Весь день некромант непрерывно работал, не щадя ни себя, ни свою жертву, с каждым часом все больше уродуя и преображая тело, постепенно переставшее быть человеческим.

 Он сменил будущей химере зубы и часть мышц на лице и голове. Клыков стало шесть, на верхней челюсти позади главных прибавилась лишняя пара, они были длинными и острыми и вместе смыкались в крепкий - не разожмешь - замок, "драконий прикус". Главные клыки на верхней челюсти стали полыми, теперь через них можно было впрыснуть яд. Мобиус выбирал долго и придирчиво, остановившись в конце концов, на смеси эйфорика, обезболивающего и... вируса. Жертвы не будут чувствовать боль, зато ощутят настоящую эйфорию от укуса, будут подчиняться и желать смерти... Довольно иронично, если подумать. Ну а при определенных условиях жертва сама станет такой же хищной зубастой тварью, как та, что подрагивает под скальпелем. Постоянный голод от нехватки веществ в измененной крови будет заставлять тварь охотиться и убивать, не делая различий между людьми и животными.

 Уши вытянулись, заострились и стали по-звериному подвижны, и лучше не видеть, сколькими швами покрылась кожа на голове за ними и вокруг них. Горло теперь было приспособлено для хищного звериного рыка. И напоследок некромант решил пошутить, выбрав для своей жертвы... рога. Череп был слегка вскрыт, и от надбровий к вискам и дальше, вживили короткие рожки, загнутые вверх и назад на драконий манер. Теперь они торчали неуместными костяными выростами... «Дьявол», хихикнул про себя некромант.

 На следующий день он приготовился к самому сложному - переделке и замене внутренностей. Подручные приволокли стол, к которому было привязано распластанное тело живого вемпари с висящими до полу безвольными крыльями. Некромант хмыкнул, вспоминая, чего ему стоило достать живого Крылатого и при этом не попасться Равену или кому-то еще... Но дело того стоило - ведь еще ни одна нежить не получала «части» от светоносного дитя Неба.

 И снова несчастная жертва чужой ненависти пришла в себя, но на этот раз болело чуть ли не все, что могло. Что не могло тоже болело. От разума остались жалкие клочки, туманный багрянец полз из трещин некогда светлого серебристого зеркала души... Мрачные своды пещеры давили, пугали, невообразимо хотелось сбежать на волю, и это желание толкнуло рвануться из цепей и... зарычать от гнева. Неожиданно мощный, устращающе-низкий звук, рожденный в глубине груди, прокатился под сводами, заставив все еще сидевшую на цепи неподалеку женщину испуганно съежиться, а Мобиуса - на несколько секунд отпрянуть.

 - От как! - опомнившись, некромант довольно потер руки, - Как быстро...

 Мобиус подошел ближе, разглядывая свою жертву. На соседнем столе тихо застонали - амбал дернулся, чуть натянув веревки, удерживающие крылатого.

 "Да, так, тварь!" - неожиданно ударила в мозг некроманта злобная мысль - звериное быстро набирало силу. "Ты копаешь себе могилу. Теперь я могу перегрызть тебе глотку!"

 - Толку от зубов, если мозгов не будет, - хохотнул Мобиус, - Наслаждайся последними часами своего разума, скоро ты его лишишься...

 В очередном стакане уже плескалось снотворное зелье, готовое отправить подопытную жертву в тяжелый болезненный сон. Старик подошел к крылатому, примериваясь скальпелем...

 "Если некромант идиот, то это на всю жизнь", - язвительно подумал в ответ Каинар, а потом его взгляд упал на распластанного неподалеку вемпари, и он с неким удовлетворением закончил: «оставшуюся».

 Мобиус кивнул подмастерью, чтобы тот снова впихнул снотворное Хранителю в глотку. Проверив веревки, маг-отступник полоснул Крылатого по руке, тут же замедляя ход времени в склянке, которую подставил второй слуга.

 Подмастерье держал склянку, быстро наполняющуюся темной кровью, со страхом наблюдая, как магия словно замораживает темно-красную жидкость.

 - Можешь гордиться собой, Каинар, - тихо произнес Мобиус, - Будешь первой нежитью с частями от вемпари.

 Последние остатки разума и гордости разбились вдребезги о страх смерти и того, что хуже нее. Отчаявшись и с невероятной силой забившись в опостылевших цепях, он мысленно закричал, да так, что не услышать мог разве что камень или пень:

 - РАВЕН!!! Равен-эрхе, я не хочу умирать! РАВЕН, ХАРНИТЕЛЬ, ХИЛЬДЕН ТЕБЯ ПОБЕРИ!..

 Это была последняя осознанная мысль перед тем, как его проглотила тьма.

 Мобиус усмехнулся. Все шло идеально. Ну, просто как по писаному. И его почему-то не насторожило, что ни Равен, ни прочие крылатые, судя по всему, не хватились ни своего сородича, ни доживающего последние часы пленника, что никто из них и не пытается прийти на помощь. Увы, он был слишком самоуверен, этот некромант.

 И вот уже последний раз вскрыто вдоль и поперек исполосованное тело будущей нежити, последний раз удалено лишнее и пересажено новое. Маг не переставал бормотать формулы и нагло вмешиваться в структуру крови Каинара, смешивая ее с вемпарийской. Последний шов - от них тот походил уже вовсе не поймешь на что - и маг взял в руки свой посох, увенчанный черным камнем. Труп вемпари по его приказу уволокли в отвал.

 Некромант прокашлялся и речитативом повел последнее, завершающее заклинание. Раскаленные, но в то же время промораживающе-мертвенные слова падали, намертво впечатываясь в пространство, навсегда искажая и корежа и без того кровоточащие разум и душу, вплавляясь в тело. Камень на посохе пылал черным светом, левая рука мага стала прозрачной и потянулась, проходя сквозь плоть, прямиком к сердцу. Оно, почти единственное, чего некромант не решился тронуть в этом теле, билось неровно и часто, готовое в любой момент остановиться и потянуть весь мир за собой.

 Каинар выгнулся в неожиданной судороге, цепи начали лопаться... Но у груди вдруг, постепенно разрастаясь, затлел огонек света. Он гудел, и быстро становился все больше, ярче, мощнее. Он уже слепил глаза и жег призрачную руку, он заливал своим светом все вокруг.

 - ТЫ СДЕЛАЛ ТО, ЧТО ОТ ТЕБЯ ТРЕБОВАЛА ВОЛЯ КОЛЕСА, ОТСТУПНИК, А ТЕПЕРЬ УБЕРИ ПРОЧЬ ОТ ДУШИ МИРА СВОИ ГРЯЗНЫЕ ЛАПЫ, А НЕ ТО НЕ ПРОЖИВЕШЬ И ТОЙ МАЛОСТИ, ЧТО ТЕБЕ ОСТАЛАСЬ. ПЛАМЯ В ЧЕРЕПЕ, МОБИУС...

 Некромант вскрикнул что-то нечленораздельное, отдергивая руку. Посыпалась ругань, Мобиус отошел в сторону, бормоча проклятия.

 - Так, перевяжите эту тварь и оденьте, - махнул он подмастерьям, потянувшись за бурой мазью и натирая ею обожженную кисть, - В клетку его. И эту к нему бросьте - будет что поесть, когда очнется, - он указал на женщину.

 Некромант вышел из лаборатории, все еще размышляя, что же пошло не так, и будут ли последствия... Но главное - чтобы он выжил. Пришел в себя, осознал кто он теперь. А дальше? Дальше уже не важно. Сдохнет, так сдохнет. Хотя...

 Мобиус вернулся в магический зал, где двое перебинтовывали изуродованное тело того, кто еще недавно был подающим большие надежды молодым чародеем. Он усмехнулся, поднимая руки и быстро вспоминая заклинание подчинения. Ментальная удавка невидимой петлей набросилась на разум, пока лишь чуть-чуть придавливая, но в случае чего она могла сдавить и раздавить, как гнилой орех. Некромант предвкушающе потер руки, наблюдая за манипуляциями подмастерьев, и лишь проводил их взглядом, когда они унесли неподвижное тело.

 Было страшно. Когда лязгнул засов, запирающий решетку темницы, Эольвин только вздрогнула и съежилась еще больше, стараясь не смотреть на тюремщиков. Они что-то прорычали, воткнув факел в держатель на стене и скрылись, оставив пленникам кувшин стоялой воды и краюху больше похожего на глину хлеба.

 Эольаин несколько минут провожала тварей тупым бессмысленным взглядом. У нее ничего не осталось, совсем ничего. Даже ребенка, так и не родившегося на свет. Остался, правда...

 Он неподвижно лежал в углу, больше походя на мумию, с ног до головы в бинтах. И, кажется, даже дышал через раз. Раньше она гордилась им, красивым самостоятельным уверенным в себе магом-Хранителем. А теперь? Кто он теперь, и что с ним будет? Наверное, Великие Духи отвергнут его. Зачем им зверь?