Эгоист светится, сами Собой Других освещая, но не было таких в месте этом, где даже горы кажутся одинокими! Воистину, холодный ветер дует нам с юга!

Одинок ли ты, друг мой милый, или ты светел?

Твой Заратустра

Оксфорд

Здравствуй, друг мой! Пишу тебе из города, где даже овцам запрещено умирать, — так боятся за жизнь свою люди в местечке этом!

Странный город посетил я: здесь всякий норовит натянуть на себя шёлковую мантию, покрыть голову четырёхугольной шляпой, что увенчана кисточкой, и сказать вслед за этим: «Мир — это лаборатория!»

В городе этом показали мне овцу, что не умерла, но обрела жизнь вечную. И увидел я, что не овца это, а копия копии. Но говорили мне люди с кисточками: «Это та овца, только вторая такая же!»

И дивился я словам их: ибо не ясно мне, «та» или «такая же». Но не слушали меня лаборанты жизни и говорили мне: «Что ты путаешь нас, Заратустра! Разве не видишь ты, что победили мы смерть?!» И я смеялся в ответ им, рассказывая притчу о тарантуле:

«Было на свете две справедливости, но одна глуха была, а другая слепа. И пошли кумушки и гости к тарантулу.

Но слепая справедливость ямы тарантула не разглядела и потревожила сон его. Он же, проснувшись, зол был, ибо несправедливо будить того, кто не хочет вставать по собственной воле, и укусил тарантул слепую справедливость, запустив ей под кожу едкого яда из своего жала. И стала слепая справедливость извиваться, словно паяц на ярмарке, и лицо её искажено было предсмертными судорогами.

Но глухая справедливость не слышала ужасного крика слепой подруги своей и приняла судороги лицевых мышц её за улыбку, а пляску агонии — за радость танцующего тарантеллу. И решила она тогда тоже приласкать рукою тарантула, ибо чудилась несправедливость ей в том, что сестра её радуется, а она — нет.

Ещё пуще прежнего рассердился тарантул: «Что ж она — зрячая, а не видит того, что я зол!» — и укусил глухую справедливость прямо в палец, протянутый ею для ласки. Справедливость восторжествовала!

И теперь ответьте мне, друзья мои, справедлив ли тарантул?»

Жизнь — вот высшая справедливость, и нет другой. Остальные глухи, слепы и злы по сравнению с ней, а потому — глупы и безумны. Кто решился обмануть жизнь, самого себя обманет он прежде всего.

Смерть для жизни — повод родиться заново! Что же лишаете вы жизнь радости её рождения? Вечное — скучно, и лишь конечное живо, ибо ценит дарованное. Неужели же жизнь свою хотите сделать вы скучной?

Нельзя изменить что-то, чтобы при этом всё остальное не изменилось. И потому я говорю вам: «Побеждая смерть — вы множите смерть. И в стремлении вашем жизнь сохранить гонитесь вы за смертью. Ну так знайте же, что вы её поймаете!»

Одно отрицая, на самом деле другое отрицаете вы, а то, что отрицали вы из страха своего, — то и станет для вас единственно существующим. Вот почему жизнь ваша стала теперь смертью, ибо начали вы жизнь свою с отрицания смерти и боролись вы с ней ради неё самой!

«Не тарантул покусился на вас, но вы напали на тарантула малого, ибо всё вам мало! Вот и погубил он обидчиков. Многого хотели вы, слова "Довольно!" не знающие, и потеряли всё. А хотели бы малого, то обрели бы желанное, а значит, больше даже, чем многое.

Хотели победить вы смерть, ибо смерть ваша безраздельно над вами властвует и понукает сердцами пугливыми посредством страха вашего. Но не хотели вы признать слабости своей, страшащиеся, ибо ещё вы и гордецы! Требовали вы себе равенства, но нет равенства в жизни, а потому уровняли вы себя в смерти!

И перед кем же теперь ищете вы равенства своего, если не перед самими собою? А если только перед собой вы равенства ищете, разве не есть это неравенство? А коли так, то есть ли равенство само по себе?

Иллюзия реальна лишь в смерти, ибо она сама иллюзорна, в жизни же нет иллюзии, в ней вы её не найдёте, в ней вы её не спрячете. Так, созидая иллюзию, вы творите смерть вашу! Не мстит тарантул вам, и не надейтесь! Он действует. Просто! Не устанавливает он равенства для всех в смерти, но хочет жить сам! Не верит он справедливости, но не потому, что зол, а потому, что устал от неё!

Вот почему говорю я вам: "Уж лучше б были вы тарантулами, чем пророками несуществующего, обманщики, самих Себя обманувшие!" То-то похожи вы на летучих мышей в магистерских своих одеяниях!

Нет, птицы и тарантулы милее мне тех, кто притворяется птицею и тарантулом, ибо знаю я, что имеют они право, а вы тащите на себя одеяло! Забавно же звучит ваше: "Справедливо!"

Смотрите, овца ваша уже объедает лавр с венков ваших — вот она справедлива!»

Так говорил я тем, кто справедливости ради даже овце запретили умереть, думая при этом: «Не досталось мне жизни, так и ты, овца, смерти своей не получишь!»

Пытаешься ли ты всё ещё побороть смерть или решил уже всё-таки жить, друг мой? Поторопись, ибо у тебя одна жизнь!

Твой Заратустра

Стокгольм

Привет из города, где даже мудрецы обласканы, шлёт тебе Заратустра!

Вот думал я, сколько сочетается мудрость с народной славой и не является ли слава эта проклятием для мудреца? Думал я и не нашёл ответа на вопрос свой, ибо не знаю я, что такое народ.

Народ — те это, кто представляют народное мнение, или же те, чьё мнение они представляют? Не кажется ли тебе, что народ безгласен и можно представлять его потому лишь, что нет его вовсе?

Кто же тогда те, кто говорит от народа, если не лицедеи и обманщики? Хорошую же мудрость способны воспеть такие представители! Вот почему говорю я: «Бойтесь мудрецов, призываемых властью, — они утверждают иллюзию!»

Но что же тогда мудрец? Хуже ли от того он, что обласкан славой, или нет? Нет. Но хочет ли он быть обласкан? — вот вопрос, который должен задать себе мудрец всякий.

Всё, чего добивается человек, есть цель его. Потому о целях действительных судят ретроспективно. Те мудрецы, что были обласканы — желали быть обласканными. Видно, не любили матери их, что так теперь жаждут они ласки. Пусть же будут они обласканы!

Нашли обласканные мудрецы ту мудрость, что была ко времени и воспели её, но не мудрость сама по себе была целью их.

Всякой мудрости — своё время, ибо жизнь не повторяется! И потому заключил я, что нет мудрости самой по себе, а есть лишь мудрость ко времени и мудрость не ко времени.

Забавнее всего выглядят те мудрецы, что обласканы были посмертно. И потому понравился мне город этот, где мудрецов прославляют при жизни, своевременными мудрецами зову я их!

И пошёл я к тем, что распределяют ласки, заготовленные одним, и сказал им:

«Прославляя мудрость, не мудрость прославляете вы, но время. Но хотите ли знать вы, как узнать мудрость, что чужда времени?»

«Да», — сказали они мне и насупились.

И вот что говорил им тогда Заратустра:

«Хорош лишь тот пахарь, кто сеет хлеб, чтобы кормить самого себя, ибо хорошо он сеет. Хорош лишь тот пекарь, что печёт хлеб, чтобы самому есть его, ибо хорошо он печёт.

А потому хорош тот мудрец, который мудрость свою готовил для самого Себя, чтобы насытиться ею. Хороша мудрость счастливого человека, что осчастливил плодами мудрости своей Себя самого.

Не бойтесь эгоиста, если он счастлив, но бойтесь того, кто ведёт себя как эгоист, будучи несчастным. Разве же мудрость несчастного осчастливит Другого? Так за что же вы ему платите?

Не за мудрость следует платить вам, но за счастье, дарованное мудростью, ибо жизнь одна, а другого критерия нет, кроме радости».

И тогда сказали мне раздатчики прославлений: «Идиот тоже, может быть, счастлив, ибо он радостен. Но разве он мудр?»