– Что?..

– Это если еврей войдет внутрь, то стены рухнут. Я вошел туда и вышел, и ничего, стены – благодарение Богу – стоят. Вообразите, что стены упали бы во время венчания моей цоцкулу. Даже представить себе страшно! Ой, Боже мой, да я бы скорее дал себе отрезать правую руку. Она выглядела чудесно, не правда ли?

– Да.

– Красивая девушка Анджела. У меня никогда не было дочерей. Только сын-юрист, он живет теперь в Денвере. Жена, бедняжка, скончалась три года назад. Так что я почти один на всем белом свете. Бирнбаум. Сосед. Ну что ж, по крайней мере я еще сосед, разве нет?

– Сосед – это очень хорошо, – улыбнулся Хейз. Маленький человечек ему очень нравился.

– Конечно. Но чтобы вы не подумали, что я бездельник, должен вам сказать, что я еще держу магазин, помимо того, что я сосед. Бакалея Бирнбаума. Повыше по улице. А живу я вон там. Видите дом? Живу уже сорок лет, и поверьте, что вначале, когда я переехал сюда, люди думали, что у евреев растут рога и хвосты. Ну что ж, времена меняются. И слава Богу. – Он помолчал, – Я знаю обоих детей с рождения. Томми и Анджелу. Они мне как родные. Оба такие милые. Я люблю эту девочку. У меня ведь никогда не было дочерей, я уже говорил. Значит, Тони устраивает фейерверк! Господи Боже мой, что это будет за свадьба! Надеюсь, я ее переживу. Как вам мой смокинг?

– Очень симпатичный, – сказал Хейз.

– Взял напрокат ради свадьбы дочери Тони. Минимум расходов. Он как будто немного облегает, вам не кажется?

– Нет, все замечательно.

– Ну, я, конечно, уже не такой стройный, как раньше. Слишком легко живем, вот что. У меня вот теперь два клерка в магазине. С супермаркетами конкурировать нелегко. Но я справляюсь потихоньку. Справляюсь? Да что там, поглядите, как я разжирел. А вы чем зарабатываете на жизнь?

– Я театральный агент, – ответил Хейз, решив придерживаться уже высказанной версии. Если кто-то хочет причинить вред Томми Джордано, то с его, Хейза, стороны было бы неблагоразумно афишировать свою принадлежность к полиции.

– Это хороший бизнес. А мисс Максуэлл имеет отношение к шоубизнесу?

– Да, – солгал он снова. – Она – танцовщица.

– Красивая девушка. Впрочем, у меня вообще слабость к блондинкам. Он посмотрел назад. – А Джоунзи, как я погляжу, уже куда-то запропастился. Бедная девушка, видимо, скучает.

Хейз обернулся. Кристин шла через газон к платформе для фейерверка.

Одна. Джоунзи нигде не было видно. До него вдруг дошло, что Бен Дарси тоже куда-то исчез. «Я классный полицейский, – подумал Хейз. – Стою тут лялякаю с бакалейщиком, в то время как ребята, которых мне поручено пасти, проваливаются, как сквозь землю».

– Тебе стоит взглянуть на эту русалку, – сказала Кристин. – Довольно мило придумано.

– Куда пошел твой кавалер? – спросил Хейз.

Кристин пожала плечами.

– Сказал, что ему нужно кое о чем позаботиться. – Она сделала паузу. – Я не расспрашивала. Считала, что это невежливо. – Она снова помолчала. – Он довольно мил, тебе не кажется?

– Просто бесподобен, – ответил Хейз, думая о том, куда девались Джоунзи и Дарси.

Он от души надеялся, что они ушли не слишком далеко.

Фотоателье находилось тут же, в Риверхеде, довольно близко от дома Кареллы. Даже самый медлительный водитель не мог бы преодолеть это расстояние более чем за пять минут, да и то если бы он полностью отключал мотор перед каждым знаком «СТОП».

Фотографа звали Джоди Льюис, но на вывеске он решил обойтись без фамилии, и поэтому на фасаде красовалось только его имя: «У Джоди». Это было обыкновенное одноэтажное каменное здание с зеркальной витриной, внутри которой были выставлены на обозрение лучшие образцы фотографий – результат его прежних трудов. Напротив, на другой стороне улицы, в двадцати пяти футах от тротуара стоял двухэтажный каркасный дом. Шесть из его окон выходили на улицу. Из трех верхних фотоателье было видно как на ладони.

У одного из них стоял мужчина, разглядывая противоположную сторону улицы. Машины еще не прибыли. Это было кстати. У него оставалась уйма времени, чтобы подготовиться. Он закурил сигару и подошел к внутренней стене комнаты, у которой стояло ружье.

Это был винчестер семидесятой модели с кое-какими усовершенствованиями для прицельной стрельбы по дальней цели. Массивный приклад плавно соединялся с большой, пистолетной формы шейкой, изогнутой вниз от предохранителя. На конце приклада был металлический затыльник, а в длинном широком цевье находился радиолокатор.

Не выпуская сигары изо рта, мужчина поднял ружье и стал внимательно осматривать его. Табачный дым, подымавшийся вверх, заставлял его немного щуриться.

На ружье был установлен оптический прицел.

Прицел представлял собой трубку из вороненой стали диаметром в один дюйм и длиной в одиннадцать дюймов с четвертью. Он весил всего девять с половиной унций. Его регулировка обеспечивалась фрикционным затвором либо четвертьдюймовой защелкой.

Мужчина перенес ружье к окну и, установив его на подоконнике, прицелился так, чтобы перекрестье прицела пришлось точно по центру дверного проема фотоателье «У Джоди».

Затем он стал ждать. Не прошло и пяти минут, как подъехали два лимузина.

Снайпер передернул затвор и снова прицелился. Он взглянул поверх окуляра всего один раз, чтобы убедиться, кто именно из мужчин, вылезавших сейчас из автомобилей, был Томми Джордано.

Затем снова стал ждать.

Томми шагнул к двери ателье. Мужчина потянул за курок, но в этот момент Томми привлек к себе Анджелу, так что она оказалась спиной к улице, и с чувством поцеловал ее. Мужчина замешкался, а Томми уже увлек за собой невесту внутрь ателье. Момент был упущен. Проклиная все на свете, снайпер загасил окурок и приготовился ждать их выхода.

Джоди Льюис был почти карликом и имел такой вид, словно сам появился на свет из фотокамеры благодаря только чудесному нажатию затвора. С неиссякаемой энергией он носился по своей мастерской, ни на секунду не закрывая при этом рта:

– Единственные фотографии, которые мы сделаем здесь, это фотографии жениха и невесты. Это ведь ваша история – жениха и невесты. Поэтому мне не нужны ни шафер, ни подружка. Какое нам до них дело? Это ваша история, и только. Ведь на обложке альбома будет написано: «День нашей свадьбы». Не шафера, а жениха. Не подружки невесты, а самой невесты. Единственное, что мне нужно здесь, в студии, это сделать при хорошей подсветке одну качественную фотографию прелестной невесты, да благословит ее Господь, одну качественную фотографию красавца жениха и одну фотографию, где вы будете вместе. И это все. А затем мы отправимся на банкет. Но кончит ли на этом свою работу Джоди Льюис? Никоим образом, ни крупным планом, ни в общем разрезе. Я все время буду при вас, фотографируя вас тогда, когда вы этого меньше всего ожидаете. Мой аппарат будет делать щелк, щелк, щелк. Прямой и честный репортаж о дне вашей свадьбы. Вплоть до последней минуты, когда вы приедете в гостиницу и Томми перенесет тебя, Анджела, на руках через порог и вы оставите свои туфельки в холле. А потом домой и за дело: проявлять, печатать, чтобы, когда вы вернетесь из своего чудесного свадебного путешествия, вас уже ждал этот бесхитростный альбом под названием «День нашей свадьбы», который будет пребывать с вами всю вашу жизнь, воскрешая для вас даже такие подробности сегодняшнего дня, которые вы и сами никогда бы не смогли сохранить в памяти. Кто в силах запомнить все мельчайшие события, которые уже произошли или еще произойдут сегодня? Никто, кроме фотоаппарата. А фотоаппарат – это я! Джоди Льюис из пьесы и фильма под тем же названием. Так, садитесь вот здесь, мои деточки. Рядышком садитесь. Вот-вот.

Так, смотрите, словно вы влюблены; шучу-шучу, всему свету ведомо, что вы без ума друг от друга; вот так, улыбнись чуть-чуть, Томми. Господи Боже мой, да не будь таким мрачным, девушка любит тебя. Вот, так уже лучше.