Молчание затягивается. Оно давит и разбивает в крошево остатки моей сдержанности и рассудительности.

— Ты не планируешь мне позвонить позже, правда?

Мужчина поворачивает голову и перехватывает мой взгляд.

— Тебе это нужно меньше всего, поверь, — рубит на корню.

— Откуда ты знаешь?

— Яна. Я не мальчик, который будет звать тебя на свидания.

— Но почему нельзя просто позвонить? Здесь же нет ничего такого...

— Давай договоримся на берегу. Это не нужно ни тебе, ни мне.

Возникло такое чувство... будто он меня ударил. Аж щека горит.

— Знаешь, Ром, от берега мы давно уже отплыли.

Он ничего не отвечает, лишь отворачивается. Как будто он бездушный робот, и в его прошивку не входят задания повышенной сложности. Об эмоциях и говорить нечего.

— Ну... — обреченно пожимаю плечами. — Береги себя.

В последний раз ласкаю взглядом его профиль.

Понимаю, вырвать Беркута из памяти и сердца будет непосильной задачей. Особенно в ближайшее время.

Я тянусь к ручке, в душе все еще надеясь услышать от него хоть что-то. Но ответа снова нет. Мне настолько неприятно, что я стараюсь поскорее удалиться. Но тут неожиданно мужчина тянется ко мне, кладёт ладонь сначала на щеку, потом быстро перемещает на затылок и притягивает к себе. Поворачивает мою голову и накрывает губами мой рот. А я начинаю резко вырываться.

— Не надо! Ну не надо уже, Ром!

— Яна! — перехватывает мои запястья.

— Просто дай мне уйти и все! Ты же сам этого хотел!

С его губ срывается громкое ругательство.

Он тянется к приборной панели и нажимает на кнопку. Тут же в машине раздаётся глухой щелчок. И авто взволнованно и резво трогается с места.

— Что ты делаешь?!

— Прокатимся кружок.

Беркут кажется расслабленным, но что-то мне подсказывает: штиль внутри него уже сменился порывистым ветром.

Понимаю: я не в том положении, чтобы давить на него. Он не обязан мне ничем. Ничего не обещал. Я, можно сказать, сама виновата, что мои желания не совпали с действительностью.

— Яна, я ничего не могу тебе сейчас сказать.

Даже странно, что он не выпнул меня из машины ещё на въезде в город, а доставил до места назначения. Однако следующая мужская фраза вышибает остатки духа, а сердце замирает...

— Но так хочется.

— Ты и не обязан. Просто высади меня здесь. Ни к чему тянуть. У тебя ведь дела. Верно?

— Верно.

Вопреки своим словам он сосредоточенно выворачивает руль и следит за дорожной обстановкой.

— Почему ты не останавливаешься, Рома?

Душу греет глупая надежда, что он хочет побыть со мной ещё немного. Но это абсурд. У него явно другие мысли. Более расчётливые и прозаичные.

— В твоей жизни есть сейчас хоть кто-то? — стальному голосу удается поселить сомнения в моей душе.

— Что ты имеешь в виду?

Я, правда, не понимаю. Он же знает, что кроме него никто раньше, ни один мужчина не касался меня.

— Кто-то... кто был бы тебе опорой. Защитой.

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же и сам видишь, что нет.

— Яна. Никому ничего не рассказывай. Будут вопросы — скажи, что отдыхала. Меня в твоей жизни не было. Ты запомнила?

— Да, конечно, — произношу упавшим голосом. Ситуация, вроде, очень проста. Но верить не хочется. — И меня в твоей — тоже. Запомнила.

Машина вновь тормозит. На этот раз на обочине. На этот раз Роме удаётся завладеть моим ртом, и мужчина по глотку отпивает мою душу. А я медленно провожу ладонью по его волосам. И стараюсь прижаться к нему покрепче. Наверное, не увижу больше никогда.

Он отрывается от моих губ, отпускает меня и затылком бьется о подголовник. А мне от его слов становится холодно и зябко.

— Ты ж маленькая ещё. Ну куда ж я лезу...

Тут его мобильный оживает. Он недовольно смотрит на экран и, проводя пальцем по экрану, прикладывает телефон к уху, не произнося ни слова.

Я слышу, не четко, правда, но различаю, порции отборного мата. Беркут даже не морщится, лишь слушает с каменным лицом. А после отвечает:

— Не суетись. Все в ажуре. Пусть получает свою партию и успокаивается. А дальше дело за нами, — я уже не разбираю ни слова, но мужчина просто отсекает дальнейший поток слов. — Занят я. Все.

— Поехали, — жестко, безапелляционно, холодно. Я, кажется, не смогла воспользоваться тем шансом, который мне выпал две минуты тому назад.

Пока Рома сделает небольшой круг по одностороннему движению, пройдёт ещё минут пять.

— А у тебя есть кто-нибудь?

Раньше это казалось странным. А теперь... я вполне готова поверить, что у него вообще нет женщины. Ни здесь, ни где-то в другом месте.

— Нет. Я одиночка, — Рома смело подтверждает мои слова. — Так проще. Нет риска, что близким сделают больно.

С этими словами меня прошибает холодный пот.

— Но кто-то из родных ведь есть. Тот, кто тебя любит, мама, например. И с ними ведь ты общаешься.

— В моей жизни нет никого. Вообще. И тебя не должно быть. Точка.

Я не знаю, как описать то, что творится в душе.

Он суровый, немногословный, жесткий. Но так хочется подарить ему хоть немного мягкости и тепла. Ему ведь это нужно, правда? Всем ведь это нужно, любому человеку...

Ругая себя последними словами, я осмеливаюсь положить руку на его широкое колено и с опаской, тихо выдавить из себя:

— И, тем не менее, я есть, Ром. Я же здесь. Рядом сижу...

Мужчина тут же накрывает мои пальцы своей широкой ладонью. Я наслаждаюсь уверенным прикосновением. И с опозданием замечаю, что машина остановилась у подъезда.

— Почему нельзя просто взять мой номер телефона, чтобы позвонить, когда будет возможность? Чтобы спросить как дела? Разве в этом есть что-то страшное?

— Яна. Твой номер у меня уже записан, — сердце мгновенно воспаряет к небу и тут же стремительно летит в пропасть с набранной высоты. — Но я не позвоню.

— Почему?

— Хоть что-нибудь в этой жизни я сделаю правильно.

Я потерялась во времени, янтарный взгляд затягивает все глубже. Беркут тянется ко мне, но я неправильно расцениваю его действие. Он нажимает на кнопку разблокировки дверей и просто молча смотрит не меня.

— Не поможешь мне выбраться из машины?

— Нет.

Такое чувство, что он наказывает себя, а не меня, заявляя таким образом о том, что его минутная слабость осталась позади.

Ни слова прощания. Ни быстрого взгляда. Вообще ничего. Он просто терпеливо ждёт, пока я сама уйду.

Наверное, если бы во мне было немного больше гордости, я бы так и сделала.

Но я, как дурочка, как наивный ребёнок, прижимаюсь к нему крепко и, не обращая внимания на разделяющийся нас подлокотник и абсолютное отсутствие любой мужской реакции, даже самой скупой, обжигаю невинным поцелуем щеку.

Только сейчас почему-то молчаливо отмечаю: Рома побрился. И в памяти всплывает всего одно мужское слово, сказанное в тот самый момент, когда я пожаловалась на колючесть его бороды.

— Услышал.

Когда я уходила, он продолжал молчать. Самое сложное было не обернуться. И сдержать слезы. Откуда такая слепящая боль? Как будто я потеряла за короткое время сразу двух близких людей.

Глупость. Но на душе царит гнетущая темнота. И как теперь с ней справиться, я себе не представляю.

Состояние было, как будто трактор переехал. Первые несколько дней дома меня ничего не радовало. Я беспрестанно проверяла телефон. Вдруг Рома объявится? Ждала его всю неделю, пока ещё была дома. Потом следующую. Затем я стала чаще убирать мобильник с глаз долой. Периодически отключала звук. Только бы специально не ловить удручающую тишину и отсутствие хотя бы сигнала смс.

На работу я вышла выжатая, как лимон. Понимала ведь, что сама себя извожу. Что я для него была никем, просто спутницей, выгодно подвернувшейся под руку. И тот факт, что я не могу выбросить его из головы, ситуацию меняет мало.