Хрустальная луна показывала спящим бастионам Тайна призрачную цифру VII. Тени спали в фонтанах и свисали со статуй древних безымянных королей и королев Волшебного Подземелья. В Опаловом Павильоне стоял безмятежного вида мужчина из зеленого мрамора с медными весами в руках; на одной чаше весов лежало перышко, на другой – несколько теней гоблинов и пери. Молодая кентавриха, подоткнув под себя все четыре ноги, дремала под умоляющим жестом печального гипсового юноши с лирой за спиной. Воздушные шарики, будто привидения, все еще носились по улицам в поисках приключений. Воздух пах жжеными петардами, а со столов сочились или медленно сползали под напором свежего ветерка, дующего со стороны сплетенных рек, остатки великолепного Пиршества.

Сентябрь и сама удобно устроилась в мраморной корзинке в руках у статуи темного камня – хитроглазой, проницательной леди с огромными плодами граната в густых волосах. Баклажанчик угнездилась в босых ногах статуи, Суббота свернулся калачиком рядом с Сентябрь, а От-А-до-Л обвился вокруг компании всем телом и хвостом.

Сентябрь проснулась раньше всех. Весь город храпел. Она лежала без сна, глядя на тусклые звезды и шаткие верхушки башен. Все пошло не по плану. Если бы не ее острый приступ жалости к собственной тени, Магия Хотения могла бы сработать. А теперь… теперь надо придумать что-то другое. Посмотреть под другим углом, искоса и снизу вверх, как сказал Герцог. Сентябрь посмотрела на спящего Субботу, на гигантский силуэт теневого От-А-до-Л. Чьи они друзья – ее или Хэллоуин? Ее Суббота защищал бы ее от целого мира, а эти тени, если честно, были скорее незнакомцами. Новые существа с прежними именами и обликом. Запросто сорвать первый поцелуй и даже спасибо не сказать – ее Суббота ни за что бы так не поступил. Ни за что не превратил бы ее в фею, пока она сама не попросила бы. Но уверена ли она в этом? Ведь в том Субботе наверняка жила часть этого – и наоборот, в этом юном ловкаче, спящем рядом с ней, она замечала проблески своего доброго, благородного друга.

Сентябрь вдруг почувствовала, что отныне должна держать язык за зубами. Красного цвета пальто тут же одобрило это решение. Оно затянулось вокруг нее потуже, как бы говоря: да, никому ничего не рассказывай. Здесь небезопасно. Она должна сама о себе позаботиться. Никто для нее этого не сделает. Новый план проснулся в ней, заворочался и навострил уши.

Сентябрь потихоньку вылезла из корзины, не разбудив марида. Осторожно, чтобы другие не проснулись, она выбралась из корзины и спустилась вниз по статуе, легко ступая по зависшим в воздухе красно-оранжевым заиндевелым обломкам скалы Опалового Павильона. Вокруг нее тут и там плавали по воздуху другие обломки, образуя очень странную сцену: как будто камни были спящими птицами, ожидающими рассвета, чтобы стряхнуть с себя остатки снов. Сентябрь опустилась на колени у ног зеленой, как лес, статуи в утреннем холоде Тайна – и растолкала спящую Баклажанчик.

Ночная Додо зевнула во все птичье горло и хотела было издать пронзительный крик, приветствуя новый день, но Сентябрь прошептала:

– Т-ш-ш! Не буди их!

Баклажанчик со стуком захлопнула клюв и посмотрела на Сентябрь снизу вверх большими добрыми глазами. Можно ли довериться этой птице? Наверное, да, ведь у нее, как и у Сентябрь, больше никого нет. Я скоро вернусь, подумала Сентябрь, глядя на милые тени Вивернария и марида. Я вернусь, как только пойму, что делать, и тогда мы все вместе отправимся это делать.

— Я иду к Пфизикам, – сказала она наконец. – И хочу, чтобы ты пошла со мной. В конце концов, ты же и сама из них.

Кольцевая Башня – это идеальная тень Башни Стенающего Вихря, своего близнеца в Пандемониуме. Но если грузная, похожая на луковицу Башня Стенающего Вихря покрыта потрескавшейся кожей, то Кольцевая Башня твердая и живая; это длинный, закрученный спиралью рог черного нарвала, заполненный сотнями чистых белых комнат, в которых можно практиковать Чрезвычайно Приятную Пфизику и Потенциально Огнеопасную Пфизику. На самом кончике рога можно обнаружить весьма своеобразную библиотеку с весьма своеобразным библиотекарем, а также беззаветную преданность изучению Пфизики Приключений. Наряду с Причудливой Пфизикой и Тихой Пфизикой эта дисциплина является составной частью триады Перенобелевских Исследований. Когда родители, недовольные вашим поведением, говорят вам пф-ф-фи, они имеют в виду как раз эти Пфизики, потому что дети – наилучшие специалисты по Причудам и Приключениям. Что касается Тишины, с этим, конечно, сложнее.

Добравшись наконец до вершины рога, Сентябрь и Баклажанчик, еле живые после преодоления тысячи с лишним ступенек, увидели перед собой Этаж Приключений, освещенный яркими лампами. Над очагом в начищенном до блеска котелке булькал ранний обед. Стены были уставлены книгами; фолианты и свитки громоздились повсюду, насколько хватало взгляда. Вокруг верхних полок резвились клочки облаков. Лестницы лениво бродили по кругу. А на огромном столе, заваленном бумагами и чернильницами, поверх стопки рисунков лежала на животе крошечная особа и читала, болтая в воздухе ногами. Малюсенькая, не выше скамеечки для ног, в большой черной соломенной шляпе с широкими полями, в монашеском облачении цвета карамели, с пепельными бусами на шее. Она в задумчивости постукивала бусинами. Оливковые волосы под шляпой были коротко подстрижены. У нее было широкое коричневое лицо и темно-зеленые губы в тон волосам, ногтям и выглядывающим из-под одеяния полоскам на коже, как у зебры.

– Простите, – сказала Сентябрь и выразительно прокашлялась, видя, что на них не обращают внимания.

Маленькая монахиня слегка приподняла бровь, не отрываясь от книги.

– На указателе внизу сказано, что Приключения следует искать на сто сорок четвертом этаже, – снова попробовала Сентябрь, полная решимости выглядеть храброй. Она была уверена, что это необходимо. – И Аэл тоже сказал, что именно здесь обитают Пфизики Приключений, а он еще ни разу не ошибался, поэтому я думаю, что вы и есть Пфизик Приключений. Меня зовут Сентябрь. Я хочу отправиться на Поиски Приключений. Я хочу Квест.

Монашка подняла взгляд.

– Мы не приветствуем праздные запросы. Можете попробовать поговорить с Бардами на девяносто седьмом этаже, они интересуются всем понемножку и за умеренную плату готовы петь о чем угодно. Кажется, они положили Второй Закон Драконодинамики на что-то вроде музыки. Их фаготы вечно не дают мне заснуть.

Баклажанчик заговорила тихо – так тихо, что Сентябрь едва расслышала.

– Но вы же Пфизик? Настоящий? Вы… вы закончили университет, и на голову вам водрузили лавровый венок, и вы стали уважаемым ученым, и с тех пор можете высказывать свое мнение всякий раз, когда вздумаете?

Маленькая монашка хлопнула ладонями по бумагам.

– Какой у тебя нежный голосок, – сказала она, глядя оценивающе. – Я прямо чувствую, как он кутает меня, словно шерстяной шарф, трется о мои щеки и уверяет, что со мной ничего не случится, если я помогу бедной маленькой девочке не из нашего города. – Она слезла со своих бумаг, а потом спрыгнула с края стола, используя свою черную шляпу в качестве парашюта, что позволило ей ненадолго зависнуть в воздухе, прежде чем приземлиться перед ними. Она обличающе ткнула в Баклажанчика пальцем. – Ты – Тихий Пфизик, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю! – вынесла она вердикт суровым голосом, хотя вид у нее был не такой уж недовольный. Когда Баклажанчик кивнула в знак согласия, крохотная девушка заулыбалась. – Почему же ты сразу не сказала? Как приятно встретить родственную душу здесь, среди Странных Искусств! Меня зовут Авогадра, а ты… должна признаться, я не встречала тебя ни на одной конференции. Ты член профсоюза или такой же дилетант, как те, с девяносто седьмого? Извини, что я так разволновалась, просто я тут совсем одна…