Казалось, Форд помолодел и посвежел. Он уже не занимал официальных постов в колонии землян — надо сказать, у них почти не осталось каких-либо четких управленческих структур. Кланы жили на этой благодатной планете легко и свободно, почти в состоянии анархии, однако к Форду по-прежнему обращались как к старшему, чтя его советы, считаясь с мнением — словом, как к одному из авторитетов. Членов Семейств не особенно заботила и разница в календарном возрасте — ну и что, если кому-то из них на сотню лет больше? В течение многих лет они полагались на управленческий талант Форда и сейчас продолжали считать его старшим по рангу государственным деятелем, хотя две трети из них были, конечно же, старше его.
Бесконечное праздное времяпрепровождение растянулось на недели и месяцы. После длительного заточения в корабле и посменной работы вперемешку со сном соблазн ничегонеделания был слишком велик, а главное, все способствовало этому! Еды — вдоволь, готовой к употреблению и легко получаемой; вода имелась во всех водоемах в больших количествах, к тому же, очень чистая и вкусная. Одежды было предостаточно, и ее наличие имело скорее эстетическую, чем чисто утилитарную функцию. Носить одежду при этой райской погоде было так же бессмысленно, как и надевать выходной костюм в бассейн. Кто хотел одеваться, тот делал это; браслеты, бусы и немного цветов было вполне достаточно… К тому же, они не так обременительны, если вдруг захочется искупаться в лазурных морских волнах. Правда, Лазарус все же предпочел оставаться в старой испытанной шотландской юбке.
Уровень культуры и просвещенности малышей поначалу было трудно определить, поскольку они вели довольно отшельнический образ жизни, у них не было, по земным понятиям, признаков выдающихся достижений научно-технической мысли — никаких высотных зданий, сложных транспортных средств, ни следа чего-либо наподобие электростанций: легче всего их было принять за детей Матери Природы, живущих в Саду Эдема.
Но, как известно, над водой видна лишь одна восьмая часть айсберга. Знания по физике у малышей не уступали познаниям колонистов, более того, намного превосходили их. Они осмотрели космошлюпки землян с вежливым интересом, но немало озадачили пришельцев своими расспросами о том, почему та или иная вещь базируется на этом принципе, а не на другом, и предлагали свой путь решения проблемы. Причем он показывал, что их варианты неизменно более просты и эффективны, чем те, на которых основывалась земная техника /если, конечно, изумленные инженеры-земляне вообще хоть что-нибудь понимали, о чем говорили малыши/.
Малютки разбирались в технике, но практически ею не пользовались. Прежде всего, им не нужны были никакие приспособления для систем связи, а также не было нужды в транспортных средствах /хотя причины этого стали ясны позже/, да и в других областях машины применялись редко. Но когда возникала потребность в каком-нибудь механическом устройстве, они сами способны были его спроектировать, сконструировать, единожды использовать и затем уничтожить, выполняя все эти процедуры в духе полного взаимопонимания и сотрудничества, зачастую чуждого в таких делах землянам.
Но наиболее заметными были их достижения в области биологии. Малыши мастерски умели манипулировать формами жизни. В течение считанных дней они могли разработать любое растение, вдвое превосходящее те, к которым привыкли земляне, не только по запаху и вкусу, но и по питательным свойствам. Такая задача была для них обычной, с ней мог справиться любой биотехнолог. У них это получалось гораздо лучше, чем у земного садовода, который старается вывести новую разновидность цветка по его цветовому оттенку или форме.
Однако их методы разительно отличались от тех, которыми пользуются земные селекционеры. К их чести следует сказать, что они пытались-таки разъяснить сущность своих методов, но пришельцы оказались просто не готовы их воспринять. Малыши утверждали, что «придумывают» растение желаемой формы с заданными свойствами. Как бы это ни делалось, факт остается фактом: они могли взять нераспустившийся саженец, и, не трогая его и не обрабатывая каким-либо иным видимым способом, заставляли его расцвести и образовать плоды в течение нескольких часов, причем плоды, которые уже имели желаемые свойства и сохраняли их в последующих поколениях.
Впрочем, малыши по степени технического совершенства отличались от землян меньше, чем в некоторых других отношениях. И главная их особенность заключалась в том, что они не были индивидуумами.
Ни в одном отдельно взятом малыше нельзя было выявить его индивидуальности. Их особи имели множество вариаций тел; у них была групповая «душа». Основной ячейкой их общества была гармоничная телепатическая группа, состоящая из многих элементов. Число тел и мозговых центров, обслуживающих одну особь, подчас доходило до девяноста и никогда не бывало ниже тридцати.
Колонистам стали понятны многие стороны жизни малышей лишь после того, как они узнали об этой их особенности. Кстати, имеются все основания полагать, что малыши не в меньшей степени удивлялись «устройству» землян и предполагали, что способ существования пришельцев естественным образом должен повторяться в других. Обнаружившиеся наконец различия привели к крупным недоразумениям и, похоже, породили страх в умах малышей. Они даже предпочли удалиться подальше от места расположения землян и не контактировали с ними на протяжении нескольких дней.
Наконец в лагерь поселенцев прибыл посыльный и мысленно связался с Барстоу.
«…мы просим прощения за то, что избегали вас… в спешке мы приняли вашу беду за вашу вину… нам хотелось бы вам помочь… мы предлагаем научить вас быть такими же, как мы…»
Барстоу пришлось крепко подумать над тем, как бы поделикатнее ответить на подобное заявление.
— Мы благодарны вам за желание помочь, — после длительной паузы ответил он, — однако то, что вы называете нашим несчастьем, представляется нам необходимым элементом бытия. У вас свои обычаи, у нас свои. Не думаю, чтобы мы смогли воспринять ваши традиции.
Мысль, вернувшаяся к нему, была преисполнена горечи.
«…мы помогли небесным и земным созданиям покончить с разногласиями…» «…если же вы отказываетесь от помощи, мы не будем навязывать ее вам…»
Посыльный удалился, оставив Барстоу в сильном смятении. Возможно, он слишком поспешил с ответом, не посоветовавшись со старейшинами. Ведь телепатия — не из тех даров, от которых следует отказаться; возможно, малыши смогли бы научить людей телепатии, не посягая на индивидуальность каждого из них. Однако то, что он знал о телепатах из числа кланов, не прибавляло энтузиазма: из них не было ни одного, кто был бы эмоционально здоровым, и даже наоборот — большинство из них были умственно отсталыми. Такой путь небезопасен для людей, решил он. Кроме того, к этому вопросу можно вернуться и позже, ведь время терпит.
Мысль о том, что все может подождать, была широко распространена среди колонистов: ведь им не надо бороться за выживание. Солнце грело так ласково и приятно, один день был похож на другой, и казалось, так будет продолжаться вечно. Долгожители, которые привыкли все делать не спеша, стали даже подумывать о вечности. Время теперь не играло никакой роли, так что даже исследования в области геронтологии потихоньку сходили на нет. Гордон Харди бросил свои прежние эксперименты и занялся изучением куда более занятной темы, а именно взглядами малышей на проблемы долголетия. Он занимался этим весьма неторопливо и размеренно, часами обдумывая вновь полученную информацию. Время казалось, существовало по своим законам, и Харди даже не заметил, что периоды его раздумья становились все дольше, а активные поиски секретов земного долголетия свелись к нулю.
Правда, он узнал потрясающую вещь, которая могла перевернуть основы их мировоззрения: в некотором смысле малышам даже удалось победить смерть!
Поскольку каждое «эго» растворялось во многих телах, кончина одного из тел не вызывала смерти особи. Весь мысленный опыт этого тела сохранялся и связанная с ним личность также, а физические потери могли быть возмещены переходом в молодую особь малышей. При этом групповое «эго», представленное одной особью, обращавшейся к землянами, не могло умереть, разве что погибли бы все тела, в которых оно существовало. Они попросту продолжали жить, и по всей видимости, вечно.
