.

– Это действительно наши камни. И мы будем носить их, не снимая. Спасибо.

– Так, теперь последнее. Дорогая Мэгги. Поскольку платье у тебя новое, серьги новые, куртка у твоей сестры новая, то, согласно ирландским приметам, которые никогда не врут, нам теперь потребуется нечто старинное. Невесты обязательно должны получить что-то подобное в подарок…