Настя крепко уснула по дороге. Кажется, лоб стал чуть менее горячим… Появилась предательская мысль вернуться к Варваре… Но страх за ребенка победил. Мне страшно не хотелось появляться перед Астафьевой в столь жалком виде — вспотевшей, лохматой, зареванной. Представляю, что она про меня подумает… Но Настя — вот что главное. Сделав глубокий вдох, захожу в стеклянные двери пятиэтажной клиники.



Здесь пытаться давить на жалость и умолять принять без нужной суммы денег даже не пытаюсь. Сразу говорю симпатичной девушке в окошке регистратуры, что я приехала к Веронике Геннадьевне, называю свое имя и фамилию, стараюсь держаться уверенно и надменно — именно так ведут себя клиенты этого заведения, далеко не бедные люди.

— Вероники Геннадьевны нет на месте, — девушка смотрит на Настю, спящую на моих руках. Конечно, как бы я не старалась соответствовать, выгляжу довольно нетипично для данного заведения. Явно привлекаю внимание, персонал с любопытством поглядывает на меня, от проходящих мимо врачей до уборщицы.

— Тогда я подожду, — заявляю твердо, и направляюсь к белоснежному дивану. Опускаюсь на него, с тревогой трогаю лобик Насти. Горячий! Внутри все противно дрожит, остается лишь молиться про себя, что Вероника появится в скором времени. — Принесите мне кофе, — окликаю девушку, идущую мимо с подносом.

— Да… сейчас, минутку.

Девушка явно опешивает, переглядывается с той, что сидит в регистратуре. Но спорить или что-то спрашивать не решается.

И в этот момент в помещение вплывает Вероника. Как всегда в облаке дорогих духов, на ней изысканный костюм бежевого цвета, волосы уложены в идеальный пучок. Она ничуть не изменилась за эти годы.

Я вскакиваю с дивана, как в тумане направляюсь к ней. Замечаю на ее лице удивление. Взгляд падает за спину Вероники, и меня начинает вести… перед глазами плывет. Узнаю спутника Астафьевой, и мне становится дурно. Из всего города, меньше всего я хотела бы столкнуться именно с ним…

Его взгляд цепко впивается в меня, сканирует с головы до ног, особенно пристально он смотрит на ребенка на моих руках. Которые слабеют, приходится сделать огромное усилие, чтобы не дай бог не уронить Настю.

Тагир Валиев… Когда-то он работал на моего отца… Когда-то он едва не погиб из-за меня, уж не знаю каким чудом выжил. Мужчина, которого я по глупости, по молодости подставила… С ним сделали жуткие вещи из-за меня. Первым человеком, из-за которого я сбежала был мой жестокий отец. Вторым — Тагир. И сейчас его холодные черные глаза затягивают в свою бездну, не обещая ничего хорошего…

Если бы помощь нужна была мне, если бы я даже со сломанной ногой сюда приехала, я бы убежала, сверкая пятками. Только Настя, маленький ангел, заставляет меня сцепить зубы и встретить черный взгляд, даже вздернуть подбородок как раньше. Пусть не думает, что я боюсь! Первое правило — хищнику нельзя показывать свой страх…

— Вилена! — восклицает Астафьева, за что я ей безумно благодарна — это позволяет прервать зрительный контакт с Валиевым. Перевожу взгляд на нее.

— Привет, Вероника. Мне нужна помощь. У дочери высокая температура…

— Да, конечно, пойдем дорогая.

Вероника отходит от шока и начинает раздавать указания подчиненным. Нас ведут в кабинет на втором этаже, сразу трое врачей суетятся вокруг Насти, берут анализы, делают укол и кладут под капельницу.

Чувствую, что меня немного начинает отпускать. Все это время я стояла, обхватив себя руками, неотрывно следя за тем что происходит. И вот чувствую слабость в ногах. Прижимаюсь к стене. Вероника вышла пару минут назад, а перед незнакомыми врачами мне ни к чему притворяться сильной. И тут чувствую, что ведет, головокружение усиливается. Последняя мысль — падение неизбежно. Но не происходит. Сильные руки подхватывают, вместо пола и удара, понимаю, что парю в воздухе, чувствую жар сильного тела. Открываю глаза. Меня держит Тагир. Черные глаза впиваются в мое лицо.

— Мне привет не скажешь? — спрашивает хрипловато.

— Поставь меня, — отвечаю холодно.

Подчиняется. Ставит на ноги. Он успел вынести меня из палаты, мы стоим в пустом коридоре друг напротив друга. В венах бьется пульс, волнение зашкаливает. Делаю шаг к двери, чтобы вернуться в палату, но мужская рука в дорогом пиджаке, с золотым Брайтлингом на запястье, преграждает мне путь.

— Значит, ты вернулась? — холодно спрашивает Тагир.

— Почему тебе это интересно?

— На похоронах отца я тебя не видел.

— Меня там не было. Странно, что ты был, — вырывается фраза, и тут же понимаю, что зря я это сказала. Ворошить прошлое — смертельно опасно.

— А ты совсем не изменилась, — задумчиво произносит Валиев, продолжая пристально меня разглядывать. — Помню, какой надменной сучкой ты была, детка. Думал, что возраст сотрет эту извращенную избалованность. Глеб, конечно, сильно покалечил вашу с Павлом психику. Кстати, твой брат тоже вернулся?

— Почему тебя это интересует? — спрашиваю с горечью.

— Спросил из любопытства. Сбежали вы вдвоем. Не разлей вода были…

Молчу… Прежде всего, потому что ответить мучительно больно. Брата нет в живых… Наш побег… мы решились на него прежде всего ради Павла. Ему от отца доставалось куда сильнее. Меня, можно сказать, отец лелеял и баловал, как принцессу. Единственный раз, когда гнев его был страшен и мне сильно досталось — от пощечины до месячного домашнего ареста, был связан как раз-таки с Валиевым… Но я запрещаю себе вспоминать то безумие, что было между нами…

— Ты, оказывается, та еще шлюха, сбежала в пятнадцать… Родила, получается, в шестнадцать? — жестокие слова Тагира бьют наотмашь.

Я настолько ошеломлена его грубой прямотой, его взглядом, раздевающим донага… Хочется прикрыться, спрятаться от его осмотра. Почему мы должны были встретиться вот так, когда я лохматая, потная, голодная — боюсь, что желудок громко заурчит, что тоже добавит неловкости. Если уж мне суждено было предстать перед Валиевым, я бы предпочла идеальный наряд, прическу… Максимально закрытые… Потому что только этот мужчина умеет смущать меня как никто.

Не выходит придумать язвительный ответ на его грубость, наш разговор к моему облегчению прерывает появившаяся Вероника.

— Ну как там наша пациентка, — голос Астафьевой звучит недовольно, словно ее уже начинает раздражать наше присутствие, то что отвлекаем ее своими проблемами. Мне становится не по себе. Бросаю на нее взгляд и тут до меня доходит. Веронике не нравится то, что я наедине с Тагиром! Она ревнует! Получается, эти двое вместе? Валиев «подобрал» объедки моего отца?

Меня шокирует это открытие. Нет, я конечно не уверена на все сто процентов, что все так. Но взгляд Астафьевой явно демонстрирует ревность.

— Мне самой интересно, пойду посмотрю, — бормочу себе под нос и спешу в палату. Я должна быть рядом с малышкой, а не с тенью из прошлого. Насколько я слышала, Тагир стал очень авторитетным человеком в городе. Мой отец не смог сломать его. Валиев сбежал, присоединился к конкурирующей группировке. Видимо, преуспел в этом. Хотя подобное в криминальном мире редкость… Как бы я хотела ничего не знать о криминальном мире, вот только родителей мы не выбираем…

— Температура спала, девочка спит, — говорит мне медсестра с улыбкой. — Тоже поспите, вы такая бледная. В соседней палате есть кровать, там никого нет.

— Огромное вам спасибо…

— Дорогая, пойдем ко мне, выпьем кофе, — в палату входит Вероника, лишая меня надежды на сон. Конечно я не могу ей отказать.

Когда выхожу вслед за Астафьевой, с облегчением отмечаю что в коридоре никого нет.

— Тагир уехал, — говорит Ника, видимо прочитав мои мысли.

— Вы встречаетесь?

Зачем, ну зачем я это спросила? Настолько злюсь, самой себе пощечину залепить хочется.

— Да, что-то вроде того, — пожимает плечами Астафьева, пока идем к лифту. — Знаешь, он не из тех, кого можно запихнуть в рамки какого-либо формата отношений. Он этого не терпит. Но нам хорошо вместе.