— Сюда, шеф. Улыбнитесь. — Блеск фотовспышки. — Спасибо.

— Спасибо всем. Угощайтесь. — Он направился в другой конец своей уборной.

«Какие они все хорошие ребята! Просто шикарные парни: репортеры, фотографы, журналисты — все», — подумал он.

— Может, вы попозируете?

Он повиновался было, но костюмер, возившийся с одной из его балетных туфель, предупредил:

— Вы оперируете через час.

— Оперирует? — переспросил газетный фотограф. — Что на этот раз?

— Церебротомия левого полушария.

— Да? А можно об этом написать и дать несколько фотографий?

— Пожалуйста, если в больнице не будут возражать.

— Мы договоримся.

«Шикарные парни», — опять подумал он.

— …Попытаемся дать этот сенсационный материал под несколько иным углом, — прозвучал женский голос прямо над его ухом.

Слегка смущенный, он быстро оглянулся.

— Что, например, заставило вас выбрать танцы в качестве карьеры?

— Извините, — начал он, — я вас не расслышал. Боюсь, здесь ужасно шумно.

— Я спросила, почему вы решили заняться танцами?

— Ну-у, не уверен, смогу ли я ответить. Для этого пришлось бы начинать издалека…

Джеймс Стивенс хмуро смотрел на своего заместителя.

— С чего это ты выглядишь таким счастливым, а? — требовательно спросил он.

— Просто у меня лицо такое, — извиняющимся тоном ответил тот. — Может, и вы посмеетесь над тем, что я сейчас скажу: произошла еще одна авария.

— Вот те на! А ну-ка помолчи. Я сам догадаюсь… Пассажиры или груз?

— Большегруз фирмы «Слаймекс» на перегоне Чикаго — Солт-Лейк, к востоку от Норс-Платт. Кстати, шеф…

— Ну?

— Биг Бой хочет вас видеть.

— Это уже интересно. Очень, очень интересно. Мак…

— Да, шеф?

— Как тебе понравится работа главного инженера по перевозкам в Североамериканской энергосистеме? Насколько мне известно, там скоро появится вакансия.

— Странно, что вы об этом заговорили, шеф, — Мак потер нос. — Я ведь только что собирался спросить, какую рекомендацию вы мне дадите, если я захочу вернуться в гражданское проектирование. Должно быть, вам хочется избавиться от меня.

— А я и избавляюсь — прямо сейчас. Ты немедленно мчишься в Небраску, находишь эту кучу металлолома, пока охотники за сувенирами не растащили ее до конца, и привозишь оттуда декальбы и контрольную панель.

— Что, сложности с полицией?

— Угадал. Вернуться нужно в любом случае.

— Со щитом или на щите.

Контора Стивенса непосредственно примыкала к зональной энергостанции. Все остальные деловые конторы Североамериканской энергосистемы располагались на холме не менее чем в трех четвертях мили. Однако между ними был проложен стандартный транспортный туннель. Стивенс вошел в него, выбрав самую медленную из движущихся дорожек, чтобы иметь больше времени все обдумать перед встречей с боссом.

По дороге в главный офис он все взвесил, однако единственно возможное решение пришлось ему не по душе.

Биг Бой — Стенли Ф.Глисон, председатель правления, — неспешно поздоровался с ним.

— Заходи, Джим. Садись. Угощайся сигарой.

Стивенс сел. Отказавшись от сигары, он огляделся по сторонам. Кроме него и шефа, здесь были Харкнес, глава юридического отдела, доктор Рамбо, возглавлявший отдел альтернативных исследований, и Стрейбел, главный инженер городской энергосистемы.

«Только пятеро, — мрачно подумал Стивенс. — Только шишки из высшего эшелона и никого из среднего звена. Полетят головы, а моя будет первой».

— Ну, — произнес он почти угрожающе. — Все здесь. У кого колода? Кто сдает?

Казалось, Харкнес слегка оторопел от такой наглости. Рамбо был слишком погружен в себя, чтобы обращать внимание на выходки, отдающие дурным вкусом и плохим воспитанием. Глисон же просто проигнорировал его слова:

— Мы пытаемся выйти из затруднительного положения, Джеймс. Я просил найти тебя и пригласить сюда, пока ты еще не ушел.

— Я задержался, чтобы просмотреть личную корреспонденцию, — кисло ответил Стивенс. — Иначе я был бы уже на пляже в Майами, преобразуя солнечный свет в витамин Д.

— Догадываюсь, — вздохнул Глисон. — Жаль, что так вышло. Ты заслужил отпуск, Джимми. Однако ситуация меняется к худшему, а не к лучшему. Есть какие-нибудь идеи?

— Что говорит мистер Рамбо?

Рамбо мгновенно поднял глаза.

— Рецепторы де Кальба подвести не могут, — произнес он.

— Однако подвели.

— Не могли. Просто вы ими не так управляли.

И он опять погрузился в свой внутренний мир — свою тюрьму.

С привлекающим внимание жестом Стивенс повернулся к Глисону:

— Насколько я понимаю, доктор Рамбо прав. Но если ошибка допущена на стадии проектирования, я не смогу ее проследить. Можете принять мою отставку.

— Мне не нужна твоя отставка, — мягко ответил Глисон. — Мне нужны результаты. К тому же я несу ответственность перед общественностью.

— И перед акционерами, — вставил Харкнес.

— Если мы справимся со всем остальным, с акционерами проблем не будет, — заметил Глисон. — Ну что, Джимми? Есть предложения?

Стивенс закусил губу.

— Только одно, — наконец объявил он, — и такое, которое мне бы делать не хотелось. Но я скажу, даже если потом мне придется заняться распространением дамских журналов.

— Ну? Говори.

— Нам нужно проконсультироваться с Уолдо.

Только теперь Рамбо вышел из состояния апатии.

— Что? С этим шарлатаном? Это ведь наука!

— Действительно, доктор Стивенс… — начал Харкнес.

Глисон поднял руку.

— Предложение доктора Стивенса логично, но боюсь, оно немного запоздало. Я говорил с Уолдо на прошлой неделе.

Харкнес очень удивился. Да и сам Стивенс был явно раздосадован:

— И не сказали мне?

— Извини, Джимми. Я просто его прощупывал. Ничего хорошего. Его условия для нас — все равно, что конфискация имущества.

— Ему до сих пор жаль патентов Хатауэя?

— Все еще точит на нас зуб?

— Надо было позволить мне урегулировать этот вопрос, — опять вставил Харкнес. — Он не может с нами так поступать: здесь замешан общественный интерес. Если возникнет необходимость, заплатите ему. А вопрос о патентах можно рассмотреть в судебном порядке. Я все устрою.

— Да, уж ты устроишь, — сухо заметил Глисон. — Ты, наверное, думаешь, что решением суда можно заставить курицу нести яйца?

Харкнес явно возмутился, но промолчал.

— Я бы никогда не предложил обратиться к Уолдо, если бы не знал, как к нему подступиться. Я знаком с его другом.

— Друг Уолдо? Вот не знал, что у этого типа есть друзья.

— Для Уолдо он вроде дядюшки — врач, который помог ему появиться на свет. С его-то помощью я и попытаюсь пробудить в душе Уолдо все лучшее, что еще дремлет в ней.

Доктор Рамбо встал.

— Это невыносимо, — заявил он. — Должен попросить вас извинить меня.

Не ожидая ответа, он как пробка вылетел из помещения.

Глисон проводил его обеспокоенным взглядом.

— Почему он так тяжело это воспринял, Джимми? — спросил Глисон. — Можно подумать, он лично ненавидит Уолдо.

— В каком-то смысле — вполне возможно. Но тут еще и другое. Вся его вселенная рушится. За последние двадцать лет, с тех пор как Прайер переформулировал общую теорию поля и было покончено с принципом неопределенности Гейзенберга, физика стала считаться точной наукой. Любые сбои и неполадки в системе передачи энергии, которые мы сейчас испытываем, для вас и для меня — просто большая неприятность, а для доктора Рамбо — посягательство на его веру. За ним бы неплохо присматривать.

— Зачем?

— Как бы он совсем не тронулся. Потеря веры для человека может обернуться трагедией.

— М-м… А как же ты? Разве тебя это серьезно не задевает?

— Да нет. Я — инженер. С точки зрения Рамбо — просто высокооплачиваемый ремесленник. У нас к тому же разная психическая ориентация: не могу сказать, что я так уж сильно расстроен.