– Но в субботу-то вы приедете – на турнир?

– Не могу обещать, моя прекрасная дама. У меня куча дел.

Гинни остро ощутила тепло его руки.

– Я знаю, что вы очень заняты. Но для детей это очень важно. Без вас будет совсем не то.

Он улыбнулся, короткой ослепительной улыбкой и поднес ее руку к губам. У Гинни бешено колотилось сердце. «Если он меня не поцелует, я умру», – подумала она.

– Я ваш вассал, – Раф, целуя кончики ее пальцев. – Я живу, чтобы служить вам, леди Гиневра.

Это были слова, которыми они начинали игру, это был волшебный ключ к воротам Камелота. «Кажется, мы начинаем все заново», – подумала Гинни. И на этот раз Раф будет ее королем Артуром.

Прежде чем выпустить ее руку, Раф крепко ее сжал. Этим он как бы признался без слов, что ему тоже не хочется с ней расставаться. Глядя ему вслед, уже скучая по нему, Гинни убеждала себя, что так даже лучше. У нее будет время подготовиться. Надо постараться, чтобы этот день рождения стал самым счастливым в жизни Рафа.

А когда праздник кончится, когда они съедят торт и отдадут ему подарки, тогда она, Гинни, сделает так, чтобы ему никогда больше не хотелось Их покидать.

Когда Раф уехал, Джуди выскользнула из закоулка, откуда она подглядывала за ним и Гинни, и поспешила в спальню, где ее нетерпеливо поджидали братья.

– Она его уговорила, – сказала им Джуди. – Мы остаемся, здесь.

– Все? – обеспокоено спросил. Кристофер, – Гинни тоже?

– Гинни тоже – ответила Джуди со вздохом который, как она с изучением для нее, выражал облегчение. – Она теперь вроде бы как член нашей семьи.

– Тащите! Клюет! Опять вы ее упустили, Гинни!

Питер безнадежно покачал головой. Гинни протянула ему удочку. С тех пор как Раф привез ее в дельту, она многому научилась, но ловля рыбы ей упорно не давалась. Даже когда Питер насаживал ей червяка, она все равно ухитрялась упустить клюнувшую рыбу.

Глядя, как Питер опять насаживает червяка, Гинни в который раз удивилась, что они с Патриком взяли ее с собой. Она их об этом не просила. Неужели они заметили по ее глазам, как ей хочется принять участие в их приключениях? Какие же они славные мальчики, если они это поняли и потому пригласили ее с собой.

Гинни не знала точно, что побудило детей изменить к ней свое отношение, но с того вечера, как она почистила рыбу, они все меньше отгораживались от нее. Они все еще опасливо приглядывались к ней, все еще раздражались, когда видели, что она не умеет делать самых простых, как им казалось, вещей, но постепенно начинали к ней относиться как к своей. Сегодня утром они прямо-таки торжественно, словно исполняя ритуал, привезли ее в пироге к потайной заводи. Никто не знает про это место, шепотом сказали они ей, снимая укрытие из веток с ялика, даже Раф не знает. Он не разрешает им уезжать далеко от дома, но рыба-то лучше ловится не в протоках, а на самой реке.

– Ну-ка попробуйте еще раз.

Гинни взяла у Питера удочку и забросила наживку в воду. Чтобы доставить удовольствие Питеру, она внимательно глядела на поплавок, хотя была уверена, что все равно ничего не поймает. Потом стала оглядываться по сторонам и вдруг узнала окрестности.

– Я знаю, где мы, – вслух подумала она. – Это плантация Аллентонов.

По крайней мере раньше здесь была плантация Аллентонов. Гинни вспомнила слова Мисси о том, что Аллентоны продали плантацию и уехали и что теперь здесь новый хозяин.

Гинни внимательно вгляделась – может быть, удастся увидеть этого нового хозяина? Но ей был виден только строящийся дом. Собственно, дома еще не было, но фундамент уже был заложен, и на нем стоял деревянный каркас дома. Сейчас там никто не работал, видимо, строительство на время приостановили.

Вглядевшись, Гинни поняла, почему рабочих сняли со стройки. После вчерашнего ливня у них прорвало дамбу, и все работники занимались ее починкой. Нельзя же допустить, чтобы поля затопило и сахарный тростник погиб перед самым сбором урожая.

Гинни с удовольствием вспомнила, какое это всегда было радостное время в Розленде и какое беспокойное. Если урожай выдастся обильным, будут новые платья, будут пикники и праздники. От хорошего урожая зависит благосостояние всех – от хозяина плантации до самого убогого раба, и все изо всех сил старались сберечь поспевающий сахарный тростник.

Но все-таки случалось, что урожай погибал. Ранние заморозки, гроза не вовремя или просто слишком раннее или запоздалое сжигание стерни – любой просчет грозил хозяевам разорением. Гинни смотрела на копошившихся на дамбе людей. Издалека они были плохо различимы, но один выделялся из всех. Он жестами рассылал людей в разных направлениях, и, хотя одежда на нем была бедной, у него была хозяйская повадка. Видимо, это надсмотрщик, решила Гинни, человек, который отвечает за урожай. Ее не удивило, что он и сам работал не покладая рук, копал ямки, таскал мешки с песком. Она понимала, что сейчас дорога каждая минута и каждая пара рук. Если он сбережет урожай, его должности останется за ним. Если урожай погибнет, ему останется только уложить свои вещи. Гинни вспомнила, сколько надсмотрщиков в свое время уволил ее отец. Нет, этой работе не позавидуешь. Она по опыту знала, что бедного надсмотрщика редко хвалят за, успех» но, всегда винят за неудачи.

Удивительно, как слушаются его рабы, буквально на лету подхватывая его приказания. Ему не требуется подгонять, их плеткой. Глядя на его уверенную манеру держаться, Гинни подумала, что в этом человеке есть что-то знакомое.

– Ох! – вдруг сообразила она и дернула Патрика за рукав. – Слушай, вон тот надсмотрщик Я поле, – это не Раф?

Патрик посмотрел, куда она указывала, и его глаза расширились от удивления, которое тут же сменилось паникой, – Питер, вытаскивай шест! – крикнул он хватаясь за весла, – Надо сматываться, пока Раф нас не заметил.

Их бегство было таким стремительным, что Гинни едва у спела вытащить свой шест. Патрик греб как шальной, не говоря ни слова. Питер тоже не пытался нарушить неловкое молчание.

Гинни задумалась. Так Раф работает надсмотрщиком на бывшей плантации Аллентонов? Тогда неудивительно, что он всегда приезжает такой усталый и озабоченный. Эти поля не обрабатывались уже несколько лет. Ему, видимо, пришлось начать все сначала, заново вспахать землю, купить и посадить новые черенки тростника. Неудивительно, что он так легко выходит из себя, после трудного дня ему нужно тепло, нужна приветливая улыбка, а не бесконечные, споры и жалобы.

Гинни вспомнила, с какой тоской он говорил о том, что хочет иметь собственную землю, иметь дом, который у него никто не сможет отнять. Это несправедливо, чтобы человек так много и упорно работал и не имел за это никакого вознаграждения. Как ей хочется как-то помочь Рафу! У нее нет своих денег, но у нее есть друзья, а у папы все еще остались связи. Неужели среди всех этих богатых людей не найдется ни одного, который согласится недорого продать пару акров земли? Гинни прикусила губу, вспомнив, что Рафу не удалось получить в банке заем.

Она все еще размышляла на эту тему, когда ялик зашел в потайную заводь и Патрик причалил его к берегу рядом с вытащенной на сушу пирогой. Оба мальчика выскочили вместе со снастью на берег раньше, чем Гинни очнулась от своих мыслей.

– Куда это вы так спешите? – спросила она, вылезая из ялика. – Может, кто-нибудь мне объяснит, по какому поводу вся эта паника?

Но никто ей не стал ничего объяснять. Мальчики укладывали вещи в пирогу, притворяясь, что не слышали ее вопроса.

– Почему вы так испугались, увидев Рафа? – продолжала расспрашивать их Гинни, подойдя к пироге. – Он что, запретил вам показываться на реке?

На этот раз ей не понадобилось ответа: по виноватым физиономиям она поняла, что угадала правильно.

– Почему он вам это запретил?

Питер посмотрел на Патрика, а тот произнес только одно слово:

– Папа.

Но этого слова было достаточно, Гинни все поняла. Ей стало страшно, когда она вспомнила, что за человек Жак Морто. Родная дочь была вынуждена выстрелить в него. Последнее время они жили так мирно и безмятежно, что она совсем забыла слова Гемпи о том, что Раф прячет детей в болоте. Когда она представила себе, что Морто их найдет, ей стало дурно от страха.