Из Калининграда, уже проторенным маршрутом, направились в Швецию. Радиопереговоры с викингами после прохождения проливов велись постоянно, и я знал, что у них происходило. Король Никлас умер, и его лоскутное государство моментально затрещало по швам. Ярл Ульф, при поддержке жрецов, пытался сохранить целостность королевства и объявил себя регентом малолетних детей Никласа. Однако его никто не слушал, а затем из Англии вернулись вольные ярлы и борьба за власть усилилась. Кругом разброд и шатания. Но я все равно рассчитывал, что смогу подбить викингов на поход и неплохо поторговать. Только ожидания не оправдались. Некоторые ярлы, действительно, согласились отомстить Квентину Дойлу, но их было мало. А торговые дела с самого начала не заладились, ибо ни у кого не было золота. Ярлы и рады бы купить оружие, боеприпасы, медикаменты и средства связи, которые мы предлагали. А на какие шишы, если в казне пусто и все уже потрачено на иные нужды? Оставались только рабы, которых я был готов менять на товары, а их оказалось не так уж и много. Хотя бы по той причине, что половина скандинавских ярлов опасалась ехать на ярмарку в Охус, так как враждовала с Ульфом, а мне носиться вдоль шведских берегов, тратить топливо и посещать каждый населенный пункт отдельно, попросту не выгодно.
Поход ожиданий не оправдал, я направился в Передовой и в Ла-Манше нас в очередной раз вызвал на связь Рединг. Англичане хотели, чтобы мы пристали к берегу и возобновили с ними торговые отношения. Однако я снова отговорился тем, что мы ограничены во времени. Они, конечно, не поверили, и тогда на меня попытались надавить. Тедди Аргайл убеждал нас, что белые люди обязаны выступить единым фронтом против мавров, индийцев и пакистанцев. Потом говорил, что герцог Бирмингема снова наступает на Рединг и ремонтирует очередные древние корабли для морских походов. Ну а я его слушал и качал головой. Нет уж, Квентину Дойлу доверять не стоит. Наверняка, он уготовил нам очередную ловушку. Поэтому я поступлю иначе. Сначала атакуем Рединг, пусть даже небольшими силами, а потом доберемся до мавров.
В конце концов, Аргайл устал меня убеждать и заткнулся. Мы прошли Ла-Манш и Бискайский залив, добрались до Передового и механики сообщили плохую весть. Двигателя "Ветрогона", две газотурбинные силовые установки General Electric LM2500-30, на последнем издыхании. Еще максимум три-четыре тысячи миль и фрегат превратится в кусок металла. Собственными силами отремонтировать движки теоретически можно, но для этого фрегат на длительный срок должен стать в сухой док. Там "Ветрогону" вскроют корпус и вынут сердца, его силовые установки. После чего движки будут полностью перебираться. Изношенные детали и механизмы заменят, благо, древних кораблей вокруг хватает и есть запчасти, а затем он снова оживет. На все про все придется потратить около года. Возможно, больше, если неисправности не получится устранить собственными силами, и мы будем просить помощь из ККФ.
Что тут сказать?
С одной стороны плохо, что я лишаюсь основной боевой морской единицы. А с другой стороны у нас пока нет задач, которые бы не мог решить "Ловкий". Тем более что Аргайл упоминал о кораблях, которые появились у мавров. И ремонт "Ветрогона" дополнительный стимул для того, чтобы отобрать у черного герцога его морские суда. Один раз это у нас получилось и, если все правильно сделать, получится во второй.
Впрочем, "Ветрогон" встанет в док только после похода в Англию. Пока он еще послужит. И летом мы продолжали перевозить в Передовой технику из Вильгельмсхафена, а попутно готовились к налету на Рединг. Ремонтировалась броня, и до сентября собственными силами, бросив на это направление всех механиков, нам удалось реанимировать четыре БМП "Пума", две БМП "Мардер", три бронемашины "Боксер" и две самоходные артиллерийские установки PzH 2000. Это помимо "джипов". Грозные "Леопарды", к сожалению, пока только металлолом, который мы оживить не смогли.
Для участия в налете на англичан я войско все-таки собрал.
От флота идут четыре судна: "Ветрогон", "Ловкий", "Святая Елена" и снова арендованный у Семенова БДК "Черноморец". А после завершения операции к нам присоединится танкер из Гибралтара, который в сопровождении корвета направится в Баренцево море. Два раза за этот год, как мне хотелось, поторговать с северянами не выйдет, но, может быть, это к лучшему.
"Бронеартиллерийский" дивизион: девять единиц бронетехники и две САУ.
Пехота: сводный батальон колониальной пехоты Хассо Хромого, усиленная рота разведки из пяти групп, минометная батарея огневой поддержки и четыре "джипа" с пулеметами.
Наемники: на входе в Ла-Манш в середине сентября нас должны были встретить викинги, шесть драккаров, на борту которых пятьсот-шестьсот воинов.
В общем, собрались. Воины попрощались с женами, эскадра покинула порт и вот тут начались сюрпризы. Викингов в точке сбора оказалось гораздо больше. Не шесть драккаров, а четырнадцать. Ярлы повоевали, подрались, и решили заключить временное перемирие. Пока сидели за общим столом, сговорились сходить в совместный поход. И главный довод был один - Александр Мечников до сих пор никого не обманывал и он удачливый, с ним точно добычу возьмем и обойдемся минимальными потерями. А помимо скандинавов присутствовали немцы на своем пароме, который получил название "Четвертый Рейх", и калининградцы на "Королеве". Так уж совпало. Немцы возвращались из разведки, обследовали Ирландию, а калининградцы целенаправленно решили поучаствовать в походе и выставили наемную пехоту. Все равно в Гатчине временное затишье, а сектанты отступили. Так чего зря наемников кормить? Пусть отрабатывают свой хлеб кровью.
Не могу сказать, что я сильно обрадовался неожиданным помощникам. Добычи в Рединге не так уж и много, а сопротивление ожидалось не сильное. Однако отталкивать союзников и торговых партнеров не стал. Немцы воевать не собирались, для них основная задача - разведка прибрежных районов Англии в районе Бристоля, Кардиффа и Ньюпорта, так что обеспечат дополнительное прикрытие кораблей. А вот калининградцы, которыми командовал молодой и рьяный племянник генерального секретаря Антон Суров, прямо таки рвались в бой. Ну и пусть воюют, войны хватит на всех, а мы не жадные, добычей поделимся.
Собравшись на "Ветрогоне", вожди и командиры объединенного флота, провели военный совет. У каждого свое мнение о ведение боевых действий. Однако я изложил собственный план, который обсуждению не подлежал. Высаживаемся в Бристольском заливе, куда уже направлена разведгруппа, и сразу же направляемся в Рединг. Белый анклав ждет ударов откуда угодно, но не от Бристоля. Сторожевые посты, конечно, есть, но мы их сметем. После чего под прикрытием бронетехники и артиллерии пехота врывается в главное поселение. Людей зря не убивать - сгонять в пункты сбора. Все пленники мои. А на остальную добычу: оружие, вещи и драгметаллы; мне плевать.
Такой расклад всех устроил, и флот вошел в Бристольский залив. До утра встанем на якорь, а на рассвете начнем выгрузку десанта и боевой техники.
12.
Рединг. 22-23.09.2068.
До прихода Черного Трехлетия Рединг был обычным английским провинциальным городом. Население - 140 тысяч человек. Имелись старинные церкви, университет, предприятия и штаб-квартиры финансовых компаний. Однако после чумы именно в этом месте, а не в каком-то ином, сформировался крупный анклав. Причем с явным националистическим уклоном. А причиной послужил тот факт, что на развалинах городского университета, который являлся филиалом Оксфордского, собрались бывшие студенты. Направления этого учебного заведения: роботехника, информатика, биология и финансы.
Один из недоучившихся студентов, то ли непризнанный гений, то ли дурак, объявил, что смог обуздать вирус, а дальше он его перепрограммирует, и зараза будет поражать только расово неполноценных людей: негров и азиатов. А поскольку на тот момент между выжившими англичанами, белыми и всеми другими, уже начались стычки, в Рединг стянулись окрестные националисты. Многие, в самом деле, поверили, что студент-биолог выполнит свое обещание, и они легко одержат победу. Но из этого ничего не вышло. Студент погиб в одной из пьяных разборок, а националисты, разбившись на группировки, передрались между собой за ресурсы и окончательно уничтожили то, что осталось от города.
