Мы движемся синхронно, скользя и вдалбливаясь вместе, и я чувствую, как приближается мое высвобождение, как сбивается его ритм. Мы падаем обратно на кровать, и я с радостью принимаю на себя его вес, цепляясь за него руками и ногами. Мои губы целуют его шею, зубы сжимаются, и я кричу, когда кончаю, чувствуя и слыша его рев освобождения. Наш пот размазывается и смешивается вместе, и мы задыхаемся в унисон. Бедра стискиваются, движутся, раскачиваются отчаянно в каждое мгновенье взаимного оргазма.

— Дестини, господи, Дестини, я так тебя люблю, бл*дь… — Он медленно движется на мне, пока я цепляюсь за него, чувствуя, как напрягаются, содрогаются и дрожат его бедра в посторгазменных спазмах.

— Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — шепчу ему на ухо, задыхаясь и впиваясь, царапая пальцами его спину, пока мое тело дрожит под ним. — Я люблю тебя, любила и буду любить.

Нас вместе уносит в сон под луной, на наших губах морская соль, а на коже, липкой и скользкой от занятий любовью, играет лунный свет.

Потом мы лежим на боку, а Адам, обняв меня сзади, вбивается в меня медленно и лениво. Его толчки, как сползание ледников, неспешные и неотвратимые, и когда я чувствую, как он начинает дрожать, я скольжу пальцами между бедер и заставляю себя испытать оргазм одновременно с ним. Мы не говорим ни слова, нам не нужно даже смотреть друг на друга.

Мы спим, а потом сквозь сон я чувствую его губы на моем плече и член, упирающийся в ложбинку между ягодицами. Его пальцы скользят по моей тазовой кости к лону, и он заставляет меня извиваться и мучиться от необходимости открыть глаза. Затем Адам перекатывается на спину, так, что я оказываюсь лежащей сверху, спиной упираюсь на его грудь. Я ставлю ноги на матрас, раздвинув колени как можно дальше, и чувствую, как он скользит внутрь, вздыхаю, когда он заполняет меня, а его огромные грубые руки нежно обхватывают мои груди. Его дыхание обжигает кожу около уха, сердцебиение отдается в моем позвоночнике. Мускулы его пресса напрягаются подо мной, когда он вонзается и растягивает меня, стонет мое имя шепотом и врывается в меня все сильнее и жестче, пока моя грудь колышется, а бедра напрягаются, когда я двигаюсь вместе с ним, прижимаясь к нему задницей, чтобы принять его глубже. Вцепившись руками в его бедра, я поднимаюсь и опускаюсь...

— Я люблю тебя...

— Я люблю тебя...

И мне неважно, кто говорит эти слова первым, кто первым кончает, единственное, что нужно, - это пульсирующие взрывы огненного пылающего тумана любви, его дыхание, влажность и мощь, глубина его кульминации, его руки, обнимающие меня, его губы, шепчущие слова любви.

И когда небо розовеет с восходом солнца, он, наконец, бережно убаюкивает меня на груди. Мы оба потные и голые, и пресыщенные. Я наблюдаю, как солнечные лучи сверкают на розовом бриллианте, отражаются от граней, преломляясь в радугу на потолке, и восхищаюсь замысловатым кружевом платиновых нитей.

Мы уже почти спим, когда он говорит:

— Кстати, я зарезервировал Церковь Литл Стоун на следующее лето.

— Ты... что?

— Церковь Литл Стоун, на Макино. Где мы поцеловались в первый раз. Мы поженимся там в июне следующего года. Как раз перед этим они открываются, или даже раньше.

Я могу только сонно улыбаться. Боже, он так хорошо меня знает.

— Я люблю тебя, Адам.

— Люблю тебя больше, Дестини Росс.

АДАМ

Миниатюрная часовня – в самый раз для свадьбы, которую мы запланировали. Большинство из приглашенных присутствуют на свадебной церемонии. Конечно же, мама идет со мной к алтарю. И папа, который ведет Дез. Она уже и так плакала из-за этого и подарила моему отцу долгое, эмоциональное объятие. Сестры, бабушка и дедушка, Роуз, Гарет и мой агент, Рейчел, с мужем.

Свадьба была организована в полной секретности, так что папарацци не узнают о ней, пока мы не объявим. Голова кружится от того, что мы на самом деле провернули тайную свадьбу.

Доусон, мой шафер, стоит слева от меня. Он ухмыляется, как придурок.

Рут, Грей, Лиа и Лиззи, и – как ни странно - Роуз Гаррет, подружки Дез, выстроились перед церковью. С моей стороны только один Доусон, но он все, что мне нужно.

После короткой речи о любви и святости брака, священник просит нас обменяться клятвами.

Я начинаю первым, говоря от всего сердца:

— Дез... я, честно говоря, никогда не думал, что окажусь здесь, ты знаешь, в церкви и что вообще когда-нибудь женюсь. А потом я встретил тебя, и просто понял тогда, что нуждаюсь в тебе и что я должен сделать тебя своей. И вот мы здесь, детка. Ты будешь моей, навсегда моей. Сейчас ты принадлежишь мне. А я - тебе. Мой дом - твой, моя семья - твоя, моя жизнь, моя любовь, мое будущее... это все твое.

Дез едва сдерживает эмоции. Она несколько минут глубоко дышит, чтобы собраться, выдыхая сквозь сжатые губы и моргая густыми черными ресницами.

— На моем теле есть татуировка. Цитата из стихотворения Майи Энджелоу. — Она моргает и тяжело дышит, а потом продолжает. — Тоска по дому живет в каждом из нас, по безопасному месту, где нас всегда примут, не задавая вопросов. Это было единственной константой в моей жизни; каждому нужно место, которое можно назвать домом, нужен кто-то, кого можно назвать близким. До тебя, Адам, я... честно, не думала, что это возможно. Думала, что ее не существует. Любви. И дома. А потом ты спрыгнул с повозки и показал мне, как я была неправа.

Дез снова останавливается, отпускает мою руку и вытирает пальцем под глазом, запрокинув назад голову.

— Я больше не тоскую по дому, Адам. Ты мое безопасное место. Ты именно тот, с кем мне суждено быть, и знаю, что ты любишь меня всякую, сломленную и целую.

Я слышу всхлипывания и вздохи, и мне не нужно смотреть на нашу небольшую компанию, чтобы понять, что все тронуты ее словами, а больше всего я. В горле пересохло, и мне с трудом удается проглотить горячий комок эмоций. Не могу отвернуться от Дез, от слез, мерцающих в ее больших карих глазах, от любви, что выплескивается из нее.

Я чуть не пропускаю следующие слова священника:

— Берешь ли ты, Торренс Адам Трентон, эту женщину в свои законные жены, в болезни и здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит вас?

— Да. — Я не отвожу глаз от нее в течение всей службы. Я нисколько не нервничаю и просто совершенно счастлив.

— И ты, Дестини Линн Росс, берешь ли этого мужчину в свои законные мужья, в болезни и здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит вас?

Она глубоко вздыхает и улыбается.

— Да. Всем своим сердцем, да.

Священник улыбается на ее дополнение.

— Тогда властью, данной мне штатом Мичиган, я объявляю вас мужем и женой. — Он берет наши руки, соединяет и поднимает их. — Позвольте представить вам, мистер и миссис Адам Трентон!

Я убедился, что священник был предупрежден о том, как представить нас, и меня позабавило раздражение, сверкающее во взгляде матери. Она была той, кто выбрал мне имя, и ее всегда сердило, что я представляюсь всем, как Адам, а меня бесило, что она продолжает называть меня Тори. Это игра, и это мой последний гамбит.

Мы выходим из церкви, на голубом небе ярко сияет солнце. Нас ожидает красивая белая карета, запряженная двумя огромными, глянцево-черными першеронами, фыркающими и бьющими копытами. На холме вырисовывается Гранд Отель с уходящей вдаль колоннадой и развевающимися флагами.

Я не могу оторвать глаз от Дез, от ее голых плеч в белом платье без бретелек со шлейфом, обвивающимся вокруг ее ног и лифом, обхватывающим ее пышную грудь и с гордостью приподнимающим ее. Я стою позади и помогаю ей подняться в карету. Сбоку стоит Рут, придерживающая ее шлейф, чтобы она не запутался.

Рут улыбается мне, когда заканчивает возню с платьем Дез.

— Я рад, что она нашла тебя, Адам.

Я просто качаю головой.

— На самом деле это я - тот, кто нашел ее, — говорю ей с ухмылкой.