В начале одиннадцатого часа отправились посещать христиан. Все христиане здесь очень зажиточные; все земледельцы; имеют отличные домы. И все признаки довольства налицо: у всех лошади стоят в [?] стойлах (ибо в этих местах работают исключительно лошадьми — быков нигде нет), куры, утки, надворные строения, вышестенные дворы. Только в Катаяма один дом, говорят, беден; в нем мы не были, хозяин в отлучке на заработке, хозяйка тоже–де занята работой, да и не благочестива (рейтан). До обеда обозрели все 8 домов в Тага и один в Катаяма. Обедали в доме Михаила, богатого крестьянина, но у которого, к сожалению, есть дочь семи лет, от рождения немогущая стать на ноги. У Михаила приготовлено было помещение для меня, которым я, однако, не мог воспользоваться, ибо вчера ночью идти к нему по грязи неудобно было, сегодня же весь день вне дома. — Симон — староста церковный — также отлично живет; он — потомок Кароо князя, крепость которого стояла почти на том же месте, где теперь дом Симона; но князь этот завоеван и крепость его разрушена еще до Нобунага; следы валов крепости видны и теперь. У Симона садик и за ним холм, покрытый отличным лесом, среди которого виднеется огромное кеяки.
После обеда, во втором часу, отправились на лодке по Тоненума и занятым водою прибрежным полям в Сомеи, деревеньке в шесть домов, лежащей на том же берегу, где и Тега; 20 чё, говорили, до Сомеи, но по воде ехали часа полтора. В Сомеи живет Сонобе — христианин, зажиточный и довольно образованный, сестра которого замужем за Давидом Онума, бывшим христианином; другой христианин, тоже Сонобе по фамилии, — и этот усердный христианин и небедный обыватель.
В 10 чё от Сомеи есть деревня Иван, в которой проповедывал бывший катихизатор Николай Ито. Особенность этой деревни, имеющей 30 домов, всего та, что там много вина пьют, так что по округе «иван–заке» в пословицу вошло — о пьяном. Еще по соседству с Сомеи деревня Васиноя; там есть большой богач Дайторо, раза два слушавший учение наше, но ныне являющий себя усердным приверженцем нициренебу, ибо его посетила, с целью утверждения в сей секте, монахиня Муракумо, Великая княжна родом (кажется, Фусима дома), у которой умер жених, после чего она, как не могущая уже выйти замуж, постриглась в монахини и ныне весьма усердно разъезжает по Японии и проповедует буддизм; ее сопровождают 2–3 бонзы; лет ей двадцать с лишком. Еще в Васиноя есть домов двадцать секты «Тоокиу» (сетома мия), народившейся, кажется, всего только в начале нынешнего царствования. Особенность ее та, что сектанты — не сердятся и не возражают: говори, что хочешь, он наружно со всем соглашается. Ничем нельзя его возмутить и вывести из себя; есть еще какое–то тайное учение у них; много людей высших фамилий, говорят, принадлежат к этой секте; и много в Токио; в этих местах также немало последователей.
Из Сомеи на лодке отправились в Фуза, деревню из 100 почти домов, лежащую по другую сторону от Тега (направо по тому же берегу, тогда как Сомеи налево). Пошел дождь; шли на лодке до сумерек, хотя от Тега до Фузе тоже считают 20 чё; пришлось далеко объезжать тони, отгороженные ныне для ловли сетью диких уток; охота на них начинается в октябре и продолжается до марта; развешивают сети над водою — вверх, и лодки прячутся в тростнике; когда становится темно, утки прилетают стаями и садятся на озеро, но, спускаясь, падают в сети; их берут живыми; и — так много, что, например, в Фузе, где каждый дом ставит сети, каждый дом в ночь добывает от двух до двадцати уток. Уток держат живыми, пока нужно вести в Токио на рынок, тогда их убивают и везут. С древности это один из доходных промыслов здешних деревень. Ловят еще уток на веревку, намазанную клеем моци, где бывают утки с апреля по октябрь, когда их здесь почти совсем не видно, здесь мне сказать не могли, — отлетают же они на юг Японии или совсем на другие острова.
Много также идет на рынок Токио отсюда угрей из озера — угри здешние в Токио славятся.
В Фузе два христианские дома — два брата Михаила, старший Авраам и младший Павел, — оба, по–видимому, такие же усердные христиане, как Михаил, и оба богатые. Пред домом Авраама мне указали по обе стороны входа две кучки земли — это приветствие мне, и приветствие, как объяснил о. Фаддей, высшего сорта: тогда самым уважаемым лицам делается оно, как Микадо, князьям; и обычай этот — древний; мне в первый раз пришлось встретится с ним.
Из Фузе, несмотря на очень грязную дорогу, вернулись в церковный дом берегом, ибо водой проплутали бы в темноте много. — В восемь часов началась всенощная; пред нею я объяснил значение завтрашнего праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Христиан собралось полна комната. Всенощную пели и читали довольно хорошо. — После сказано было житие Святого Романа Сладкопевца. Затем учреждены два собрания — мужское и женское; избраны коогися, определены воскресные дни и часы, и все прочее. Дай Бог, чтобы хорошо начались и с пользой продолжались.
Сложилось у меня крепко на душе следующее: на первый, второй и третий месяцы года, когда земледельцам совершенно свободно слушать учение, присылать сюда катихизатора, заимствуя оного на это время из другого места; одного катихизатора для: Тега с Катаяма, Сомеи, Васиноя, Иван и Фузе — совершенно достаточно, ибо все эти селения скучены; но этот катихизатор в то время именно только здесь и должен служить.
Свободно еще земледельцам в седьмом и восьмом месяцах; но тогда, как говорит Акаси, могли бы помогать старшие семинаристы, увольняемые на каникулы. И это хорошая мысль.
1/13 октября 1892. Четверг.
Тега. Фуса. Киороси.
Утром, в половине восьмого, в Тега начали служить обедницу; христиан собралось тоже много. Кончили в восемь, но проповеди нельзя было сказать, ибо с восьми часов назначена была проповедь для язычников. Отправились для нее в дом Михаила, где назначено было собрание. По обычаю, медленно собирались. Так что пришлось начать не раньше половины десятого часа. Собралось человек 40, — народ все серьезный; было и начальство деревни. Сначала говорил Акаси, катихизатор, и преплохо, совестно было слушать это бессвязное, неумное, повторяющееся плетение. Я сказал обычную начальную язычникам, продолжавшуюся с десяти до двенадцати часов. Слушали весьма усердно, никто не вышел до окончания — видно, что почва здесь совсем готова для сеяния Слова Божия.
После обеда отправились дальше, верхом на грузовых седлах, ибо на лодке чрез Теганума, по причине сильного ветра, никак нельзя было переправиться на тот берег по направлению к Киороси. Прямым путем, чрез озеро, было бы 2 ри до Киороси, окольным, чрез Оомори, около 5 ри, — и притом езда на лошадях шагом, по грязнейшей, топкой дороге, в сильный ветер и по временам дождь, взяла все время до сумерек. Спустившись от Оомори, заехали в Фуса. до которого было не больше полри; посетили три дома здешних христиан; у всех нашли иконы на местах, — детей, насколько их можно было испытать, знающими хоть краткие молитвословия, дома — зажиточными; наконец, — христианское радушие и усердие. Но здесь, в Фуса, объяснилось совсем постороннее следующее неприятное обстоятельство. Катихизатор Акаси, без совета со мной и без моего ведома, письмом из Тега назначил сегодня в три часа после обеда в Киороси проповедь для язычников; оные и собрались в большом количестве и, прождав несколько часов, разошлись по домам, — разумеется, не с хорошими речами о нашей аккуратности. Итак, на катихизатора и священника никак нельзя положиться при объездах в распределении времени, а нужно самому следить за всем и распоряжаться. Я объяснил Акаси и о. Фаддею, что «я путешествую прежде всего для христиан; везде мне нужно прежде всего видеться с ними, молиться с ними, говорить с ними, дать им должные наставления, посетить их дома, вполне узнать состояние Церкви, — и потом уже, если удобно, сказать слово и язычникам, для которых от моего слова, впрочем, я и не вижу большой пользы, ибо одна проповедь немного может объяснить, долго же останавливаться для язычников я не имею возможности; но для проповеди язычникам должны быть выбраны самые удобные, по местным обстоятельствам, часы, точно указаны они, оповещено о проповеди возможно широко в городе, и в назначенный час пунктуально проповедник должен быть на месте и говорить проповедь, много ли, мало ли собралось язычников. Такой же обман, как нынешний, собравшихся слушателей — роняет нас безмерно в глазах язычников.
